ПРАГА---У нас на прямой связи эксперт по Северному Кавказу, главный редактор радио «Эхо Кавказа» Андрей Бабицкий.
Александр Касаткин: Можно ли считать, что террористическое подполье снова сменило объект для атак, уже были жилые дома, метро, участки милиции и вот теперь ГЭС?
Андрей Бабицкий: Я бы даже сказал, что оно не сменило объект атак, хотя это и так можно назвать. Скорее, оно вошло в новую фазу диверсионной деятельности, и теперь после подрыва на Баксанской ГЭС можно говорить о техногенных диверсиях, то есть о таких диверсиях, которые рассчитаны на объекты, подрывы которых будут иметь долговременные последствия. Действительно, поначалу, с 2000-х годов, подполье занимало населенные пункты, подрывало блокпосты, нападало на колонны силовых структур. Сейчас, по всей вероятности, ставится иная цель – найти такие объекты, повреждение которых принесло бы невосполнимый ущерб экономике города, области, республики. И в общем, надо сказать, что на сей раз объект был выбран неудачно, не очень удачно подорван, поскольку власти сообщают, что, по сути дела, ГЭС серьезно не пострадала. Но вообще представить себе, что на территории России найдутся какие-либо предприятия, предположим, производящие химические вещества. Их подрыв может вызвать серьезную экологическую катастрофу очень просто. Поэтому мне кажется, что это просто смена стратегии, смена тактики. В прошлом году летом Доку Умаров ставил на живые бомбы. Его люди подрывали себя - в основном, в Чечне – возле сотрудников милиции, стараясь нанести им колоссальный ущерб. Сейчас мы видим, что какое-то новое направление принимает террористическая деятельность, и это означает, что, в общем, научно-техническая мысль северокавказского подполья развивается. Она не дремлет, она в поисках новых инструментов вооруженной борьбы. И в общем, как это ни прискорбно, следует отметить, что какие-то меры воздействия на это подполье не приносят никакого существенного результата.
Александр Касаткин: Эксперты утверждают, что достойно охранять стратегические объекты невозможно. Есть ли какой-то, на ваш взгляд, выход из ситуации, возможно ли каким-то действием предотвратить дальнейшие теракты на Северном Кавказе?
Андрей Бабицкий: Я думаю, что нет. Вообще мы имеем уже более 10 лет антитеррористической войны, и, по сути, последние два-три года террористическое подполье активизировало свою деятельность. Несмотря на все многочисленные операции, которые проводятся на территории Северного Кавказа. Колоссальному количеству силовых структур, дислоцированных на территории Северного Кавказа и присылаемых туда в форматах командировки, справиться с этим явлением не удается. Я думаю, действительно отсутствует какая-то стратегия борьбы с подпольем, пытаются бороться со следствием, предполагая, что речь идет о борьбе с бандитизмом. На самом деле речь идет о борьбе с идеологией, о борьбе с доктриной. И если убивать, ликвидировать рядовых участников, это все равно не влияет на идею. Она продолжает существовать и продолжает рекрутировать все новых и новых сторонников.
Александр Касаткин: Можно ли считать, что террористическое подполье снова сменило объект для атак, уже были жилые дома, метро, участки милиции и вот теперь ГЭС?
Андрей Бабицкий: Я бы даже сказал, что оно не сменило объект атак, хотя это и так можно назвать. Скорее, оно вошло в новую фазу диверсионной деятельности, и теперь после подрыва на Баксанской ГЭС можно говорить о техногенных диверсиях, то есть о таких диверсиях, которые рассчитаны на объекты, подрывы которых будут иметь долговременные последствия. Действительно, поначалу, с 2000-х годов, подполье занимало населенные пункты, подрывало блокпосты, нападало на колонны силовых структур. Сейчас, по всей вероятности, ставится иная цель – найти такие объекты, повреждение которых принесло бы невосполнимый ущерб экономике города, области, республики. И в общем, надо сказать, что на сей раз объект был выбран неудачно, не очень удачно подорван, поскольку власти сообщают, что, по сути дела, ГЭС серьезно не пострадала. Но вообще представить себе, что на территории России найдутся какие-либо предприятия, предположим, производящие химические вещества. Их подрыв может вызвать серьезную экологическую катастрофу очень просто. Поэтому мне кажется, что это просто смена стратегии, смена тактики. В прошлом году летом Доку Умаров ставил на живые бомбы. Его люди подрывали себя - в основном, в Чечне – возле сотрудников милиции, стараясь нанести им колоссальный ущерб. Сейчас мы видим, что какое-то новое направление принимает террористическая деятельность, и это означает, что, в общем, научно-техническая мысль северокавказского подполья развивается. Она не дремлет, она в поисках новых инструментов вооруженной борьбы. И в общем, как это ни прискорбно, следует отметить, что какие-то меры воздействия на это подполье не приносят никакого существенного результата.
Александр Касаткин: Эксперты утверждают, что достойно охранять стратегические объекты невозможно. Есть ли какой-то, на ваш взгляд, выход из ситуации, возможно ли каким-то действием предотвратить дальнейшие теракты на Северном Кавказе?
Андрей Бабицкий: Я думаю, что нет. Вообще мы имеем уже более 10 лет антитеррористической войны, и, по сути, последние два-три года террористическое подполье активизировало свою деятельность. Несмотря на все многочисленные операции, которые проводятся на территории Северного Кавказа. Колоссальному количеству силовых структур, дислоцированных на территории Северного Кавказа и присылаемых туда в форматах командировки, справиться с этим явлением не удается. Я думаю, действительно отсутствует какая-то стратегия борьбы с подпольем, пытаются бороться со следствием, предполагая, что речь идет о борьбе с бандитизмом. На самом деле речь идет о борьбе с идеологией, о борьбе с доктриной. И если убивать, ликвидировать рядовых участников, это все равно не влияет на идею. Она продолжает существовать и продолжает рекрутировать все новых и новых сторонников.
