В 1839 году после штурма Ахульго Шамиль согласился на перемирие и отдал в аманаты (заложники) своего восьмилетнего сына Джамалудина. Условия этого перемирия были нарушены русскими, но мальчик оставался в Петербурге. Требования Шамиля вернуть ему сына император, лично занимавшийся воспитанием (или перевоспитанием) Джамалудина, игнорировал. Шли годы, Джамалудин окончил Кадетский корпус, стал русским офицером.
В 1854 году горцы совершили стремительный набег на Кахетию, взяли в плен княгинь Орбелиани и Чавчавадзе. Шамиль предложил царскому правительству в обмен на этих пленниц вернуть ему старшего сына, еще троих родственников, взятых в заложники. Вместе с княгинями в плен попала и бывшая гувернанткой в семействе Чавчавадзе Анна Дрансе, которая приехала в Тбилиси из Парижа в 1853 году. После освобождения она выпустила в свет воспоминания о своем пребывании в плену. Но еще до выхода этой книги русский исследователь Евгений Вердеревский предвидел то, о чем пойдет речь в нашей сегодняшней передаче:
«Г-жа Дрансe, отправившаяся с семейством князя Чавчавадзе в Москву из Петербурга , не желает более возвращаться на Кавказ, а думает ехать в Париж, где намерена написать и издать в свет свои записки о плене у Шамиля.
Вероятно, это сочинение будет иметь большой успех в Европе; но, к сожалению, еще вероятнее то, что оно распространит там новые заблуждения относительно России вообще и Кавказа в особенности».
Так писал он в своей книге с длинным названием «ПЛЕН У ШАМИЛЯ. Правдивая повесть о восьмимесячном и шестидневном (в 1854-1855 гг.) пребывании в плену Шамиля семейств покойного генерал-майора князя Орбелиани и подполковника князя Чавчавадзе, основанная на показаниях лиц, участвовавших в событии».
С тем, что повесть Вердеревского правдива, можно соглашаться, когда речь идет о последовательности изложения фактов. Что касается оценок свидетелей, которые звучат в этой повести, то историкам они представляются весьма сомнительными. Подобные оценки приобрели новую тональность и в современных политических условиях, когда взаимоотношения России и Кавказа стали возвращаться к уже пройденному витку исторической спирали, когда с начала 90-х годов вновь зазвучали лозунги независимости и свободы, а затем и призывы к священной войне, вызвавшие вооруженное противостояние. Суть этих оценок в следующем – сын Шамиля, получивший образование и воспитание в России, нехотя вернувшись на родину, понял никчемность борьбы, которую ведет его отец и был за это сослан им в ссылку, в заброшенный отдаленный аул Карата. Иными словами, сын имама «стал русским».
Это умозаключение, обрастая домыслами других авторов, прикоснувшихся к данной теме, впрочем, легко опровергается незначительной, на первый взгляд деталью, которую Вердеревский со слов очевидцев приводит в своей книге: перед обменом полковник Лазарев дарит корнету Джамалудину саблю и просит его: «Смотри же, не руби ею наших», на что Джамалудин отвечает: «Ни наших, ни ваших». В этом ответе Джамалудин проводит четкую границу между двумя мирами, посреди которых он оказался, и идентифицирует себя, как противостоящая русским сторона. Ответ хотя и пацифистский, но более чем ясный. Однако, эту истину затмил туман, напущенный всеми последующими авторами, размышлявшими над судьбой героя двоемирия Джамалудина, особенно в «Кавказской повести» Петра Павленко, где Джамалудин уговаривает отца «не сопротивляться доброй и просвещенной России». Иную оценку дает этому событию американская писательница Лесли Бланш в своем романе «Сабли рая»:
«18 августа Шамиль с тоской и печалью согласился выдать презренным неверным маленького Джамалуддина в качестве заложника. Мальчик не плакал; отец и мать, оба, велели ему вести себя с врагом гордо; плен его долгим не будет — только на время переговоров. Тебе следует покориться, сказали ему родители, ибо только так можно спасти Ахульго, дать отцу возможность сохранить жизнь и, когда пробьет час, вновь начать борьбу. Веди себя достойно,. наказывал сыну Шамиль, будь мужествен и терпелив. Настанет день — и ты вновь встанешь рядом с отцом. Мать велела мальчику напоследок никогда не забывать, что он — сын Шамиля Аварца, имама Дагестана.
