ВЗГЛЯД ИЗ ВАШИНГТОНА---«То академик, то герой, то мореплаватель, то плотник». Пушкинские строки, посвященные царю-реформатору Петру Великому, в сегодняшней России вызывают другие ассоциации. Правда, скорее саркастические, чем пафосные. Особенно когда в телевизионных ящиках мы каждый день видим меняющиеся экранные образы российского национального лидера. То подводник, то пожарник, то водитель-дальнобойщик на авто отечественного производства, то исполнитель шлягеров, то пианист. Меняются амплуа, неизменным остается одно: патологическая зависимость от пиара, доходящая до исступленного нарциссизма. Вспоминается в этой связи оценка Путина, данная ему лидером российских коммунистов Геннадием Зюгановым. Вождь КПРФ как-то отметил, что после бесед с Путиным возникает ощущение, что он - твой единомышленник. Впрочем, под скромное обаяние российского премьера попадал не только защитник ленинских идеалов, но и главный либерал РФ Анатолий Чубайс.
Предвижу резонный вопрос: «Какое же все это имеет отношение к Кавказу?» Самое прямое. Кавказская тема давно и прочно стала важнейшим элементом позиционирования Владимира Путина. С призывами «мочить в сортире» он стал триумфатором 1999-2000 годов, победоносно въехав в Кремль как покоритель Кавказа. И то, что в реальности ни терактов, ни диверсий, ни нестабильности в регионе меньше не стало, мало заботит творцов мифов. На то они, как говорится, и мифы, чтобы не сомневаться, а верить в них.
21 декабря 2010 года российский премьер снова прошелся по кавказской теме. С учетом последних событий, когда региональная проблематика уже переросла географические границы 7 субъектов РФ и пришла под кремлевские стены. Глава федерального правительства (он же национальный лидер и руководитель правящей партии) дал свою интерпретацию событий на Манеже, потрясших страну незадолго до того. Пересказывать все оценки Путина не имеет никакого практического смысла. Они доступны в Интернете и печатных СМИ. Зафиксируем лишь, что российский премьер провел встречу с представителями организаций футбольных болельщиков, а также посетил могилу Егора Свиридова, который в последнее время стал символом массового протеста под лозунгами русского этнического национализма. Оговорюсь сразу. Гибель даже одного единственного человека является страшной трагедией. Учитывая же, что российская власть традиционно нечувствительна к человеческим потерям, жест премьер-министра РФ можно было бы считать мужественным гражданским шагом. Раз уж власть не уберегла своего гражданина, она должна за это отвечать. Вся эта логика была бы безупречна, если бы не некоторые нюансы.
В ходе массовых столкновений в Манеже (а также в период, предшествовавший этим событиям) в сознании обывателей (а также в образах СМИ) определились условно две стороны конфликта: столичные фанаты, которые выбрали для отстаивания своих прав русский этнический национализм и так называемые «приезжие» (фактически отождествляемые с кавказцами). Заметим, что и те, и другие являются гражданами России. И пострадавшие (можно спорить о степени тяжести страданий, но сам их факт неоспорим) были с двух сторон. Однако глава российского правительства (который по умолчанию должен был бы выступать в роли непредвзятого арбитра, если хотите, справедливого отца нации, который одинаково строг ко всем своим детям) выбрал одну сторону. Он фактически маркировал себя как защитник «правого дела» тех, кто пришел 11 декабря 2010 года защищать русских от «инородцев». По-разному его понимая и трактуя. А дальше сам премьер вполне себе в духе среднестатистического обывателя прошелся по вопросам регистрации приезжих, а также неисполнения ими «местных законов», так и не объяснив публике, имеет ли он в виду российское право или какие-то этнические стереотипы, на которые так падки сторонники простых формул. Не обошел он стороной и ответственность диаспор, которые у нас должны стать вроде «этнических МВД» по наблюдению за «своими».
