ПРАГА -- В этом году престижной российской литературной премии «Дебют», присуждаемой молодым авторам, была удостоена повесть «Салам тебе, Далгат!», автором которой значился на обложке никому доселе не известный Гулла Хирачев. Настоящий фурор на церемонии произошел после того, как на сцену вышла известная в московских кругах литературный критик Алиса Ганиева, которая до последнего момента скрывалась под этим псевдонимом. Позже повесть раскритиковала дагестанская пресса. Почему не совпали вкусы и почему Алиса Ганиева скрывалась под псевдонимом? Об этом мы побеседовали с самой писательницей.
- Алиса, поздравляю с успехом!
- Спасибо!
- Для тех, кто повести не читал, вкратце, о чем она?
- Это один день молодого махачкалинца, которого можно определить современным словом "лузер". То есть, он не принадлежит ни к какой компании, у него нет друзей, он одинок, непристроен и мотается по Махачкале в поисках некоего Халилбека, которому нужно что-то передать. То он встречается с родственником, который пытается втянуть его в религию, то его пытается побить шпана, то он попадает на свадьбу, где происходит покушение на одного из приглашенных. Потом он встречается с салафитом, после этого попадает на пляж, еще куда-то. Таким образом подается картина города, перед глазами проходят самые разные персонажи.
- Вы ведь слышали недавнюю историю молодого дагестанца Бахтияра, задержанного у Спасских ворот, который шел просить руки дочери президента Медведева? Это типичный - дагестанец? Он похож на героя Вашей повести?
- Нет, он не совсем похож на моего героя. Я с некоторой симпатией отношусь к простодушию Бахтияра, который, даже не удостоверившись в том, что у Дмитрия Медведева есть дочь, направился в Кремль. Это есть нечто утерянное, какая-то умилительная простота, подкупающее добросердечие, вера в какое-то чудо, в сказку, в то, что таким нереальным образом могут быть решены земные проблемы. А у героя моей повести достаточно трезвый взгляд на вещи. Он понимает, что он социально неадаптирован, что вокруг царит деградация, и он пока не может пристроиться к обществу.
- Подозреваю, что Вы считаете большую часть Ваших сверстников потерянным поколением. Или я заблуждаюсь?
- Я надеюсь, что это не так. Но приходится констатировать, что маргинализация молодежи прогрессирует. Особенно сельской молодежи, которая по натуре гораздо чище и нравственнее, чем молодежь городская. Когда же она попадает в непривычную для нее городскую среду - хотя, на мой взгляд, Махачкала это не совсем город, и нельзя назвать ее среду городской, это просто какой-то котел всего на свете, - так вот, когда в это маргинальное мессиво попадает неокрепшая личность, она теряет то нравственное и культурное, что она унаследовала от предыдущих поколений. Она не успевает воспринять европейскую культуру, в результате формируются так называемые "быки". Очень многие моих знакомых, интеллигентных, блестяще образованных молодых дагестанцев, которые не видят своего будущего в Дагестане. Мало кто из них остается там.
- Понятно, что в таких условиях многие ищут духовную опору, и такую опору они находят в религии. Как Вы считаете, духовность и религиозная образованность - это одно и то же?
- Разумеется, это совершенно разные понятия. Религиозная духовность существует, это такая философская составляющая религии. А то, что сейчас происходит в Дагестане среди молодежи, отношения к такой философии, к духовности не имеет. Это, скорее - внешняя атрибутика обрядовая, которая пропагандируется в очень агрессивной форме. Молодежь сейчас делится на две группы, и ни одна из них не имеет яркого, ясного будущего. Одни стремятся к "традиционному исламу", который и исламом-то назвать трудно. Тут наблюдается подмена одного другим, ханжество. Возьмите те же самые религиозные передачи, которые крутит дагестанское телевидение, где высокие материи объясняются на пальцах совершенно неграмотными людьми, а вера подменяется чудесами - тем, от чего любая религия пытается отойти. С другой стороны - так называемый салафизм. Поиск истоков Ислама. Попытка возвратиться назад. Их логика довольно понятна. И если выбирать между ханжеством и искренним стремлением жить по Книге, то, наверное, второе симпатичнее. Но это тоже очень гибельный путь. Потому что мы живем в XXI веке, а в Дагестане всегда умели сочетать мусульманские традиции с исконно национальными. Сегодня эти исконные традиции потеряны. И свое, автохтонное мы пытаемся подменить чуждым, пришлым - арабской культурой. Мы не носим своих головных уборов, и пытаемся надеть на себя паранджу. Вот это мне искренне не понятно. Меня очень печалит необразованность молодых людей, незнание собственной истории, литературы. Не могу сказать, что и я очень хорошо знаю историю, потому что нам ее, можно сказать, не преподавали в школе. Не уделяют внимание в дагестанских школах собственной культуре и сегодня. Взамен этого пытаются насадить знание арабской культуры, арабской истории. Это ведь в каком-то смысле интервенция культурная!