Обложка романа Александры ЛапьерПереговоры продолжались несколько дней, после чего последовал краткий и решительный отказ. Ребенок уже отправлен в Санкт-Петербург, где дальнейшую его судьбу решит правительство. Со стороны русских это был акт самого циничного предательства — похищение, нарушение всех норм ведения боевых действий, соблюдением которых они так гордились и что позволяло им ставить себя выше противника. Захватив сына, русские тем самым повели себя с Шамилем как с бандитом, дикарем, но не с воином. Известие поразило Шамиля, как удар грома».
А недавно во Франции вышел роман – Александры Лапьер «Вся честь мужчин». В издательской аннотации и в многочисленных рецензиях на эту книгу говорится о том, что автор «досконально изучила тему в российских архивах, что ее давно заинтересовала история старшего сына Шамиля, что в император Николай Первый создал ему достаточно хорошие условия для жизни» и др. Вот что рассказала сама Александра Лапьер:
«Это история маленького мальчика, сына имама Дагестана и Чечни, возглавлявшего сопротивление русским захватчикам в 1839 году. Мальчик был отдан в заложники русским после страшной битвы между мюридами имама Шамиля и армией царя Николая I. Нарушив условия договора, мальчика насильно привезли в Санкт-Петербург, где ему прищлось выживать среди иноверцев.
Надо понимать шок, который испытал при царском дворе мусульманский ребенок, получивший суровое воспитание в горах Кавказа, и увидевший впервые столько золота, столько женщин в декольтированных платьях и невероятных драгоценностях, услышавший чужую музыку.
Это история молодого человека, который старается выжить между двумя культурами. Она показалось мне такой актуальной! Нежелание отречься от своего народа, от своей веры, страх оторваться от своих корней, и в то же время открытие для себя совершенно чужого мира и дружба с его представителями. Неожиданно для всех царь Николай I возвысил его среди своих собственных детей. Николай I укрепил в нем попранное было чувство собственного достоинства, чувство чести вызвал его преданность к себе».
Тут необходимо уточнить – царь на самом деле отнесся к Джамалудину, как к собственному сыну, но при этом он лишил его права переписки с его собственным отцом. Писать письма не возбранялось, зато они тайно цензурировались, и ни Джамалудин, ни имам Шамиль не получили за все эти годы ни одной весточки друг от друга. В 1847 году Джамалудин писал:
«Здравствуй, дорогой и неоцененный мой родитель. В продолжение восьми лет нашей разлуки я не имею никакого известия о вас… Молчание твое сильно огорчает и беспокоит меня. Еще раз умоляю, напиши мне хотя бы несколько строчек…»
У дагестанского ученого, доктора исторических наук Хаджи-Мурада Доного, который уже более 20 лет собирает архивные материалы и документы о Джамалудине Шамиле, такая точка зрения на описываемые в этом романе события:
Хаджи-Мурад Доного: «Я был удивлён, узнав о том, что во Франции издан роман о старшем сыне Шамиля Джамалудине. Мальчик был отправлен в Россию и его жизнь была поломана. Конечно, это была козырная карта в руках императора Николая Первого. Но все козыри были биты, когда имам Шамиль вторгся в Грузию и пленил княгинь Чавчавадзе и Орбелиани, которые были фрейлинами императорского двора. Некоторые авторы утверждают, что он позабыл там свой родной язык, ассимилировался. Но анализ жизни Джамалудина Шамиля показывает обратное. И роман французской писательницы, конечно же, интересен прежде всего потому, что это взгляд из Европы. Интересны и воспоминания самой Елизаветы Олениной, с которой у Джамалудина был флирт».
Французская писательница Александра Лапьер рассказала, что собирая архивные документы для своего романа, она нашла дневник возлюбленной корнета Джамалудина Шамиля, но, в отличие от Хаджи-Мурада Доного, она называет взаимоотношения молодых не легким флиртом, а тяжелой драмой:
«В конце концов этот мальчик влюбился в девушку из своего нового окружения, это была представительница высшей русской аристократии. Это – правдивая история. Она ответила ему своей любовью, но в какой-то момент он окажется перед трудным, невозможным выбором – ему придется выбирать между честью и любовью. Пытаясь изучить судьбу Джамалудина, я поняла, потому, что его похищение носило политический характер. Царь хотел воспитывать его русским, сделать из него русского а потом отправить на Кавказ в качестве своей марионетки. Но этого не случилось. Эти планы зафиксированы и в русских, и в грузинских архивах. Чтобы обнаружить следы, я отправилась в Санкт-Петербург, в Москвe, в Тбилиси .
