МОСКВА---В российском информационном поле мертвый сезон. Журналистика в курортном раю, или в алкогольной коме. Идеальное время для тех, кто хотел бы поставить белый свет перед свершившемся фактом.
Так было и двадцать лет назад, когда с 5 на 6 января 1991 года грузинская милиция входила в Цхинвали, начиналась первая война в Южной Осетии. И шестнадцать лет назад, в первую чеченскую, когда 31 декабря 1994 года российские войска с четырех направлений вступали в Грозный. И одиннадцать лет назад, когда российская армия вновь безуспешно штурмовала Грозный.
Каждый раз военачальники спешили отрапортовать об уже одержанной, а на самом деле далекой и призрачной еще победе, и умолчать о заплаченной цене. По городам, откуда не было эвакуировано гражданское население, вели огонь из всего, что было под руками.
В две зимние войны Грозный был дважды сметен с лица земли. Потери населения от 25 до 29 тысяч человек с декабря 1994 по март 1995 года. Надо ли напоминать, что Грозный тогда был наполовину русским городом. Потери среди штурмующих были огромны.
Достаточно вспомнить 131 майкопскую бригаду и 81 самарский мотострелковый полк, практически разгромленных в новогоднем штурме 1994 года. Четырехзначные списки пропавших и пленных солдат разбирали до конца войны. Впрочем, военные и политическое руководство России старалось умалчивать об этом. Власти бросили своих пленных солдат. Своих искали разве что только спецназовцы ГРУ. Власти бросили и своих граждан, остававшихся в методично уничтожаемом городе.
Планирование и осуществление этих операций, заранее и неизбежно приводившие, выражаясь языком международного гуманитарного права, к непропорциональным потерям мирного населения от массированного и неизбирательного ведения огня, так и не стало предметом расследования. Не изучили следователи планы этих операций и с другой стороны. Огромные потери военных были также неизбежны. Выполнившие планы и приказы генералов Грачева, Квашнина и Пуликовского, с самого начала становились смертниками.
Впрочем, война дает простор для подвига и для подлости с обеих сторон. Напомню два имени: лейтенант Олег Мачалин был захвачен в плен легкораненым 31 декабря 1994 года, и доставлен в медпункт в подвале дудаевского президентского дворца. На допросе смотрел прямо в глаза и отвечал, что израсходовал весь боекомплект своей боевой машины – сто снарядов. Допрашивающий, начальник дудаевской охраны - Абу Арсанукаев, перешел на повешенные тона, а затем увел Мачалина. Больше его никто не видел. Тело лейтенанта нашли в развалинах и опознали спустя много месяцев. Он был расстрелян. Сам же Арсанукаев пережил своего начальника, и теперь тоже неплохо поживает, состояв в чеченском отделении «Единой России», сначала при Ямадаевых, а теперь при Кадырове. Но были и те, кто помнил, прежде всего, о жертвах и о жителях Грозного, и о попадавших в плен военных. Это правозащитники и журналисты. Именно группа Сергея Ковалева, много раз проклятая лампасным начальством, привезла из Грозного первые списки пленных, о которых генералы и политики старались забыть. Во время штурма они оказались в том подвале, придя совершенно за другим – вновь скандалить о том, что боевики крайне гордо не выпустили автобусы с беженцами. Именно из записей Олега Орлова, помощника Ковалева, мы знаем о лейтенанте Олеге Мачалине. И только правозащитники пытались сосчитать погибших тогда мирных жителей.
Теперь, шестнадцать лет спустя, стоило бы упомянуть всех: и погибших с обеих сторон, и тех, кто пытался их спасать, и тех, кто обрекал их на смерть. Напомню, военные преступления, и преступления против человечности не имеют срока давности.
Так было и двадцать лет назад, когда с 5 на 6 января 1991 года грузинская милиция входила в Цхинвали, начиналась первая война в Южной Осетии. И шестнадцать лет назад, в первую чеченскую, когда 31 декабря 1994 года российские войска с четырех направлений вступали в Грозный. И одиннадцать лет назад, когда российская армия вновь безуспешно штурмовала Грозный.
Каждый раз военачальники спешили отрапортовать об уже одержанной, а на самом деле далекой и призрачной еще победе, и умолчать о заплаченной цене. По городам, откуда не было эвакуировано гражданское население, вели огонь из всего, что было под руками.
В две зимние войны Грозный был дважды сметен с лица земли. Потери населения от 25 до 29 тысяч человек с декабря 1994 по март 1995 года. Надо ли напоминать, что Грозный тогда был наполовину русским городом. Потери среди штурмующих были огромны.
Достаточно вспомнить 131 майкопскую бригаду и 81 самарский мотострелковый полк, практически разгромленных в новогоднем штурме 1994 года. Четырехзначные списки пропавших и пленных солдат разбирали до конца войны. Впрочем, военные и политическое руководство России старалось умалчивать об этом. Власти бросили своих пленных солдат. Своих искали разве что только спецназовцы ГРУ. Власти бросили и своих граждан, остававшихся в методично уничтожаемом городе.
Планирование и осуществление этих операций, заранее и неизбежно приводившие, выражаясь языком международного гуманитарного права, к непропорциональным потерям мирного населения от массированного и неизбирательного ведения огня, так и не стало предметом расследования. Не изучили следователи планы этих операций и с другой стороны. Огромные потери военных были также неизбежны. Выполнившие планы и приказы генералов Грачева, Квашнина и Пуликовского, с самого начала становились смертниками.
Впрочем, война дает простор для подвига и для подлости с обеих сторон. Напомню два имени: лейтенант Олег Мачалин был захвачен в плен легкораненым 31 декабря 1994 года, и доставлен в медпункт в подвале дудаевского президентского дворца. На допросе смотрел прямо в глаза и отвечал, что израсходовал весь боекомплект своей боевой машины – сто снарядов. Допрашивающий, начальник дудаевской охраны - Абу Арсанукаев, перешел на повешенные тона, а затем увел Мачалина. Больше его никто не видел. Тело лейтенанта нашли в развалинах и опознали спустя много месяцев. Он был расстрелян. Сам же Арсанукаев пережил своего начальника, и теперь тоже неплохо поживает, состояв в чеченском отделении «Единой России», сначала при Ямадаевых, а теперь при Кадырове. Но были и те, кто помнил, прежде всего, о жертвах и о жителях Грозного, и о попадавших в плен военных. Это правозащитники и журналисты. Именно группа Сергея Ковалева, много раз проклятая лампасным начальством, привезла из Грозного первые списки пленных, о которых генералы и политики старались забыть. Во время штурма они оказались в том подвале, придя совершенно за другим – вновь скандалить о том, что боевики крайне гордо не выпустили автобусы с беженцами. Именно из записей Олега Орлова, помощника Ковалева, мы знаем о лейтенанте Олеге Мачалине. И только правозащитники пытались сосчитать погибших тогда мирных жителей.
Теперь, шестнадцать лет спустя, стоило бы упомянуть всех: и погибших с обеих сторон, и тех, кто пытался их спасать, и тех, кто обрекал их на смерть. Напомню, военные преступления, и преступления против человечности не имеют срока давности.
