ПРАГА -- Почему не состоялся Северокавказский эмират шейха Узуна-хаджи? Этим вопросом по сей день задаются исследователи, и всякий раз находят новые объяснения, хотя главной причиной все называют его разлад с имамом Нажмудином Гоцинским, вынужденный альянс с большевиками для совместной борьбы против генерала Деникина.
Позицию имама Нажмудина шейх Узун-хаджи расценил, как измену делу мусульман, но с этим трудно согласиться, если вспомнить, что свою борьбу избранный в 1917 году имамом Северного Кавказа Нажмудин продолжал еще несколько лет после неудачной попытки Узуна-хаджи создать свой северокавказский эмират. Вот как характеризовали его противники: «Нажмудин внушил массам через свой мощный агитпроп – мулл и шейхов, что каждый, кто откажется от участия в движении по созданию имамата, теряет свое «мусульманство». Одних привлекала перспектива подработки, другими двигала боязнь оказаться вне мусульманства. Язык воззваний Нажмудина для горца был убедителен, понятен и сильно действовал на его воображение». А.Тахо-Годи, «Революция и контрреволюция в Дагестане». Махачкала, 1927 год.
А вот образец языка воззваний имама Северного Кавказа Нажмудина, обеспечивавший ему столь долгий успех:
Фотография имама Нажмудина Гоцинского, объявленного ОГПУ в розыск (из архива ОГПУ-НКВД-КГБ)«Эй, кавказские мусульмане! Не причиняйте вреда и ущерба иноверцам, грузинам, русским и евреям. Уважайте соседство. Если между ними есть такие лица, которые враждуют и не отступают от этого, то дайте им небольшой срок. Возможно, они одумаются, а если не опомнятся, то дайте им должное возмездие. Эй, кавказский народ! Шафииты, ханафиты, шииты, находящиеся на юге и находящиеся на севере! Все вы братья друг другу! Объединяйтесь и не разъединяйтесь! Если вы не объединитесь, то ваша сила будет незначительной, не отступайте от единства! Того, что есть на севере, нет на юге, один из вас богат наукой, другой – умом, третий – смелостью, выносливостью, пусть каждый из вас даст другому свои силы. Недостаток одного пополнит другой». Опубликовано в газете «Джаридату Дагъистан». 10 сентября 1917 г.
На фотографии из архива ОГПУ– НКВД– КГБ размашистая надпись: «Разыскивается». В 1925 году Имам Нажмудин Гоцинский был пойман.
Из показаний Нажмудина Гоцинского на допросе 8 сентября 1925 г. (публикуется впервые):
«В 1918 году я начал поднимать восстание (…) Через некоторое время в Дагестан прибыли турки (…) Англичане заявили туркам, что если в течение трех дней они не покинут Дагестан, то они объявят им войну (…) Было решено через представителя в Петровске полковника Роуландсона просить английское правительство воспрепятствовать движению белых на Кавказ. Я получил телеграмму от Деникина с приглашением на переговоры за пределами границ Дагестана. На границе Дагестана нас встретили Роуландсон и Джафаров, которые сообщили, что чеченцы побеждены. Деникин сказал, что не имеет ничего против автономии Дагестана. Он просил разрешить ему организовать штаб в Петровске из 30 человек и пользоваться железной дорогой до Баку.
Мои спутники согласились, но от рекомендаций английского полковника я отказался. Потом поехал домой. Офицерство знало, что если я буду воевать с казаками, то весь Кавказ пойдет за мной (…)
Эмигранты в Турции собрали 12 миллионов рублей и делегировали шесть человек во Францию, чтобы просить у Антанты автономию для Дагестана. Но Антанта ответила, что она не может дать независимость Кавказу, т.к. мы не поддерживаем большевиков: «Если вы хотите независимость – не воюйте с казаками». До возвращения делегатов из Франции Узун-хаджи был мертв, а Дагестан и Чечня – заняты большевиками.
В Хунзахе был съезд. Решили разъехаться в разные стороны и скрыться. Алиханов и другие уехали – кто в Турцию, кто в Грузию, я остался дома. В сел. Гоцатль (…) Атаев с большевиками хотели взять меня в плен, но гоцатлинцы с тремя пулеметами встали на мою защиту. Спустя примерно три месяца посланник шейха Балаханского сообщил мне, что едет отряд, чтобы схватить меня и расстрелять. Я с тремя своими людьми выехал им навстречу (…) по дороге ко мне присоединилось 500-600 человек, которые сказали, что умрут за меня. Большевистский отряд, посланный за мной, не найдя меня в Гоцатле, ушел. С этого времени я дал приказ начать войну против большевиков, я взял на себя командование в этой войне, которая длилась девять месяцев. Я боролся самостоятельно, только силами Дагестана».