- Не за эти ли взгляды раскритиковали Вас дагестанские журналисты?
- Я там не выражаю свои взгляды прямо. Там у каждого героя - свой взгляд. Там есть и традиционный мусульманин, и он не изображается фельетонно. Я и к нему испытываю симпатию. Стараюсь всех понять. Но, видимо, между строк, все-же что-то читается. Журналисту дагестанскому, в частности, не понравилось, что религиозная пропаганда в повести идет на жаргоне. А она так и ведется, в-общем, среди молодежи. Я слышала от своих сверстников, читавших повесть, что я очень смягчила реалии, и что на самом деле все гораздо жестче. Кстати, этому корреспонденту дагестанскому ответил лидер дагестанского отделения НБП. Но заступничество этого человека меня не радует, потому что он меня "защищает" с позиций национал-большевизма: "Вот они какие! Необразованные, темные кавказцы. Все верно отмечено!" Я даже видела на одном сайте призыв к молодым националистам - ознакомиться с моей повестью, "чтобы знать с кем бороться". Когда я это увидела, мне стало очень грустно и больно от того, что меня на щит вдруг поднимают совершенно мне не симпатичные люди.
- "Гулла" в переводе с аварского - "пуля". Раз такая реакция, значит, пуля попала в яблочко. Но почему Хирачев, а не Ганиева? Что подтолкнуло Вас на такую мистификацию?
- Меня хорошо знают в московских литературных кругах, как литературного критика. Я часто печатаюсь в толстых журналах, поэтому мне не хотелось вдруг предстать на конкурсе премии с прозой, чтобы как-то не сбивать оценки членов жюри, которые могли меня знать лично. И мне хотелось услышать объективную оценку. Кроме того, Гулла Хирачев - один из моих героев, а мир, в котором он живет, очень жёсткий мир, и он должен описываться с мужской точки зрения.
- Алиса, поздравляю с успехом!
- Спасибо!
- Для тех, кто повести не читал, вкратце, о чем она?
- Это один день молодого махачкалинца, которого можно определить современным словом "лузер". То есть, он не принадлежит ни к какой компании, у него нет друзей, он одинок, непристроен и мотается по Махачкале в поисках некоего Халилбека, которому нужно что-то передать. То он встречается с родственником, который пытается втянуть его в религию, то его пытается побить шпана, то он попадает на свадьбу, где происходит покушение на одного из приглашенных. Потом он встречается с салафитом, после этого попадает на пляж, еще куда-то. Таким образом подается картина города, перед глазами проходят самые разные персонажи.
- Вы ведь слышали недавнюю историю молодого дагестанца Бахтияра, задержанного у Спасских ворот, который шел просить руки дочери президента Медведева? Это типичный - дагестанец? Он похож на героя Вашей повести?
- Нет, он не совсем похож на моего героя. Я с некоторой симпатией отношусь к простодушию Бахтияра, который, даже не удостоверившись в том, что у Дмитрия Медведева есть дочь, направился в Кремль. Это есть нечто утерянное, какая-то умилительная простота, подкупающее добросердечие, вера в какое-то чудо, в сказку, в то, что таким нереальным образом могут быть решены земные проблемы. А у героя моей повести достаточно трезвый взгляд на вещи. Он понимает, что он социально неадаптирован, что вокруг царит деградация, и он пока не может пристроиться к обществу.
- Подозреваю, что Вы считаете большую часть Ваших сверстников потерянным поколением. Или я заблуждаюсь?
