"Хочу окликнуть мать родную, да позабыл родной язык..." - кажется, так звучало у поэта Юрия Кузнецова.
Именно эта фраза всплывает в памяти, когда начинаешь анализировать состояние осетинского языка на юге Осетии. Если ещё 20 лет назад никому и в голову не пришло бы ставить под сомнение его будущее, то сегодня приходится констатировать: больной уже почти в параличе.
Выиграв битву за право быть независимым народом и государством, мы проигрываем войну! Мы ежедневно, пядь за пядью, проигрываем войну тупости, лицемерию "отцов нации", которые могут часами сотрясать воздух, призывая к сохранению национальной культурной аутентичности. На деле, для них эта тема – возможность почесать язык, не более. Видно, чрезвычайная "озабоченность" финансово-экономическими проблемами страны совершенно не оставляет им времени на какие-то там гуманитарные "мелочи", будь то учебные пособия на родном языке или внятная программа сохранения языка.
"Север нам поможет", - словно в трансе повторяют избранники народа и пускаются в туманные рассуждения о научном потенциале братьев из-за перевала. Видимо эта молитвенная рецитация, помноженная на обилие транспарантов, убеждающих всех, что язык -- это наше всё, призвана заменить собой реальные шаги по его реанимированию. В числе прочего упоминают "полилингвальную школу", призванную якобы совершить прорыв в безнадёжном деле спасения языка. Насколько я знаю, десятилетняя работа этой школы в Северной Осетии улучшила знание языка только в русскоязычной среде. А воз "спасения Отечества" и ныне там! И абсолютно непонятна в этой связи позиция просвещённых умов Цхинвала (тех, кого принято называть "динозаврами" науки), в большом количестве осевших за перевалом и взирающих на бедственное положение языка.
Мне непонятно, о какой научно-методической помощи Владикавказа вещают наши парламентарии, в частности, вице-спикер Цховребова, но спешу заверить господ депутатов, что рассчитывать на помощь Северной Осетии, бесславно проигравшей "битву" за родной язык - большое заблуждение. Напомню, что дела с сохранностью важнейших элементов языковой идентификации на Юге обстояли до недавнего времени на порядок лучше, чем на Севере. Постоянная опасность языковой ассимиляции, десятилетиями державшая лучшие научные и творческие умы Цхинвала в состоянии полной "боевой" готовности, дала поразительный эффект, годами создавая удивительные образцы научной и художественной мысли. О качестве и количестве издаваемой на Юге литературы северные собратья могли только мечтать!
Сегодня завидовать, похоже, нечему. Вслед за Северной Осетией, "благополучно" похоронившей идею возрождения национального языка, Южная Осетия, словно принимая эстафету, начинает идти семимильными шагами к тому же. Спору нет, знать русский язык в стране, которая вполне определённо заявила о желании войти в ближнюю орбиту российских интересов - это нормально. Однако, в отличие от осетинского, престижный потенциал русского языка в данной ситуации совершенно независим от каких-либо законодательных актов наших властей. Сама степень востребованности русского языка является лучшей гарантией его престижа!
В соседней Грузии нет проблемы с национальным языком. А у нас, мягко говоря, она появилась. И, если дело пойдёт подобным образом, не далее, чем через 15-20 лет мы можем окончательно распрощаться с мыслью о каком бы то ни было реальном статусе родного языка. А ведь всё, как мы помним, с него и началось. Всё, что мы сегодня называем нашими завоеваниями, началось с языка! В один прекрасный день тбилисские власти решили, что всё делопроизводство в Южной Осетии будет вестись исключительно на грузинском. Наш национальный язык попытались просто вычеркнуть из общественной жизни так, словно его и не существовало. И кто об этом сегодня помнит?
Куда всё подевалось? Каким пьянящим ветром свободы это разнесло? Где пламенные речи ораторов недавнего прошлого? Почему мало-мальски грамотная осетинская речь кажется многим сегодня тарабарским наречием, словно это язык древнего Шумера или ацтеков? Почему мы привыкли к невнятной болтовне наших лидеров, зачастую одинаково дурно изъясняющих свои глобальные идеи и по-русски, и по-осетински? Это такая национальная забава - быть большими грузинами, чем сами грузины, или большими русскими, чем сами русские? Или это особо развращённая форма этнокультурной проституированности, пришедшая на смену элементарной политической воле? Если так, то боюсь, всякую мысль о реальной наполненности идеи национальной независимости следует отложить в самый дальний ящик нашей истории и забыть о ней на ближайшее столетие. Во всяком случае, до следующего порыва ветра!