Мои исследования продвигались с трудом. Несмотря на то, что его следы в архивах есть, но он - персонаж, который был утерян в истории. Это невероятная история, которая может объяснить и сегодняшние конфликты. Я потратила много времени, чтобы его следы Джамалудина. Мне удалось найти воспоминания молодой аристократки, в которую был он влюблен. Воспоминания о своей любви к Джамалудину она написала в канун русской революции, когда ей было 87 лет».
Эта тяжелая драма и положена в основу романа Александры Лапьер «Вся честь мужчин». В заголовке слышится женская обида, делающая это произведение, претендующее на полноценное историческое исследование, чисто "женским романом". Обида состоит в том, что перед Джамалудином, якобы, стоял выбор – либо принять православие, чтобы жениться на Елизавете Олениной, либо предать любовь. Однако, и здесь – историческая неточность, ибо по существовавшим в те годы законам Российской империи для того, чтобы заключить брак, иноверцу вовсе не обязательно было отказываться от своей веры. Вот выдержка из «Устава духовных консисторий»:
«Брак православного лица с иноверным не признается действительным, доколе не совершится в Православной Церкви пред священником.
Пред совершением брака православного лица с иноверным, по исполнению общих узаконенных предосторожностей, священник берет от иноверного лица показание в следующей форме “нижеподписавшийся (звание, фамилия, вероисповедание) сим удостоверяю, что вступаю в брак с (звание, имя, фамилия) Православного исповедания; в воспитании обоего пола детей от сего брака буду поступать согласно с законами Государства Российского” (...)»
К повенчанию браков невест Православного исповедания с женихами иноверными не Русскими подданными не приступать иначе, как вследствие особого на то каждый раз Высочайшего соизволения».
(Раздел II. «Епархальное управление». Глава I «Об охранении и распространении Православной веры». Ст. 26-28. Санкт-Петербург, 1843, в Синодальной типографии).
Как видно из этого документа, отрекаться от своей веры и принимать православие не требовалось. Если верить другим документам и свидетельствам современников, на брак корнета Джамалудина с Елизаветой Олениной было не только дано Высочайшее соизволение – император сам вызвался быть посаженным отцом Джамалудина.
Как тут не вспомнить жен декабристов, последовавших за ними в сибирскую ссылку. Что же мешало Елизавете Олениной отправиться со своим возлюбленным в Дагестан? Или связать судьбу с ним, как связала свою жизнь с отцом Джамалудина захваченная в плен Анна Улуханова, отказавшаяся потом возвращаться к своим родным?
Над строгой строфою Корана
Дала она веры обет,
И стала красавица Анна
Женой Шамиля Шуанет.
В 1854 году горцы совершили стремительный набег на Кахетию, взяли в плен княгинь Орбелиани и Чавчавадзе. Шамиль предложил царскому правительству в обмен на этих пленниц вернуть ему старшего сына, еще троих родственников, взятых в заложники. Вместе с княгинями в плен попала и бывшая гувернанткой в семействе Чавчавадзе Анна Дрансе, которая приехала в Тбилиси из Парижа в 1853 году. После освобождения она выпустила в свет воспоминания о своем пребывании в плену. Но еще до выхода этой книги русский исследователь Евгений Вердеревский предвидел то, о чем пойдет речь в нашей сегодняшней передаче:
«Г-жа Дрансe, отправившаяся с семейством князя Чавчавадзе в Москву из Петербурга , не желает более возвращаться на Кавказ, а думает ехать в Париж, где намерена написать и издать в свет свои записки о плене у Шамиля.
Вероятно, это сочинение будет иметь большой успех в Европе; но, к сожалению, еще вероятнее то, что оно распространит там новые заблуждения относительно России вообще и Кавказа в особенности».
Так писал он в своей книге с длинным названием «ПЛЕН У ШАМИЛЯ. Правдивая повесть о восьмимесячном и шестидневном (в 1854-1855 гг.) пребывании в плену Шамиля семейств покойного генерал-майора князя Орбелиани и подполковника князя Чавчавадзе, основанная на показаниях лиц, участвовавших в событии».