- Я надеюсь, что это не так. Но приходится констатировать, что маргинализация молодежи прогрессирует. Особенно сельской молодежи, которая по натуре гораздо чище и нравственнее, чем молодежь городская. Когда же она попадает в непривычную для нее городскую среду - хотя, на мой взгляд, Махачкала это не совсем город, и нельзя назвать ее среду городской, это просто какой-то котел всего на свете, - так вот, когда в это маргинальное мессиво попадает неокрепшая личность, она теряет то нравственное и культурное, что она унаследовала от предыдущих поколений. Она не успевает воспринять европейскую культуру, в результате формируются так называемые "быки". Очень многие моих знакомых, интеллигентных, блестяще образованных молодых дагестанцев, которые не видят своего будущего в Дагестане. Мало кто из них остается там.
- Понятно, что в таких условиях многие ищут духовную опору, и такую опору они находят в религии. Как Вы считаете, духовность и религиозная образованность - это одно и то же?
- Разумеется, это совершенно разные понятия. Религиозная духовность существует, это такая философская составляющая религии. А то, что сейчас происходит в Дагестане среди молодежи, отношения к такой философии, к духовности не имеет. Это, скорее - внешняя атрибутика обрядовая, которая пропагандируется в очень агрессивной форме. Молодежь сейчас делится на две группы, и ни одна из них не имеет яркого, ясного будущего. Одни стремятся к "традиционному исламу", который и исламом-то назвать трудно. Тут наблюдается подмена одного другим, ханжество. Возьмите те же самые религиозные передачи, которые крутит дагестанское телевидение, где высокие материи объясняются на пальцах совершенно неграмотными людьми, а вера подменяется чудесами - тем, от чего любая религия пытается отойти. С другой стороны - так называемый салафизм. Поиск истоков Ислама. Попытка возвратиться назад. Их логика довольно понятна. И если выбирать между ханжеством и искренним стремлением жить по Книге, то, наверное, второе симпатичнее. Но это тоже очень гибельный путь. Потому что мы живем в XXI веке, а в Дагестане всегда умели сочетать мусульманские традиции с исконно национальными. Сегодня эти исконные традиции потеряны. И свое, автохтонное мы пытаемся подменить чуждым, пришлым - арабской культурой. Мы не носим своих головных уборов, и пытаемся надеть на себя паранджу. Вот это мне искренне не понятно. Меня очень печалит необразованность молодых людей, незнание собственной истории, литературы. Не могу сказать, что и я очень хорошо знаю историю, потому что нам ее, можно сказать, не преподавали в школе. Не уделяют внимание в дагестанских школах собственной культуре и сегодня. Взамен этого пытаются насадить знание арабской культуры, арабской истории. Это ведь в каком-то смысле интервенция культурная!
- Не за эти ли взгляды раскритиковали Вас дагестанские журналисты?
- Я там не выражаю свои взгляды прямо. Там у каждого героя - свой взгляд. Там есть и традиционный мусульманин, и он не изображается фельетонно. Я и к нему испытываю симпатию. Стараюсь всех понять. Но, видимо, между строк, все-же что-то читается. Журналисту дагестанскому, в частности, не понравилось, что религиозная пропаганда в повести идет на жаргоне. А она так и ведется, в-общем, среди молодежи. Я слышала от своих сверстников, читавших повесть, что я очень смягчила реалии, и что на самом деле все гораздо жестче. Кстати, этому корреспонденту дагестанскому ответил лидер дагестанского отделения НБП. Но заступничество этого человека меня не радует, потому что он меня "защищает" с позиций национал-большевизма: "Вот они какие! Необразованные, темные кавказцы. Все верно отмечено!" Я даже видела на одном сайте призыв к молодым националистам - ознакомиться с моей повестью, "чтобы знать с кем бороться". Когда я это увидела, мне стало очень грустно и больно от того, что меня на щит вдруг поднимают совершенно мне не симпатичные люди.
- "Гулла" в переводе с аварского - "пуля". Раз такая реакция, значит, пуля попала в яблочко. Но почему Хирачев, а не Ганиева? Что подтолкнуло Вас на такую мистификацию?
- Меня хорошо знают в московских литературных кругах, как литературного критика. Я часто печатаюсь в толстых журналах, поэтому мне не хотелось вдруг предстать на конкурсе премии с прозой, чтобы как-то не сбивать оценки членов жюри, которые могли меня знать лично. И мне хотелось услышать объективную оценку. Кроме того, Гулла Хирачев - один из моих героев, а мир, в котором он живет, очень жёсткий мир, и он должен описываться с мужской точки зрения.