Как бы то ни было, а 21 декабря 2010 года Владимир Путин вышел на новое для него поле. Что бы ни говорили про его имманентную ксенофобию российские либеральные активисты или западные политологи, в реальности премьер до сих пор был далек от словаря русского этнонационалиста (вкупе с присущими ему фобиями и комплексами). Согласитесь, что жесткая критика НАТО, США или Грузии, а также отчаянно жесткая антитеррористическая риторика - это совсем не то же самое, что разговор про регистрацию для жителей, приезжающих в Москву или Санкт-Петербург. Можно даже вспомнить те времена, когда Путин встретился с женщиной, пострадавшей при взрыве во время выкапывания антисемитского лозунга. Однако и в прежние времена премьер был крайне чувствителен к политической конъюнктуре (очень часто сверх всякой необходимой меры). Сегодня фобии, связанные с Кавказом, набирают обороты. И вместо того, чтобы бороться с ними, работая на укрепление российской политической идентичности, Путин пытается «перехватить» этнонационалистические идеи. Так, как он это уже делал в случае с СПС в 1999 году, КПРФ и ЛДПР в 2000, а с «Родиной» в 2003-2004 гг. Однако данная игра намного более опасна, поскольку ни КПРФ, ни «системные оппозиционеры» не выступали в роли сил, открыто провоцирующих межэтническое напряжение.
Но самая большая опасность заключается в другом. Путин посылает новый сигнал российским гражданам (неважно, какой национальности). И суть его такова: мы будем считаться только с теми, кто может ударить. Помните знаменитый призыв Путина «слабых бьют»? Смогла это сделать Чечня, получила в итоге «государство в государстве» с неслыханными даже для ичкерийцев преференциями. Смогли это сделать фанаты, получили для начала «встречу на высшем уровне». Таким образом, наши «стабилизаторы», ведая того или не ведая (что еще хуже!) сами рубят сук на котором сидят, будят революционных бесов, отказывая своим гражданам и в праве на цивилизованный диалог, и на нормальную оппозиционную деятельности, толкая их к радикализму. Ведь если следовать такой логике, то для того, чтобы с сельским населением какой-нибудь Тамбовской области стали считаться, оно должно, как антоновцы в начале 20-х, уйти в леса. Ведь выборов региональных глав нет, а общенациональные давно превратились в плохой фарс. Конечно же, это не помогает достижению единства страны, укреплению ее целостности и могущества. Зато какой прекрасный пиар!
Предвижу резонный вопрос: «Какое же все это имеет отношение к Кавказу?» Самое прямое. Кавказская тема давно и прочно стала важнейшим элементом позиционирования Владимира Путина. С призывами «мочить в сортире» он стал триумфатором 1999-2000 годов, победоносно въехав в Кремль как покоритель Кавказа. И то, что в реальности ни терактов, ни диверсий, ни нестабильности в регионе меньше не стало, мало заботит творцов мифов. На то они, как говорится, и мифы, чтобы не сомневаться, а верить в них.
21 декабря 2010 года российский премьер снова прошелся по кавказской теме. С учетом последних событий, когда региональная проблематика уже переросла географические границы 7 субъектов РФ и пришла под кремлевские стены. Глава федерального правительства (он же национальный лидер и руководитель правящей партии) дал свою интерпретацию событий на Манеже, потрясших страну незадолго до того. Пересказывать все оценки Путина не имеет никакого практического смысла. Они доступны в Интернете и печатных СМИ. Зафиксируем лишь, что российский премьер провел встречу с представителями организаций футбольных болельщиков, а также посетил могилу Егора Свиридова, который в последнее время стал символом массового протеста под лозунгами русского этнического национализма. Оговорюсь сразу. Гибель даже одного единственного человека является страшной трагедией. Учитывая же, что российская власть традиционно нечувствительна к человеческим потерям, жест премьер-министра РФ можно было бы считать мужественным гражданским шагом. Раз уж власть не уберегла своего гражданина, она должна за это отвечать. Вся эта логика была бы безупречна, если бы не некоторые нюансы.
