Александр Генис: Ежегодный кинофестиваль - одна из радостей богатой и красивой нью-йоркской осени. Много лет я ходил на его премьеры в Линкольн-Центр. Тут мне довелось открыть для себя гениального Кислевского, познакомиться с великим Параджановым, поглазеть на самого Марчелло Мастрояни. Самый старый кинофестиваль Нью-Йорка – в этом он году он проходил в 48-й раз - по-прежнему предлагает влюбленному в кино городу самые утонченные премьеры осени.
Об этом мы беседуем с ведущим нашего ''Кинообозрения'' Андреем Загданским.
Андрей, у каждого кинофестиваля есть свой характер, свое лицо, свои особенности. Чем отличается Нью-йоркский фестиваль от себе подобных?
Андрей Загданский: Нью-йоркский кинофестиваль отличается тем, что здесь не дают призов, что фестиваль этот, как правило, показывает фильмы, премьеры которых уже состоялись на других кинофестивалях. На сегодняшний день главными премьерными кинофестивалями в мире стали Каннский кинофестиваль, Венецианский и фестиваль в Торонто - наши северные соседи. Нью-Йорк не раздает призов, Нью-Йорк, скорее, показывает лучшие фильмы для изощренной нью-йоркской публики.
Александр Генис: Когда я задал тот же вопрос директору кинофестиваля, почему у них нет призов, чем это вызвано, он сказал, что приз - само участие в кинофестивале. Андрей, в последние годы мы жаловались на отсутствие русских фильмов на этих кинофестивалях. Между тем, в свое время здесь блистали и картины Параджанова, и Киры Муратовой - все знаменитые кинорежиссеры прошли через Нью-йоркский кинофестиваль. Как в этом году?
Андрей Загданский: С этим стало гораздо лучше, в два раза лучше, потому что в этот раз были два фильма русских режиссеров: фильм Федорченко ''Овсянки'' (в английском переводе он звучал как ''Молчаливые души'') и фильм режиссера Лозницы. Это, кстати, его первая игровая картина - Лозница до этого делал преимущественно документальные фильмы.
Александр Генис: Нью-йоркский фестиваль знаменит еще и тем, что он привержен киноавангарду. Даже в те времена, когда авангардное кино было загоне и когда фильмы, например, Годара никто не смотрел, Нью-йоркский фестиваль по-прежнему показывал все его премьеры. И на этот раз, видимо, жемчужиной фестиваля является фильм Годара. Вы согласны с этим?
Андрей Загданский: Насчет жемчужины, наверное, многие поспорят с вами или решительно не согласятся, но действительно Нью-йоркский кинофестиваль проявляет исключительную лояльность к классику ''Новой Волны''. 25 раз его фильмы были показаны на Нью-йоркском кинофестивале - это достаточно большое количество американских премьер. Новая картина Годара, которая называется ''Фильм Социализм''("Film Socialisme") - фильм вряд ли предназначенный для широкой аудитории. Ведь последние 20 лет Годар делает фильмы, которые кинообщественность пропустить не может, но комментировать всегда затрудняется. Когда-то, после успеха фильма ''На последнем дыхании'', Годар сказал, что он очень рад, что его фильм понравился зрителям, а теперь у него будет возможность делать фильмы, которые зритель возненавидит. Нечто подобное испытывал, кстати, и я. Причем мое восприятие последней картины колебалось между профессиональным интересом и, даже, восхищением, и самым очевидным раздражением. Но именно этого от меня и добивается Годар. Его задача - раздражать и провоцировать, заставлять меня думать, разгадывать его загадку, ухватывать нити, а потом опять их терять, потому что он их вырывает у меня из рук. Фильм характерен сложным и очень изобразительным звуковом решением, сплетением языков — французского, немецкого, английского, русского - и ни одному языку в фильме нет перевода. Так Годар отрывается от вербального, чужого, словесного в кино. У фильма - яркая, коллажная изобразительная структура, полное отсутствие фабулы, о сопереживании в фильмах Годара говорить уже не приходится давно. Как я вам сказал, фильм идет на нескольких языках. Персонажи в фильме говорят на нескольких языках, в основном, это французский, но вместо обычных субтитров на экране появляются два или три английских слова — существительные, глаголы, редко — прилагательные, никогда не бывает предлогов. Это очередная шутка, точнее, очередная интеллектуальная игра, головоломка, которую Годар перелагает своим зрителям. Так в одной из сцен фильма, снятой в Одессе, на одесской лестнице, учительница на русском языке объясняет школьникам значение эпизода одесской лестницы в фильме Эйзенштейна ''Броненосец ''Потемкин''. Но вместо того, чтобы переводить долгую и совершенно неинтересную речь учительницы по-русски, субтитры сообщают нам только - ''Бедный Вакуленчук'', имея в виду того самого матроса, который погиб во время восстания на крейсере. Годар сводит фразы к принципиальным понятиям, выбрасывая весь словесный мусор, из которого состоит обычный язык (или язык кино) очень часто. Важно лишь то, что запомнится потом, а не то, что сказано.