С тем, что повесть Вердеревского правдива, можно соглашаться, когда речь идет о последовательности изложения фактов. Что касается оценок свидетелей, которые звучат в этой повести, то историкам они представляются весьма сомнительными. Подобные оценки приобрели новую тональность и в современных политических условиях, когда взаимоотношения России и Кавказа стали возвращаться к уже пройденному витку исторической спирали, когда с начала 90-х годов вновь зазвучали лозунги независимости и свободы, а затем и призывы к священной войне, вызвавшие вооруженное противостояние. Суть этих оценок в следующем – сын Шамиля, получивший образование и воспитание в России, нехотя вернувшись на родину, понял никчемность борьбы, которую ведет его отец и был за это сослан им в ссылку, в заброшенный отдаленный аул Карата. Иными словами, сын имама «стал русским».
Это умозаключение, обрастая домыслами других авторов, прикоснувшихся к данной теме, впрочем, легко опровергается незначительной, на первый взгляд деталью, которую Вердеревский со слов очевидцев приводит в своей книге: перед обменом полковник Лазарев дарит корнету Джамалудину саблю и просит его: «Смотри же, не руби ею наших», на что Джамалудин отвечает: «Ни наших, ни ваших». В этом ответе Джамалудин проводит четкую границу между двумя мирами, посреди которых он оказался, и идентифицирует себя, как противостоящая русским сторона. Ответ хотя и пацифистский, но более чем ясный. Однако, эту истину затмил туман, напущенный всеми последующими авторами, размышлявшими над судьбой героя двоемирия Джамалудина, особенно в «Кавказской повести» Петра Павленко, где Джамалудин уговаривает отца «не сопротивляться доброй и просвещенной России». Иную оценку дает этому событию американская писательница Лесли Бланш в своем романе «Сабли рая»:
«18 августа Шамиль с тоской и печалью согласился выдать презренным неверным маленького Джамалуддина в качестве заложника. Мальчик не плакал; отец и мать, оба, велели ему вести себя с врагом гордо; плен его долгим не будет — только на время переговоров. Тебе следует покориться, сказали ему родители, ибо только так можно спасти Ахульго, дать отцу возможность сохранить жизнь и, когда пробьет час, вновь начать борьбу. Веди себя достойно,. наказывал сыну Шамиль, будь мужествен и терпелив. Настанет день — и ты вновь встанешь рядом с отцом. Мать велела мальчику напоследок никогда не забывать, что он — сын Шамиля Аварца, имама Дагестана.
А недавно во Франции вышел роман – Александры Лапьер «Вся честь мужчин». В издательской аннотации и в многочисленных рецензиях на эту книгу говорится о том, что автор «досконально изучила тему в российских архивах, что ее давно заинтересовала история старшего сына Шамиля, что в император Николай Первый создал ему достаточно хорошие условия для жизни» и др. Вот что рассказала сама Александра Лапьер:
«Это история маленького мальчика, сына имама Дагестана и Чечни, возглавлявшего сопротивление русским захватчикам в 1839 году. Мальчик был отдан в заложники русским после страшной битвы между мюридами имама Шамиля и армией царя Николая I. Нарушив условия договора, мальчика насильно привезли в Санкт-Петербург, где ему прищлось выживать среди иноверцев.
Надо понимать шок, который испытал при царском дворе мусульманский ребенок, получивший суровое воспитание в горах Кавказа, и увидевший впервые столько золота, столько женщин в декольтированных платьях и невероятных драгоценностях, услышавший чужую музыку.
Это история молодого человека, который старается выжить между двумя культурами. Она показалось мне такой актуальной! Нежелание отречься от своего народа, от своей веры, страх оторваться от своих корней, и в то же время открытие для себя совершенно чужого мира и дружба с его представителями. Неожиданно для всех царь Николай I возвысил его среди своих собственных детей. Николай I укрепил в нем попранное было чувство собственного достоинства, чувство чести вызвал его преданность к себе».
