ПРАГА---В рубрике "Гость недели" известный грузинский политик Ираклий Аласания говорит о возможности подписания договора о неприменении силы между сторонами грузино-абхазского конфликта.
Кети Бочоришвили: В последние дни в Грузии на вас обрушились с критикой за то, что вы предлагаете подписать соглашение о неприменении силы с Абхазией и Южной Осетией как со сторонами конфликта. Расскажите подробнее – что представляет собой предлагаемый вами вариант, почему власти не прислушиваются к вашему мнению, более того, его критикуют.
Ираклий Аласания: Во-первых, мы вышли с этой инициативой еще в 2005 году, когда я был главным переговорщиком в грузино-абхазском конфликте. Я думаю сейчас, и тогда думал, что это должна быть декларация с двух сторон, абхазской и грузинской, о невозобновлении военных действий. И конечно, мы также говорили о возвращении беженцев – что у них есть право на собственность. Тогда такая формулировка была в документах, когда я работал над ними вместе с нынешним де-факто премьер-министром Сергеем Шамба. Все это будет реально способствовать и служить в будущем, когда наступит постсаакашвилевский период, хорошей основой для возобновления переговорного процесса. Потому что без реального доверия между сторонами, которые должны выруливать проблемные аспекты наших двухсторонних отношений, я думаю, никакого диалога не будет. Что касается декларации, это ни в коем случае не предусматривает и не может предусматривать какую-то легитимацию абхазской стороны. Это две стороны конфликта, которые декларируют, что они не намерены урегулировать проблемы и конфликт военным путем. И аргумент, что это в какой-то степени легитимизирует абхазскую сторону, неверный, это неправда. Я поддерживаю идею, что не декларация, а договоренность должна быть между российской и грузинской сторонами. Думаю, что и после войны угроза возобновления военных действий есть, потому что Россия там наращивает свои военные силы, так что такой документ должен быть подписан и российской и грузинской сторонами.
Кети Бочоришвили: Власти не хотят с вами соглашаться только потому, что они считают, что это будет своеобразное признание двух де-факто республик?
Ираклий Аласания: Да, но это неправда, это они так декларируют. Просто я думаю, что политической воли на то, чтобы реально начался переговорный процесс между сторонами конфликта, со стороны Саакашвили как не было, так и сейчас нет. В этом дело. Хочу еще отметить, что пока Саакашвили у власти, никакого сдвига в двухсторонних отношениях наших и в переговорном процессе с Абхазией не будет. Это всем ясно, таких иллюзий у нас нет. Но мы должны рассчитывать на то, что в будущем абхазская сторона должна быть уверена, что переговорный процесс пойдет и Грузия не будет сторонником военного решения конфликта. Это в будущем принесет доверие между сторонами. А сейчас, конечно, практических результатов никакой документ, никакие декларации не принесут, это мы понимаем. Уже очень поздно. Когда в 2005 мы бы подписали документы, которые обсуждали с теми, кто участвовал в переговорном процессе, я думаю, мы бы не вступили в военные действия с Российской Федерацией.
Кети Бочоришвили: Каким образом эта декларация могла заработать? Каким был бы механизм именно сегодня?
Ираклий Аласания: Мы говорили о структуре исполнения еще тогда. Это должно было быть гарантировано существующими тогда механизмами международных организаций, которые были в контексте конфликта. То есть ООН. Я уже высказал свое мнение по поводу декларации. Конечно, теперь мы должны адаптировать этот документ к новой реальности.
Кети Бочоришвили: С самого начала того периода вашей карьеры, когда вы были связаны с вопросами урегулирования конфликтов, сухумские власти неоднократно подчеркивали, что вы единственный человек из грузинских властей, с кем они были готовы тогда обсуждать сложные вопросы. Чем вы их тогда взяли, что особенного было в вашем подходе?