Александр Генис: Вы знаете, о чем я подумал? Ведь Годар, в отличие от многих и многих кинорежиссеров, которые пришли в кино либо из театра, либо из живописи, пришел в кино от теории. Ведь вся французская ''Новая Волна'' начиналась с того, что сначала они описали, каким фильм должен быть, а потом стали его снимать, то есть они пришли от слова. К чему же он пришел? Как же он дошел до такой ''ручки'', до такой словесной немоты?
Андрей Загданский: От слова, и не совсем от слова. Они пришли в кино от кино, ''Новая Волна'' это, может быть, первое поколение режиссеров, которые сформировались именно в киноязыке. Они как раз решительно отрицали влияние любого другого вида искусства - литературы, театра - на кино, они считали, что все это лишает кинематограф его собственно кинематографических, имманентно присущих ему качеств. Поэтому то, что делали Годар, Трюффо и вообще вся ''Новая Волна'', это как раз восстановить киноязык, придать ему его подлинное кинозвучание. Новый фильм распадается, условно говоря, на три новеллы. Первая - путешествие на средиземноморском круизном корабле с посещением исторических, мифических революционных городов - Одесса, Барселона. Второй - беседы родителей и детей о сути Французской революции. И - длительная погоня маленькой телевизионной группы, репортера и оператора (обе женщины) за новостным сюжетом. Все это – фильм-медитация, оплакивание всего того, что когда-то составляло в Европе социалистические идеалы, и что пришло к такому печальному настоящему, во всяком случае, по мнению Годара. В какой-то момент одна из героинь фильма говорит: ''Бедная Европа, коррумпированная страданиями, униженная свободой''. Звучит многозначительно и я уверен, что ''унижение свободой'' заставит многих задуматься, но мне это все показалось претенциозной многозначительностью. Немногочисленные зрители хлопали после показа фильма.
Александр Генис: Андрей, Годар сказал, что кино существовало сто лет и в день своего юбилея оно уже мертво. И это фильм - как бы после кино. Годару хотят присудить ''Оскара'' по совокупности заслуг. Значит ли это что этот фильм - постскриптум Годара?
Андрей Загданский: Этот постскриптум Годар пишет уже очень давно: все его последние работы это и есть, собственно говоря, постскриптум к кино. У него принципиально нет новых высказываний, все это виртуозная игра, действительно виртуозная, но игра для людей, которым интересны сами эти кинематографические игры. На содержательном уровне, право же, я затруднюсь, как этот фильм может соединиться с широкой аудиторией. ''Оскар'', как итог заслуг Годара, мне кажется абсолютно заслужен, потому что мало кто на сегодняшний день внес в развитие кинематографа такой принципиальный вклад как Жан-Люк Годар, вне зависимости от того, любите вы его фильмы или ненавидите.
Об этом мы беседуем с ведущим нашего ''Кинообозрения'' Андреем Загданским.
Андрей, у каждого кинофестиваля есть свой характер, свое лицо, свои особенности. Чем отличается Нью-йоркский фестиваль от себе подобных?
Андрей Загданский: Нью-йоркский кинофестиваль отличается тем, что здесь не дают призов, что фестиваль этот, как правило, показывает фильмы, премьеры которых уже состоялись на других кинофестивалях. На сегодняшний день главными премьерными кинофестивалями в мире стали Каннский кинофестиваль, Венецианский и фестиваль в Торонто - наши северные соседи. Нью-Йорк не раздает призов, Нью-Йорк, скорее, показывает лучшие фильмы для изощренной нью-йоркской публики.
Александр Генис: Когда я задал тот же вопрос директору кинофестиваля, почему у них нет призов, чем это вызвано, он сказал, что приз - само участие в кинофестивале. Андрей, в последние годы мы жаловались на отсутствие русских фильмов на этих кинофестивалях. Между тем, в свое время здесь блистали и картины Параджанова, и Киры Муратовой - все знаменитые кинорежиссеры прошли через Нью-йоркский кинофестиваль. Как в этом году?
Андрей Загданский: С этим стало гораздо лучше, в два раза лучше, потому что в этот раз были два фильма русских режиссеров: фильм Федорченко ''Овсянки'' (в английском переводе он звучал как ''Молчаливые души'') и фильм режиссера Лозницы. Это, кстати, его первая игровая картина - Лозница до этого делал преимущественно документальные фильмы.
Александр Генис: Нью-йоркский фестиваль знаменит еще и тем, что он привержен киноавангарду. Даже в те времена, когда авангардное кино было загоне и когда фильмы, например, Годара никто не смотрел, Нью-йоркский фестиваль по-прежнему показывал все его премьеры. И на этот раз, видимо, жемчужиной фестиваля является фильм Годара. Вы согласны с этим?
