Высокогорное село Хайбах в Чеченской республике у каждого чеченца ассоциируется с сожженными заживо людьми в 1944 году. Во время высылки нетранспортабельных стариков, женщин и детей – более 700 человек – закрыли в колхозной конюшне и сожгли сотрудники НКВД. До сих пор живы свидетели этого преступления. Но российские власти упорно отказываются признать факт массового убийства. Совсем недавно Министерство культуры Российской Федерации даже назвало эти события «исторической фальшивкой».
Чеченцы давно ждали наступления времен, когда можно будет рассказать о «черном дне» депортации чеченцев и ингушей в Среднюю Азию. Наконец, казалось, это время настало. Рассказывает адвокат, один из авторов первой книги о событиях «Хайбах. Следствие продолжается» Муса Хадисов:
«В 90-е годы впервые появилась свобода слова на радио, ТВ и в газетах. Тогда же появились публикации о трагедии в Хайбахе. Их было очень много. Я тогда работал в прокуратуре Урус-Мартановского района. Прокурор Руслан Цакаев поручил мне съездить в Хайбах и исследовать этот вопрос. Мы создали комиссию и поехали в Хайбах. Мы нашли там фундамент сожженной конюшни, и кое-где остались стены. Потом туда ездил эксперт из Грозного. И вот началось подтверждение того, что там заживо были сожжены люди и под землей находятся кости многих других жертв. Мы нашли там пуговицы обгоревшие, расческу, детали от одежды... Комиссия составила акт о том, что газетные публикации подтвердились. И вот тогда возбудили уголовное дело и расследование началось».
Во время расследования работники прокуратуры опросили большое количество людей в близлежащих селениях – Рошни-Чу, Гехи, Гехи-Котар. Нашлись живые свидетели преступления. Они были в лесу в тот момент, когда сжигали конюшню в Хайбахе и издали наблюдали за происходящим. В то время чеченцы зимой скот содержали в лесу и по очереди присматривали за ним. Люди, чья очередь была в тот день, и рассказали следователям о том, что они увидели большое количество солдат в селе, потом повалил дым от конюшни и загремели выстрелы.
Непосредственным свидетелем происходящего был Зиявди Мальсагов. До выселения вайнахов он работал министром юстиции Чечено-Ингушской Автономной республики. Как человека партийного, его привлекли в качестве помощника выселения. Мальсагов как раз подъехал к конюшне, когда ее собирались поджечь по приказу начальника Управления НКВД по Приморскому краю Михаила Гвишиани. Рассказывает Хадисов Муса:
«Он подошел к Гвишиани и спросил: «что вы собираетесь предпринимать?» Гвишиани ему резко ответил, что если он будет вмешиваться в процесс и скажет хоть слово, его тоже уничтожат. Гвишиани приказал поджечь конюшню, полную людей. Когда люди поняли, что их сжигают, стали кричать, взывать к помощи. Мужчины навалились на ворота и подперли их. Но солдаты уже наготове ждали с пулеметами и расстреливали тех, кто оказался у выхода. Проход быстро заполнился телами расстрелянных, остальные заживо сгорели внутри».
Мальсагов никогда не забывал того, что случилось в Хайбахе и в других селениях Чеченской республики во время выселения вайнахов. Сразу после смерти Иосифа Сталина он обратился к новому председателю Политбюро СССР Никите Хрущеву с просьбой расследовать преступление в селении Хайбах. Несмотря на то, что какие-то формальные шаги были предприняты, советская власть никогда не была заинтересована в раскрытии фактов таких преступлений.
Продолжает Хадисов Муса: «В чем причина такого жестокого убийства? Причина в том, что власть была уверена, что никогда никто с них не спросит за эти преступления. Даже если возникнет такой вопрос, просто скажут, что сгорели сами. Главное для них было выполнение плана Сталина и отчитаться. Как утверждают свидетели, как минимум, сгорело 700 человек. Конечно, некоторые так и остались безымянными. Тогда не было паспортов. Никто их не записывал. Людей свезли из маленьких близлежащих сел и лесных стойбищ в Хайбах. И те свидетели, которые были в лесах, подтверждают гибель большинства сожженных».