Ираклий Аласания: Во-первых, это была искренность в достижении взаимных целей, чтобы реально работали механизмы невозобновления военных действий. Мы все согласились, что не будет единого мнения о том, как начинался этот конфликт, но мы должны делать все, чтобы конфликт не возобновился. С этой точки мы начали наши взаимные переговоры. Сейчас, как оппозиционер, я не буду и не могу быть переговорщиком между абхазской и грузинской сторонами. Но когда я буду у власти, то конечно, в первую очередь, мы восстановим эти контакты.
Кети Бочоришвили: Вы говорите обо всем этом не в первый раз, и чего-то особенно революционного в этих суждениях я не вижу, но почему такой ажиотаж появился в Грузии именно сегодня?
Ираклий Аласания: Я даже не читал ничего и не знаю про ажиотаж в Тбилиси. Я сейчас в регионах работаю с населением, так что даже не знаю, какой переполох сейчас в столице.
Кети Бочоришвили: Вы сейчас в Мегрелии, какие там настроения в этом контексте? Что думают люди, что они вам говорят?
Ираклий Аласания: Люди хотят мира. В Мегрелии, в Зугдиди, в Западной Грузии все говорят о том, что главный приоритет для Грузии – это мирный процесс переговоров. Мы должны воссоздать и взаимное доверие, и, конечно же, инфраструктурные и другие проекты, которые дадут нам возможность уже затем разговаривать о политическом урегулировании. Люди очень нуждаются в специальных субсидиях со стороны государства, потому что есть реальная угроза предполагать, что население Западной Грузии этой зимой будет голодать. Так что есть сейчас социальные проблемы, которые не касаются грузино-абхазского конфликта, но и это очень важно знать всем нам.
Кети Бочоришвили: Это регион, где также сосредоточены беженцы...
Ираклий Аласания: Да. Я вам скажу прямо и открыто, что и в сообществе беженцев нет агрессивных и радикальных настроений по поводу урегулирования грузино-абхазского конфликта. Все очень хорошо знают, что этот конфликт просто невозможно решить с военной помощью, и все готовы прилагать к этому максимум усилий. Даже вынужденные переселенцы из Абхазии готовы реально вовлечь себя в переговорный процесс, как представителей народной дипломатии.
Кети Бочоришвили: В последние дни в Грузии на вас обрушились с критикой за то, что вы предлагаете подписать соглашение о неприменении силы с Абхазией и Южной Осетией как со сторонами конфликта. Расскажите подробнее – что представляет собой предлагаемый вами вариант, почему власти не прислушиваются к вашему мнению, более того, его критикуют.
Ираклий Аласания: Во-первых, мы вышли с этой инициативой еще в 2005 году, когда я был главным переговорщиком в грузино-абхазском конфликте. Я думаю сейчас, и тогда думал, что это должна быть декларация с двух сторон, абхазской и грузинской, о невозобновлении военных действий. И конечно, мы также говорили о возвращении беженцев – что у них есть право на собственность. Тогда такая формулировка была в документах, когда я работал над ними вместе с нынешним де-факто премьер-министром Сергеем Шамба. Все это будет реально способствовать и служить в будущем, когда наступит постсаакашвилевский период, хорошей основой для возобновления переговорного процесса. Потому что без реального доверия между сторонами, которые должны выруливать проблемные аспекты наших двухсторонних отношений, я думаю, никакого диалога не будет. Что касается декларации, это ни в коем случае не предусматривает и не может предусматривать какую-то легитимацию абхазской стороны. Это две стороны конфликта, которые декларируют, что они не намерены урегулировать проблемы и конфликт военным путем. И аргумент, что это в какой-то степени легитимизирует абхазскую сторону, неверный, это неправда. Я поддерживаю идею, что не декларация, а договоренность должна быть между российской и грузинской сторонами. Думаю, что и после войны угроза возобновления военных действий есть, потому что Россия там наращивает свои военные силы, так что такой документ должен быть подписан и российской и грузинской сторонами.
Кети Бочоришвили: Власти не хотят с вами соглашаться только потому, что они считают, что это будет своеобразное признание двух де-факто республик?