Тут необходимо уточнить – царь на самом деле отнесся к Джамалудину, как к собственному сыну, но при этом он лишил его права переписки с его собственным отцом. Писать письма не возбранялось, зато они тайно цензурировались, и ни Джамалудин, ни имам Шамиль не получили за все эти годы ни одной весточки друг от друга. В 1847 году Джамалудин писал:
«Здравствуй, дорогой и неоцененный мой родитель. В продолжение восьми лет нашей разлуки я не имею никакого известия о вас… Молчание твое сильно огорчает и беспокоит меня. Еще раз умоляю, напиши мне хотя бы несколько строчек…»
У дагестанского ученого, доктора исторических наук Хаджи-Мурада Доного, который уже более 20 лет собирает архивные материалы и документы о Джамалудине Шамиле, такая точка зрения на описываемые в этом романе события:
Хаджи-Мурад Доного: «Я был удивлён, узнав о том, что во Франции издан роман о старшем сыне Шамиля Джамалудине. Мальчик был отправлен в Россию и его жизнь была поломана. Конечно, это была козырная карта в руках императора Николая Первого. Но все козыри были биты, когда имам Шамиль вторгся в Грузию и пленил княгинь Чавчавадзе и Орбелиани, которые были фрейлинами императорского двора. Некоторые авторы утверждают, что он позабыл там свой родной язык, ассимилировался. Но анализ жизни Джамалудина Шамиля показывает обратное. И роман французской писательницы, конечно же, интересен прежде всего потому, что это взгляд из Европы. Интересны и воспоминания самой Елизаветы Олениной, с которой у Джамалудина был флирт».
Французская писательница Александра Лапьер рассказала, что собирая архивные документы для своего романа, она нашла дневник возлюбленной корнета Джамалудина Шамиля, но, в отличие от Хаджи-Мурада Доного, она называет взаимоотношения молодых не легким флиртом, а тяжелой драмой:
«В конце концов этот мальчик влюбился в девушку из своего нового окружения, это была представительница высшей русской аристократии. Это – правдивая история. Она ответила ему своей любовью, но в какой-то момент он окажется перед трудным, невозможным выбором – ему придется выбирать между честью и любовью. Пытаясь изучить судьбу Джамалудина, я поняла, потому, что его похищение носило политический характер. Царь хотел воспитывать его русским, сделать из него русского а потом отправить на Кавказ в качестве своей марионетки. Но этого не случилось. Эти планы зафиксированы и в русских, и в грузинских архивах. Чтобы обнаружить следы, я отправилась в Санкт-Петербург, в Москвe, в Тбилиси .
Мои исследования продвигались с трудом. Несмотря на то, что его следы в архивах есть, но он - персонаж, который был утерян в истории. Это невероятная история, которая может объяснить и сегодняшние конфликты. Я потратила много времени, чтобы его следы Джамалудина. Мне удалось найти воспоминания молодой аристократки, в которую был он влюблен. Воспоминания о своей любви к Джамалудину она написала в канун русской революции, когда ей было 87 лет».
Эта тяжелая драма и положена в основу романа Александры Лапьер «Вся честь мужчин». В заголовке слышится женская обида, делающая это произведение, претендующее на полноценное историческое исследование, чисто "женским романом". Обида состоит в том, что перед Джамалудином, якобы, стоял выбор – либо принять православие, чтобы жениться на Елизавете Олениной, либо предать любовь. Однако, и здесь – историческая неточность, ибо по существовавшим в те годы законам Российской империи для того, чтобы заключить брак, иноверцу вовсе не обязательно было отказываться от своей веры. Вот выдержка из «Устава духовных консисторий»:
«Брак православного лица с иноверным не признается действительным, доколе не совершится в Православной Церкви пред священником.
Пред совершением брака православного лица с иноверным, по исполнению общих узаконенных предосторожностей, священник берет от иноверного лица показание в следующей форме “нижеподписавшийся (звание, фамилия, вероисповедание) сим удостоверяю, что вступаю в брак с (звание, имя, фамилия) Православного исповедания; в воспитании обоего пола детей от сего брака буду поступать согласно с законами Государства Российского” (...)»
К повенчанию браков невест Православного исповедания с женихами иноверными не Русскими подданными не приступать иначе, как вследствие особого на то каждый раз Высочайшего соизволения».
(Раздел II. «Епархальное управление». Глава I «Об охранении и распространении Православной веры». Ст. 26-28. Санкт-Петербург, 1843, в Синодальной типографии).
Как видно из этого документа, отрекаться от своей веры и принимать православие не требовалось. Если верить другим документам и свидетельствам современников, на брак корнета Джамалудина с Елизаветой Олениной было не только дано Высочайшее соизволение – император сам вызвался быть посаженным отцом Джамалудина.
Как тут не вспомнить жен декабристов, последовавших за ними в сибирскую ссылку. Что же мешало Елизавете Олениной отправиться со своим возлюбленным в Дагестан? Или связать судьбу с ним, как связала свою жизнь с отцом Джамалудина захваченная в плен Анна Улуханова, отказавшаяся потом возвращаться к своим родным?
Над строгой строфою Корана
Дала она веры обет,
И стала красавица Анна
Женой Шамиля Шуанет.