Гаев Саламат сегодня в преклонном возрасте. Он, как и 70 лет назад, проживает в маленьком горном селении Чеченской республики. Он является одним из авторов книги «Хайбах. Следствие продолжается». Саламат утверждает, что 14 его родственников сгорели в конюшне Хайбаха.
«Когда только задумали снимать этот фильм, началось вот это «антидвижение». Это дело полностью доказано специально созданной комиссией для расследования. Второй раз доказано при помощи Степана Кашурко с нашим участием. Делали экспертизу с судебно-медицинскими работниками. Из моей семьи там погибло 14 человек. У председателя сельсовета Абухажи Батукаева сгорело 19 родственников. У Гелагаевых из Рошни-Чу – 39, у Тазуевых – 10... и вот так у многих по 10, 15, 20 родственников погибло.
Хоронили тела в очень сложных условиях. Их никто не считал, и времени не было считать. Во-первых, никто им не позволял их хоронить. Во-вторых, выставляли дозор, а другие спешно хоронили. 147 трупов наспех похоронили на кладбище. И кости, которые нельзя было идентифицировать, захоронили в траншее – до лучших времен».
Гаев говорит о фильме, недавно снятом чеченским режиссером Русланом Коканаевым. В нем режиссер немного рассказывает и историю своей бабушки, которая пережила трагедию высылки. Как выразился сам Коканаев, он и его съемочная группа стремились ни на шаг не отойти от правды и даже показали, как русские были добры к выселяемым чеченцам. Тем не менее цензура следовала за ними неотступно.
«Не ставьте этот кадр, и тот тоже уберите...» Таких ограничений у меня было много. В частности, был эпизод про убийство пациентов в Урус-Мартановской больнице. Несколько раз были претензии, говорили вырезать этот эпизод. Но мы не убрали. Когда фильм уже смонтировали, мы остались довольны результатом. Готовый фильм мы показали парламентариям, они тоже остались довольны результатом. По-моему мнению, на сегодняшний день фильма на таком профессиональном уровне, снятом чеченскими телекомпаниями, пока нет».
Российские власти в лице Министерства культуры решили, что события, показанные в фильме, «являются исторической фальшивкой» и «демонстрация фильма будет способствовать разжиганию национальной розни». Видимо, совершая преступления, власти не разжигают рознь, делают это лишь рассказывающие об этих преступлениях.
Чеченцы давно ждали наступления времен, когда можно будет рассказать о «черном дне» депортации чеченцев и ингушей в Среднюю Азию. Наконец, казалось, это время настало. Рассказывает адвокат, один из авторов первой книги о событиях «Хайбах. Следствие продолжается» Муса Хадисов:
«В 90-е годы впервые появилась свобода слова на радио, ТВ и в газетах. Тогда же появились публикации о трагедии в Хайбахе. Их было очень много. Я тогда работал в прокуратуре Урус-Мартановского района. Прокурор Руслан Цакаев поручил мне съездить в Хайбах и исследовать этот вопрос. Мы создали комиссию и поехали в Хайбах. Мы нашли там фундамент сожженной конюшни, и кое-где остались стены. Потом туда ездил эксперт из Грозного. И вот началось подтверждение того, что там заживо были сожжены люди и под землей находятся кости многих других жертв. Мы нашли там пуговицы обгоревшие, расческу, детали от одежды... Комиссия составила акт о том, что газетные публикации подтвердились. И вот тогда возбудили уголовное дело и расследование началось».
Во время расследования работники прокуратуры опросили большое количество людей в близлежащих селениях – Рошни-Чу, Гехи, Гехи-Котар. Нашлись живые свидетели преступления. Они были в лесу в тот момент, когда сжигали конюшню в Хайбахе и издали наблюдали за происходящим. В то время чеченцы зимой скот содержали в лесу и по очереди присматривали за ним. Люди, чья очередь была в тот день, и рассказали следователям о том, что они увидели большое количество солдат в селе, потом повалил дым от конюшни и загремели выстрелы.
