МОСКВА -- И без того сложная ситуация с соблюдением прав человека в зоне грузино-югоосетинского конфликта многократно обострилась после военных действий августа 2008 и последовавших за этим событий. Многочисленные жертвы войны, в подавляющем большинстве, до сих пор не могут восстановить свои права. Отсутствие практически всякого сотрудничества между сторонами конфликта и крайняя политизированность гуманитарных проблем приводят к тому, что обычные люди оказываются заложниками ситуации.
Одним из самых тяжелых последствий войны на Южном Кавказе в августе 2008 стали новые волны беженцев. Несколько десятков тысяч человек до сих пор не могут вернуться в свои дома и нуждаются в помощи.
В силу ряда обстоятельства – и прежде всего того, что доступ международных организаций на территорию Южной Осетии существенно затруднен – гуманитарная ситуация в Южной Осетии изучена и описана существенно хуже, чем в собственно Грузии. Cитуация с перемещением беженцев внутри Южной Осетии и исходом в Россию в ходе августовских военных действий столь же неясна.
В Южной Осетии, как и в самой Грузии, проблема беженцев стала актуальной ещё в период, предшествовавший распаду Советского союза. Предыдущая масштабная вынужденная миграция была связана с вооружённым конфликтом начала 1990-х. На юг, в Грузию, от войны бежали, в основном, грузины и члены смешанных грузино-осетинских семей. На север, по Транскавказской магистрали в Северную Осетию, ехали по большей части этнические осетины.
Оценки масштаба той миграции весьма приблизительны. ООН сообщает, что всего в ходе войны 10,000 грузин и членов этнически смешанных семей бежали из Южной Осетии в Грузию, а 10,000 осетин из Южной Осетии отправились через Кавказский хребет в Северную Осетию. Кроме того, еще 5000 осетин из Южной Осетии вынуждены были покинуть свои дома, но остались при этом в пределах региона. В целом же миграция была шире и масштабнее: всего в тот период почти 60,000 этнических осетин, проживавших прежде в Грузинской ССР, покинули свои дома, из них около 5000 осели в Южной Осетии, остальные переселились в Северную.
В самой Грузии к началу августовской войны 2008 года оставалось около 220,000 человек, покинувших места постоянного проживания в начале 1990-х во время войн в Южной Осетии и Абхазии и продолжавших получать социальные пособия. Хотя новая волна беженцев в августе 2008 года численно была сравнима с предыдущей, за год основная часть этих людей вернулась к родным очагам. Интерес к проблеме позволил вновь поднять вопрос о положении людей, вынужденных покинуть свои дома и не имеющих возможности туда вернуться.
Важнейшее значение имеет миграционная статистика, обнародованная и принятая как данность как местным населением, так и международным сообществом. Между тем, именно миграционная статистика зачастую оказывается искажена.
Искажение информации о происходящем – тем более, численных оценок – сопровождает практически любой конфликт. В каждом конкретном случае важно понимать, что становится причиной такого искажения: простые ошибки или нехватка данных или же это намеренное действие, совершаемое с целью сформировать определенное мнение о происходящем.
За последние полтора года различные международные организации, - как межправительственные, так и неправительственные, - выпустили немало докладов о положении в зоне вооружённого конфликта на Южном Кавказе. При этом как раз в оценках миграционной ситуации все эти доклады, на первый взгляд, единодушны, и приводят сходные цифры: число беженцев, выехавших на север, в Россию, варьируется от 30 до 38 тысяч. Казалось бы, надо радоваться тому, что совпадают оценки разных групп, выполненные по разным методикам: такая согласованность результатов говорила бы об их достоверности. Однако для этого надо оценить источники, убедившись в том, что их на самом деле много, и они относятся к разным группам.
Для начала стоит взглянуть на заявления Управления Верховного Комиссара по делам беженцев ООН. Данные, публикуемые этой организацией, используют в большинстве своём те, от кого зависит принятие политических решений на международном уровне.
Информация УВКБ ООН могла бы быть тем более ценной и достоверной, что еще до войны офисы организации располагались по обе стороны конфликта: как в Тбилиси, так и во Владикавказе, столице Северной Осетии. Однако Северо-Кавказский офис УВКБ просто-напросто самостоятельно не вел свой мониторинг.
В сообщениях УВКБ того времени численность беженцев из Южной Осетии в Россию растет с 30,000 человек до 35,000. При этом на сентябрь 2008 года 32,000 человек уже вернулись назад.
Ссылаясь на официальные данные властей России, УВКБ никак не отмечало динамику перемещения беженцев, выезжавших в северном направлении.
Сопоставив и проанализировав сообщения Управления Верховного Комиссара по делам беженцев, невольно приходишь к выводу, что оно приводит исключительно официальные данные властей, не ведя при этом самостоятельного мониторинга. Относительно выехавших в Россию в большинстве случаев не уточнено, какой именно структурой предоставлены данные, а иногда источник и вовсе не указан.