В ходе массовых столкновений в Манеже (а также в период, предшествовавший этим событиям) в сознании обывателей (а также в образах СМИ) определились условно две стороны конфликта: столичные фанаты, которые выбрали для отстаивания своих прав русский этнический национализм и так называемые «приезжие» (фактически отождествляемые с кавказцами). Заметим, что и те, и другие являются гражданами России. И пострадавшие (можно спорить о степени тяжести страданий, но сам их факт неоспорим) были с двух сторон. Однако глава российского правительства (который по умолчанию должен был бы выступать в роли непредвзятого арбитра, если хотите, справедливого отца нации, который одинаково строг ко всем своим детям) выбрал одну сторону. Он фактически маркировал себя как защитник «правого дела» тех, кто пришел 11 декабря 2010 года защищать русских от «инородцев». По-разному его понимая и трактуя. А дальше сам премьер вполне себе в духе среднестатистического обывателя прошелся по вопросам регистрации приезжих, а также неисполнения ими «местных законов», так и не объяснив публике, имеет ли он в виду российское право или какие-то этнические стереотипы, на которые так падки сторонники простых формул. Не обошел он стороной и ответственность диаспор, которые у нас должны стать вроде «этнических МВД» по наблюдению за «своими».
Как бы то ни было, а 21 декабря 2010 года Владимир Путин вышел на новое для него поле. Что бы ни говорили про его имманентную ксенофобию российские либеральные активисты или западные политологи, в реальности премьер до сих пор был далек от словаря русского этнонационалиста (вкупе с присущими ему фобиями и комплексами). Согласитесь, что жесткая критика НАТО, США или Грузии, а также отчаянно жесткая антитеррористическая риторика - это совсем не то же самое, что разговор про регистрацию для жителей, приезжающих в Москву или Санкт-Петербург. Можно даже вспомнить те времена, когда Путин встретился с женщиной, пострадавшей при взрыве во время выкапывания антисемитского лозунга. Однако и в прежние времена премьер был крайне чувствителен к политической конъюнктуре (очень часто сверх всякой необходимой меры). Сегодня фобии, связанные с Кавказом, набирают обороты. И вместо того, чтобы бороться с ними, работая на укрепление российской политической идентичности, Путин пытается «перехватить» этнонационалистические идеи. Так, как он это уже делал в случае с СПС в 1999 году, КПРФ и ЛДПР в 2000, а с «Родиной» в 2003-2004 гг. Однако данная игра намного более опасна, поскольку ни КПРФ, ни «системные оппозиционеры» не выступали в роли сил, открыто провоцирующих межэтническое напряжение.
Но самая большая опасность заключается в другом. Путин посылает новый сигнал российским гражданам (неважно, какой национальности). И суть его такова: мы будем считаться только с теми, кто может ударить. Помните знаменитый призыв Путина «слабых бьют»? Смогла это сделать Чечня, получила в итоге «государство в государстве» с неслыханными даже для ичкерийцев преференциями. Смогли это сделать фанаты, получили для начала «встречу на высшем уровне». Таким образом, наши «стабилизаторы», ведая того или не ведая (что еще хуже!) сами рубят сук на котором сидят, будят революционных бесов, отказывая своим гражданам и в праве на цивилизованный диалог, и на нормальную оппозиционную деятельности, толкая их к радикализму. Ведь если следовать такой логике, то для того, чтобы с сельским населением какой-нибудь Тамбовской области стали считаться, оно должно, как антоновцы в начале 20-х, уйти в леса. Ведь выборов региональных глав нет, а общенациональные давно превратились в плохой фарс. Конечно же, это не помогает достижению единства страны, укреплению ее целостности и могущества. Зато какой прекрасный пиар!