Ираклий Аласания: Да, но это неправда, это они так декларируют. Просто я думаю, что политической воли на то, чтобы реально начался переговорный процесс между сторонами конфликта, со стороны Саакашвили как не было, так и сейчас нет. В этом дело. Хочу еще отметить, что пока Саакашвили у власти, никакого сдвига в двухсторонних отношениях наших и в переговорном процессе с Абхазией не будет. Это всем ясно, таких иллюзий у нас нет. Но мы должны рассчитывать на то, что в будущем абхазская сторона должна быть уверена, что переговорный процесс пойдет и Грузия не будет сторонником военного решения конфликта. Это в будущем принесет доверие между сторонами. А сейчас, конечно, практических результатов никакой документ, никакие декларации не принесут, это мы понимаем. Уже очень поздно. Когда в 2005 мы бы подписали документы, которые обсуждали с теми, кто участвовал в переговорном процессе, я думаю, мы бы не вступили в военные действия с Российской Федерацией.
Кети Бочоришвили: Каким образом эта декларация могла заработать? Каким был бы механизм именно сегодня?
Ираклий Аласания: Мы говорили о структуре исполнения еще тогда. Это должно было быть гарантировано существующими тогда механизмами международных организаций, которые были в контексте конфликта. То есть ООН. Я уже высказал свое мнение по поводу декларации. Конечно, теперь мы должны адаптировать этот документ к новой реальности.
Кети Бочоришвили: С самого начала того периода вашей карьеры, когда вы были связаны с вопросами урегулирования конфликтов, сухумские власти неоднократно подчеркивали, что вы единственный человек из грузинских властей, с кем они были готовы тогда обсуждать сложные вопросы. Чем вы их тогда взяли, что особенного было в вашем подходе?
Ираклий Аласания: Во-первых, это была искренность в достижении взаимных целей, чтобы реально работали механизмы невозобновления военных действий. Мы все согласились, что не будет единого мнения о том, как начинался этот конфликт, но мы должны делать все, чтобы конфликт не возобновился. С этой точки мы начали наши взаимные переговоры. Сейчас, как оппозиционер, я не буду и не могу быть переговорщиком между абхазской и грузинской сторонами. Но когда я буду у власти, то конечно, в первую очередь, мы восстановим эти контакты.
Кети Бочоришвили: Вы говорите обо всем этом не в первый раз, и чего-то особенно революционного в этих суждениях я не вижу, но почему такой ажиотаж появился в Грузии именно сегодня?
Ираклий Аласания: Я даже не читал ничего и не знаю про ажиотаж в Тбилиси. Я сейчас в регионах работаю с населением, так что даже не знаю, какой переполох сейчас в столице.
Кети Бочоришвили: Вы сейчас в Мегрелии, какие там настроения в этом контексте? Что думают люди, что они вам говорят?
Ираклий Аласания: Люди хотят мира. В Мегрелии, в Зугдиди, в Западной Грузии все говорят о том, что главный приоритет для Грузии – это мирный процесс переговоров. Мы должны воссоздать и взаимное доверие, и, конечно же, инфраструктурные и другие проекты, которые дадут нам возможность уже затем разговаривать о политическом урегулировании. Люди очень нуждаются в специальных субсидиях со стороны государства, потому что есть реальная угроза предполагать, что население Западной Грузии этой зимой будет голодать. Так что есть сейчас социальные проблемы, которые не касаются грузино-абхазского конфликта, но и это очень важно знать всем нам.
Кети Бочоришвили: Это регион, где также сосредоточены беженцы...
Ираклий Аласания: Да. Я вам скажу прямо и открыто, что и в сообществе беженцев нет агрессивных и радикальных настроений по поводу урегулирования грузино-абхазского конфликта. Все очень хорошо знают, что этот конфликт просто невозможно решить с военной помощью, и все готовы прилагать к этому максимум усилий. Даже вынужденные переселенцы из Абхазии готовы реально вовлечь себя в переговорный процесс, как представителей народной дипломатии.