Непосредственным свидетелем происходящего был Зиявди Мальсагов. До выселения вайнахов он работал министром юстиции Чечено-Ингушской Автономной республики. Как человека партийного, его привлекли в качестве помощника выселения. Мальсагов как раз подъехал к конюшне, когда ее собирались поджечь по приказу начальника Управления НКВД по Приморскому краю Михаила Гвишиани. Рассказывает Хадисов Муса:
«Он подошел к Гвишиани и спросил: «что вы собираетесь предпринимать?» Гвишиани ему резко ответил, что если он будет вмешиваться в процесс и скажет хоть слово, его тоже уничтожат. Гвишиани приказал поджечь конюшню, полную людей. Когда люди поняли, что их сжигают, стали кричать, взывать к помощи. Мужчины навалились на ворота и подперли их. Но солдаты уже наготове ждали с пулеметами и расстреливали тех, кто оказался у выхода. Проход быстро заполнился телами расстрелянных, остальные заживо сгорели внутри».
Мальсагов никогда не забывал того, что случилось в Хайбахе и в других селениях Чеченской республики во время выселения вайнахов. Сразу после смерти Иосифа Сталина он обратился к новому председателю Политбюро СССР Никите Хрущеву с просьбой расследовать преступление в селении Хайбах. Несмотря на то, что какие-то формальные шаги были предприняты, советская власть никогда не была заинтересована в раскрытии фактов таких преступлений.
Продолжает Хадисов Муса: «В чем причина такого жестокого убийства? Причина в том, что власть была уверена, что никогда никто с них не спросит за эти преступления. Даже если возникнет такой вопрос, просто скажут, что сгорели сами. Главное для них было выполнение плана Сталина и отчитаться. Как утверждают свидетели, как минимум, сгорело 700 человек. Конечно, некоторые так и остались безымянными. Тогда не было паспортов. Никто их не записывал. Людей свезли из маленьких близлежащих сел и лесных стойбищ в Хайбах. И те свидетели, которые были в лесах, подтверждают гибель большинства сожженных».
Гаев Саламат сегодня в преклонном возрасте. Он, как и 70 лет назад, проживает в маленьком горном селении Чеченской республики. Он является одним из авторов книги «Хайбах. Следствие продолжается». Саламат утверждает, что 14 его родственников сгорели в конюшне Хайбаха.
«Когда только задумали снимать этот фильм, началось вот это «антидвижение». Это дело полностью доказано специально созданной комиссией для расследования. Второй раз доказано при помощи Степана Кашурко с нашим участием. Делали экспертизу с судебно-медицинскими работниками. Из моей семьи там погибло 14 человек. У председателя сельсовета Абухажи Батукаева сгорело 19 родственников. У Гелагаевых из Рошни-Чу – 39, у Тазуевых – 10... и вот так у многих по 10, 15, 20 родственников погибло.
Хоронили тела в очень сложных условиях. Их никто не считал, и времени не было считать. Во-первых, никто им не позволял их хоронить. Во-вторых, выставляли дозор, а другие спешно хоронили. 147 трупов наспех похоронили на кладбище. И кости, которые нельзя было идентифицировать, захоронили в траншее – до лучших времен».
Гаев говорит о фильме, недавно снятом чеченским режиссером Русланом Коканаевым. В нем режиссер немного рассказывает и историю своей бабушки, которая пережила трагедию высылки. Как выразился сам Коканаев, он и его съемочная группа стремились ни на шаг не отойти от правды и даже показали, как русские были добры к выселяемым чеченцам. Тем не менее цензура следовала за ними неотступно.
«Не ставьте этот кадр, и тот тоже уберите...» Таких ограничений у меня было много. В частности, был эпизод про убийство пациентов в Урус-Мартановской больнице. Несколько раз были претензии, говорили вырезать этот эпизод. Но мы не убрали. Когда фильм уже смонтировали, мы остались довольны результатом. Готовый фильм мы показали парламентариям, они тоже остались довольны результатом. По-моему мнению, на сегодняшний день фильма на таком профессиональном уровне, снятом чеченскими телекомпаниями, пока нет».
Российские власти в лице Министерства культуры решили, что события, показанные в фильме, «являются исторической фальшивкой» и «демонстрация фильма будет способствовать разжиганию национальной розни». Видимо, совершая преступления, власти не разжигают рознь, делают это лишь рассказывающие об этих преступлениях.