Андрей Загданский: Насчет жемчужины, наверное, многие поспорят с вами или решительно не согласятся, но действительно Нью-йоркский кинофестиваль проявляет исключительную лояльность к классику ''Новой Волны''. 25 раз его фильмы были показаны на Нью-йоркском кинофестивале - это достаточно большое количество американских премьер. Новая картина Годара, которая называется ''Фильм Социализм''("Film Socialisme") - фильм вряд ли предназначенный для широкой аудитории. Ведь последние 20 лет Годар делает фильмы, которые кинообщественность пропустить не может, но комментировать всегда затрудняется. Когда-то, после успеха фильма ''На последнем дыхании'', Годар сказал, что он очень рад, что его фильм понравился зрителям, а теперь у него будет возможность делать фильмы, которые зритель возненавидит. Нечто подобное испытывал, кстати, и я. Причем мое восприятие последней картины колебалось между профессиональным интересом и, даже, восхищением, и самым очевидным раздражением. Но именно этого от меня и добивается Годар. Его задача - раздражать и провоцировать, заставлять меня думать, разгадывать его загадку, ухватывать нити, а потом опять их терять, потому что он их вырывает у меня из рук. Фильм характерен сложным и очень изобразительным звуковом решением, сплетением языков — французского, немецкого, английского, русского - и ни одному языку в фильме нет перевода. Так Годар отрывается от вербального, чужого, словесного в кино. У фильма - яркая, коллажная изобразительная структура, полное отсутствие фабулы, о сопереживании в фильмах Годара говорить уже не приходится давно. Как я вам сказал, фильм идет на нескольких языках. Персонажи в фильме говорят на нескольких языках, в основном, это французский, но вместо обычных субтитров на экране появляются два или три английских слова — существительные, глаголы, редко — прилагательные, никогда не бывает предлогов. Это очередная шутка, точнее, очередная интеллектуальная игра, головоломка, которую Годар перелагает своим зрителям. Так в одной из сцен фильма, снятой в Одессе, на одесской лестнице, учительница на русском языке объясняет школьникам значение эпизода одесской лестницы в фильме Эйзенштейна ''Броненосец ''Потемкин''. Но вместо того, чтобы переводить долгую и совершенно неинтересную речь учительницы по-русски, субтитры сообщают нам только - ''Бедный Вакуленчук'', имея в виду того самого матроса, который погиб во время восстания на крейсере. Годар сводит фразы к принципиальным понятиям, выбрасывая весь словесный мусор, из которого состоит обычный язык (или язык кино) очень часто. Важно лишь то, что запомнится потом, а не то, что сказано.
Александр Генис: Вы знаете, о чем я подумал? Ведь Годар, в отличие от многих и многих кинорежиссеров, которые пришли в кино либо из театра, либо из живописи, пришел в кино от теории. Ведь вся французская ''Новая Волна'' начиналась с того, что сначала они описали, каким фильм должен быть, а потом стали его снимать, то есть они пришли от слова. К чему же он пришел? Как же он дошел до такой ''ручки'', до такой словесной немоты?
Андрей Загданский: От слова, и не совсем от слова. Они пришли в кино от кино, ''Новая Волна'' это, может быть, первое поколение режиссеров, которые сформировались именно в киноязыке. Они как раз решительно отрицали влияние любого другого вида искусства - литературы, театра - на кино, они считали, что все это лишает кинематограф его собственно кинематографических, имманентно присущих ему качеств. Поэтому то, что делали Годар, Трюффо и вообще вся ''Новая Волна'', это как раз восстановить киноязык, придать ему его подлинное кинозвучание. Новый фильм распадается, условно говоря, на три новеллы. Первая - путешествие на средиземноморском круизном корабле с посещением исторических, мифических революционных городов - Одесса, Барселона. Второй - беседы родителей и детей о сути Французской революции. И - длительная погоня маленькой телевизионной группы, репортера и оператора (обе женщины) за новостным сюжетом. Все это – фильм-медитация, оплакивание всего того, что когда-то составляло в Европе социалистические идеалы, и что пришло к такому печальному настоящему, во всяком случае, по мнению Годара. В какой-то момент одна из героинь фильма говорит: ''Бедная Европа, коррумпированная страданиями, униженная свободой''. Звучит многозначительно и я уверен, что ''унижение свободой'' заставит многих задуматься, но мне это все показалось претенциозной многозначительностью. Немногочисленные зрители хлопали после показа фильма.
Александр Генис: Андрей, Годар сказал, что кино существовало сто лет и в день своего юбилея оно уже мертво. И это фильм - как бы после кино. Годару хотят присудить ''Оскара'' по совокупности заслуг. Значит ли это что этот фильм - постскриптум Годара?
Андрей Загданский: Этот постскриптум Годар пишет уже очень давно: все его последние работы это и есть, собственно говоря, постскриптум к кино. У него принципиально нет новых высказываний, все это виртуозная игра, действительно виртуозная, но игра для людей, которым интересны сами эти кинематографические игры. На содержательном уровне, право же, я затруднюсь, как этот фильм может соединиться с широкой аудиторией. ''Оскар'', как итог заслуг Годара, мне кажется абсолютно заслужен, потому что мало кто на сегодняшний день внес в развитие кинематографа такой принципиальный вклад как Жан-Люк Годар, вне зависимости от того, любите вы его фильмы или ненавидите.