Из показаний Нажмудина Гоцинского на допросе 20 сентября 1925 г. (публикуется впервые):
«В начале 1918 года я находился в селении Гоцо Аварского округа. Тогда я еще не проводил выступлений против Советской власти, за что мною были недовольны Узун-хаджи и другие. Я был приглашен в Темир-Хан-Шуру представителями временного правительства. В том же году Дахадаев начал военные действия, мы отступили в Гоцо. Там я объявил газават и начал войну против Красной Армии. Меня оттеснили в Хасавюртовский округ с 2000 бойцами. Военные действия продолжались с переменным успехом два месяца. Затем месяц я провел в Гунибе и возвратился в Гоцо, оттуда направил своих делегатов в Париж.
В 1920 году я был вызван турками в Хунзах и оттуда направился в Гагатли, где поднял восстание, затем перешел в Андийский округ, потом три недели скрывался в Грузии. Осенью вернулся. В Грузии я должен был встретиться с представителями Антанты, но из-за действий большевиков встреча не состоялась. Зимой 1920 года восстанием был охвачен горный Дагестан. В 1921 году восстание было подавлено. Я спрятался в селении Алмак. В 1922-23 годах скрывался в Хасавюртовском округе и в Чечне.
Фирма «Анатоли Ширкет» была создана ханом Аварским на один миллион рублей, которые выдал я. Кроме этого Франция ежемесячно выплачивала фирме по девять тысяч рублей. Доходы этой фирмы должны были идти на дело освобождения Кавказа.
Первый курьер Хаджиев Али приехал ко мне в 1922 году и сообщил, что Лига Наций постановила поделить Россию на сферы влияния. Кавказ должен был находиться под протекторатом Англии, несмотря на возражения хана Аварского.
Хан Аварский свой протест мотивировал тем, что Кавказ борется за свою независимость и против большевиков, и против белых, несмотря на то, что имам Гоцинский разбит. Но это не значит, что он побежден. Совет Лиги Наций постановил тогда дать автономию Кавказу при условии передачи Грозного и Баку, железной дороги и телеграфной линии на Кавказе – англичанам до окончательного расчета по царским долгам. Хан Аварский, будучи не в состоянии принять самостоятельное решение, послал ко мне курьера Хаджиева Али за ответом. Я ответил, что не согласен, что не признаю царских долгов, так как Кавказ при старом режиме был занят насильственно.
Я поручил хану Аварскому настаивать перед Лигой Наций на независимости Кавказа без всяких уступок и условий, на основе международного права. В 1923 году приехал ко мне тот же курьер, чтобы выяснить, согласен ли я на автономию Кавказа при восстановлении монархии (…) я отказался, говоря, что буду стоять на почве шариата, а не монархии».
По решению полномочного представительства ОГПУ Северо-Кавказского края от 28 сентября 1925 Нажмудин Гоцинский был расстрелян, но борьба за независимость на Кавказе продолжалась.
Позицию имама Нажмудина шейх Узун-хаджи расценил, как измену делу мусульман, но с этим трудно согласиться, если вспомнить, что свою борьбу избранный в 1917 году имамом Северного Кавказа Нажмудин продолжал еще несколько лет после неудачной попытки Узуна-хаджи создать свой северокавказский эмират. Вот как характеризовали его противники: «Нажмудин внушил массам через свой мощный агитпроп – мулл и шейхов, что каждый, кто откажется от участия в движении по созданию имамата, теряет свое «мусульманство». Одних привлекала перспектива подработки, другими двигала боязнь оказаться вне мусульманства. Язык воззваний Нажмудина для горца был убедителен, понятен и сильно действовал на его воображение». А.Тахо-Годи, «Революция и контрреволюция в Дагестане». Махачкала, 1927 год.
А вот образец языка воззваний имама Северного Кавказа Нажмудина, обеспечивавший ему столь долгий успех:
На фотографии из архива ОГПУ– НКВД– КГБ размашистая надпись: «Разыскивается». В 1925 году Имам Нажмудин Гоцинский был пойман.
Из показаний Нажмудина Гоцинского на допросе 8 сентября 1925 г. (публикуется впервые):
«В 1918 году я начал поднимать восстание (…) Через некоторое время в Дагестан прибыли турки (…) Англичане заявили туркам, что если в течение трех дней они не покинут Дагестан, то они объявят им войну (…) Было решено через представителя в Петровске полковника Роуландсона просить английское правительство воспрепятствовать движению белых на Кавказ. Я получил телеграмму от Деникина с приглашением на переговоры за пределами границ Дагестана. На границе Дагестана нас встретили Роуландсон и Джафаров, которые сообщили, что чеченцы побеждены. Деникин сказал, что не имеет ничего против автономии Дагестана. Он просил разрешить ему организовать штаб в Петровске из 30 человек и пользоваться железной дорогой до Баку.