Именно эта фраза всплывает в памяти, когда начинаешь анализировать состояние осетинского языка на юге Осетии. Если ещё 20 лет назад никому и в голову не пришло бы ставить под сомнение его будущее, то сегодня приходится констатировать: больной уже почти в параличе.
Выиграв битву за право быть независимым народом и государством, мы проигрываем войну! Мы ежедневно, пядь за пядью, проигрываем войну тупости, лицемерию "отцов нации", которые могут часами сотрясать воздух, призывая к сохранению национальной культурной аутентичности. На деле, для них эта тема – возможность почесать язык, не более. Видно, чрезвычайная "озабоченность" финансово-экономическими проблемами страны совершенно не оставляет им времени на какие-то там гуманитарные "мелочи", будь то учебные пособия на родном языке или внятная программа сохранения языка.
"Север нам поможет", - словно в трансе повторяют избранники народа и пускаются в туманные рассуждения о научном потенциале братьев из-за перевала. Видимо эта молитвенная рецитация, помноженная на обилие транспарантов, убеждающих всех, что язык -- это наше всё, призвана заменить собой реальные шаги по его реанимированию. В числе прочего упоминают "полилингвальную школу", призванную якобы совершить прорыв в безнадёжном деле спасения языка. Насколько я знаю, десятилетняя работа этой школы в Северной Осетии улучшила знание языка только в русскоязычной среде. А воз "спасения Отечества" и ныне там! И абсолютно непонятна в этой связи позиция просвещённых умов Цхинвала (тех, кого принято называть "динозаврами" науки), в большом количестве осевших за перевалом и взирающих на бедственное положение языка.
Мне непонятно, о какой научно-методической помощи Владикавказа вещают наши парламентарии, в частности, вице-спикер Цховребова, но спешу заверить господ депутатов, что рассчитывать на помощь Северной Осетии, бесславно проигравшей "битву" за родной язык - большое заблуждение. Напомню, что дела с сохранностью важнейших элементов языковой идентификации на Юге обстояли до недавнего времени на порядок лучше, чем на Севере. Постоянная опасность языковой ассимиляции, десятилетиями державшая лучшие научные и творческие умы Цхинвала в состоянии полной "боевой" готовности, дала поразительный эффект, годами создавая удивительные образцы научной и художественной мысли. О качестве и количестве издаваемой на Юге литературы северные собратья могли только мечтать!
Сегодня завидовать, похоже, нечему. Вслед за Северной Осетией, "благополучно" похоронившей идею возрождения национального языка, Южная Осетия, словно принимая эстафету, начинает идти семимильными шагами к тому же. Спору нет, знать русский язык в стране, которая вполне определённо заявила о желании войти в ближнюю орбиту российских интересов - это нормально. Однако, в отличие от осетинского, престижный потенциал русского языка в данной ситуации совершенно независим от каких-либо законодательных актов наших властей. Сама степень востребованности русского языка является лучшей гарантией его престижа!
В соседней Грузии нет проблемы с национальным языком. А у нас, мягко говоря, она появилась. И, если дело пойдёт подобным образом, не далее, чем через 15-20 лет мы можем окончательно распрощаться с мыслью о каком бы то ни было реальном статусе родного языка. А ведь всё, как мы помним, с него и началось. Всё, что мы сегодня называем нашими завоеваниями, началось с языка! В один прекрасный день тбилисские власти решили, что всё делопроизводство в Южной Осетии будет вестись исключительно на грузинском. Наш национальный язык попытались просто вычеркнуть из общественной жизни так, словно его и не существовало. И кто об этом сегодня помнит?
Куда всё подевалось? Каким пьянящим ветром свободы это разнесло? Где пламенные речи ораторов недавнего прошлого? Почему мало-мальски грамотная осетинская речь кажется многим сегодня тарабарским наречием, словно это язык древнего Шумера или ацтеков? Почему мы привыкли к невнятной болтовне наших лидеров, зачастую одинаково дурно изъясняющих свои глобальные идеи и по-русски, и по-осетински? Это такая национальная забава - быть большими грузинами, чем сами грузины, или большими русскими, чем сами русские? Или это особо развращённая форма этнокультурной проституированности, пришедшая на смену элементарной политической воле? Если так, то боюсь, всякую мысль о реальной наполненности идеи национальной независимости следует отложить в самый дальний ящик нашей истории и забыть о ней на ближайшее столетие. Во всяком случае, до следующего порыва ветра!