Безликость цифр и неясность источников заставляет усомниться в их достоверности – как минимум, в части, касающейся беженцев в России. Данные эти кажутся существенно завышенными. Это обстоятельство тем более важно, что многие из межправительственных и неправительственных организаций в своих отчетах об августовском конфликте оперируют именно данными УВКБ ООН.
Одним из самых тяжелых последствий войны на Южном Кавказе в августе 2008 стали новые волны беженцев. Несколько десятков тысяч человек до сих пор не могут вернуться в свои дома и нуждаются в помощи.
В силу ряда обстоятельства – и прежде всего того, что доступ международных организаций на территорию Южной Осетии существенно затруднен – гуманитарная ситуация в Южной Осетии изучена и описана существенно хуже, чем в собственно Грузии. Cитуация с перемещением беженцев внутри Южной Осетии и исходом в Россию в ходе августовских военных действий столь же неясна.
В Южной Осетии, как и в самой Грузии, проблема беженцев стала актуальной ещё в период, предшествовавший распаду Советского союза. Предыдущая масштабная вынужденная миграция была связана с вооружённым конфликтом начала 1990-х. На юг, в Грузию, от войны бежали, в основном, грузины и члены смешанных грузино-осетинских семей. На север, по Транскавказской магистрали в Северную Осетию, ехали по большей части этнические осетины.
Оценки масштаба той миграции весьма приблизительны. ООН сообщает, что всего в ходе войны 10,000 грузин и членов этнически смешанных семей бежали из Южной Осетии в Грузию, а 10,000 осетин из Южной Осетии отправились через Кавказский хребет в Северную Осетию. Кроме того, еще 5000 осетин из Южной Осетии вынуждены были покинуть свои дома, но остались при этом в пределах региона. В целом же миграция была шире и масштабнее: всего в тот период почти 60,000 этнических осетин, проживавших прежде в Грузинской ССР, покинули свои дома, из них около 5000 осели в Южной Осетии, остальные переселились в Северную.
В самой Грузии к началу августовской войны 2008 года оставалось около 220,000 человек, покинувших места постоянного проживания в начале 1990-х во время войн в Южной Осетии и Абхазии и продолжавших получать социальные пособия. Хотя новая волна беженцев в августе 2008 года численно была сравнима с предыдущей, за год основная часть этих людей вернулась к родным очагам. Интерес к проблеме позволил вновь поднять вопрос о положении людей, вынужденных покинуть свои дома и не имеющих возможности туда вернуться.
Важнейшее значение имеет миграционная статистика, обнародованная и принятая как данность как местным населением, так и международным сообществом. Между тем, именно миграционная статистика зачастую оказывается искажена.
Искажение информации о происходящем – тем более, численных оценок – сопровождает практически любой конфликт. В каждом конкретном случае важно понимать, что становится причиной такого искажения: простые ошибки или нехватка данных или же это намеренное действие, совершаемое с целью сформировать определенное мнение о происходящем.
За последние полтора года различные международные организации, - как межправительственные, так и неправительственные, - выпустили немало докладов о положении в зоне вооружённого конфликта на Южном Кавказе. При этом как раз в оценках миграционной ситуации все эти доклады, на первый взгляд, единодушны, и приводят сходные цифры: число беженцев, выехавших на север, в Россию, варьируется от 30 до 38 тысяч. Казалось бы, надо радоваться тому, что совпадают оценки разных групп, выполненные по разным методикам: такая согласованность результатов говорила бы об их достоверности. Однако для этого надо оценить источники, убедившись в том, что их на самом деле много, и они относятся к разным группам.
Для начала стоит взглянуть на заявления Управления Верховного Комиссара по делам беженцев ООН. Данные, публикуемые этой организацией, используют в большинстве своём те, от кого зависит принятие политических решений на международном уровне.
Информация УВКБ ООН могла бы быть тем более ценной и достоверной, что еще до войны офисы организации располагались по обе стороны конфликта: как в Тбилиси, так и во Владикавказе, столице Северной Осетии. Однако Северо-Кавказский офис УВКБ просто-напросто самостоятельно не вел свой мониторинг.
В сообщениях УВКБ того времени численность беженцев из Южной Осетии в Россию растет с 30,000 человек до 35,000. При этом на сентябрь 2008 года 32,000 человек уже вернулись назад.
Ссылаясь на официальные данные властей России, УВКБ никак не отмечало динамику перемещения беженцев, выезжавших в северном направлении.
Сопоставив и проанализировав сообщения Управления Верховного Комиссара по делам беженцев, невольно приходишь к выводу, что оно приводит исключительно официальные данные властей, не ведя при этом самостоятельного мониторинга. Относительно выехавших в Россию в большинстве случаев не уточнено, какой именно структурой предоставлены данные, а иногда источник и вовсе не указан.
Безликость цифр и неясность источников заставляет усомниться в их достоверности – как минимум, в части, касающейся беженцев в России. Данные эти кажутся существенно завышенными. Это обстоятельство тем более важно, что многие из межправительственных и неправительственных организаций в своих отчетах об августовском конфликте оперируют именно данными УВКБ ООН.