Мои спутники согласились, но от рекомендаций английского полковника я отказался. Потом поехал домой. Офицерство знало, что если я буду воевать с казаками, то весь Кавказ пойдет за мной (…)
Эмигранты в Турции собрали 12 миллионов рублей и делегировали шесть человек во Францию, чтобы просить у Антанты автономию для Дагестана. Но Антанта ответила, что она не может дать независимость Кавказу, т.к. мы не поддерживаем большевиков: «Если вы хотите независимость – не воюйте с казаками». До возвращения делегатов из Франции Узун-хаджи был мертв, а Дагестан и Чечня – заняты большевиками.
В Хунзахе был съезд. Решили разъехаться в разные стороны и скрыться. Алиханов и другие уехали – кто в Турцию, кто в Грузию, я остался дома. В сел. Гоцатль (…) Атаев с большевиками хотели взять меня в плен, но гоцатлинцы с тремя пулеметами встали на мою защиту. Спустя примерно три месяца посланник шейха Балаханского сообщил мне, что едет отряд, чтобы схватить меня и расстрелять. Я с тремя своими людьми выехал им навстречу (…) по дороге ко мне присоединилось 500-600 человек, которые сказали, что умрут за меня. Большевистский отряд, посланный за мной, не найдя меня в Гоцатле, ушел. С этого времени я дал приказ начать войну против большевиков, я взял на себя командование в этой войне, которая длилась девять месяцев. Я боролся самостоятельно, только силами Дагестана».
Из показаний Нажмудина Гоцинского на допросе 20 сентября 1925 г. (публикуется впервые):
«В начале 1918 года я находился в селении Гоцо Аварского округа. Тогда я еще не проводил выступлений против Советской власти, за что мною были недовольны Узун-хаджи и другие. Я был приглашен в Темир-Хан-Шуру представителями временного правительства. В том же году Дахадаев начал военные действия, мы отступили в Гоцо. Там я объявил газават и начал войну против Красной Армии. Меня оттеснили в Хасавюртовский округ с 2000 бойцами. Военные действия продолжались с переменным успехом два месяца. Затем месяц я провел в Гунибе и возвратился в Гоцо, оттуда направил своих делегатов в Париж.
В 1920 году я был вызван турками в Хунзах и оттуда направился в Гагатли, где поднял восстание, затем перешел в Андийский округ, потом три недели скрывался в Грузии. Осенью вернулся. В Грузии я должен был встретиться с представителями Антанты, но из-за действий большевиков встреча не состоялась. Зимой 1920 года восстанием был охвачен горный Дагестан. В 1921 году восстание было подавлено. Я спрятался в селении Алмак. В 1922-23 годах скрывался в Хасавюртовском округе и в Чечне.
Фирма «Анатоли Ширкет» была создана ханом Аварским на один миллион рублей, которые выдал я. Кроме этого Франция ежемесячно выплачивала фирме по девять тысяч рублей. Доходы этой фирмы должны были идти на дело освобождения Кавказа.
Первый курьер Хаджиев Али приехал ко мне в 1922 году и сообщил, что Лига Наций постановила поделить Россию на сферы влияния. Кавказ должен был находиться под протекторатом Англии, несмотря на возражения хана Аварского.
Хан Аварский свой протест мотивировал тем, что Кавказ борется за свою независимость и против большевиков, и против белых, несмотря на то, что имам Гоцинский разбит. Но это не значит, что он побежден. Совет Лиги Наций постановил тогда дать автономию Кавказу при условии передачи Грозного и Баку, железной дороги и телеграфной линии на Кавказе – англичанам до окончательного расчета по царским долгам. Хан Аварский, будучи не в состоянии принять самостоятельное решение, послал ко мне курьера Хаджиева Али за ответом. Я ответил, что не согласен, что не признаю царских долгов, так как Кавказ при старом режиме был занят насильственно.
Я поручил хану Аварскому настаивать перед Лигой Наций на независимости Кавказа без всяких уступок и условий, на основе международного права. В 1923 году приехал ко мне тот же курьер, чтобы выяснить, согласен ли я на автономию Кавказа при восстановлении монархии (…) я отказался, говоря, что буду стоять на почве шариата, а не монархии».
По решению полномочного представительства ОГПУ Северо-Кавказского края от 28 сентября 1925 Нажмудин Гоцинский был расстрелян, но борьба за независимость на Кавказе продолжалась.
