ВЗГЛЯД ИЗ ВАШИНГТОНА---Вслед за Тунисом волна массовых антиправительственных выступлений накрыла крупнейшую страну арабского мира Египет. Она превратила его в центр всеобщего внимания. Но какое в этой связи влияние могут оказать египетские события на российский Северный Кавказ?
Значение Египта для мировой политики трудно переоценить. В первую очередь, это самая населенная страна арабского мира. По данным на лето 2010 года, численность населения Египта составила 80,5 миллиона человек (16-е место в мире). До сих пор эта страна была одним из локомотивов роста экономики арабского мира. Кроме того, Египет долгие годы играл роль важного стратегического партнера США на Ближнем Востоке. При этом официальный Каир поддерживал хорошие отношения с Москвой. Египет был образцовым примером в процессе сложного, сопровождаемого откатами и стагнациями, ближневосточного мирного процесса. Он был первым арабским государством, которое подписало мирный договор с Израилем 26 марта 1979 года и установило с ним дипломатические отношения. И, пойдя для этого на определенный конфликт с арабским миром, Египет сумел разрешить эти противоречия, вернувшись в 1989 году после десятилетнего изгнания в Лигу арабских государств. При этом, по крайней мере, до последней волны антиправительственных выступлений, Египет был светским государством, которое сдерживало радикальный исламизм, как внутри страны, так и за ее пределами (сотрудничая со спецслужбами тех государств, кто вел борьбу с этим явлением). В этой связи становится понятно, что дестабилизация или радикальные революционные изменения в этой стране могут кардинально изменить конфигурацию не только ближневосточной, но и международной повестки дня.
Напомню, что после того как Россия в конце 1994 года начала первую военную операцию в Чечне, перед Москвой встала проблема минимизации внешнеполитических рисков. Ведь впервые после ввода войск в Афганистан в 1979 году страна-преемник Советского Союза рисковала оказаться в изоляции в исламском мире. Тем паче что количество мусульман в РФ исчисляется не одним миллионом человек. А значит такой внешнеполитический аспект, как отношение стран Востока к северокавказской политике России приобретал особое значение. Сохраняет он свое значение и сегодня. Единой линии в арабском мире по отношению к российской политике в Чечне не было, и быть не могло (учитывая разнонаправленные национальные интересы Сирии, Ирака, Саудовской Аравии, Ливии, Египта). Так, например, Сирия и Египет выступили в поддержку линии Москвы, а Саудовская Аравия и Катар с осуждением. И в этом контексте позицию Египта, крупнейшей страны арабского мира в 1994 и в 1999 годах трудно недооценивать. Официальный Каир Хосни Мубарака проводил линию на осуждение террористических акций, проводимых северокавказскими боевиками, а также не невмешательство страны во внутренние дела РФ.
Вместе с тем Египет - это страна, в котором исламистское (фундаменталистское) движение, несмотря на жесткое давление и репрессии со стороны светской власти, всегда было мощно представлено. Идеологически оно имело серьезное воздействие на исламистов далеко за пределами этой арабской страны. И Северный Кавказ здесь не исключение. В памфлетах северокавказских джихадистов с середины 1990-х годов широко интерпретируются взгляды и подходы известного египетского идеолога Саида Кутба. Согласно его теориям, «правильные мусульмане» должны вести борьбу не только с «безбожным коммунизмом» или «торгашеским капитализмом», но и внутри мусульманских стран, в которых принципы веры подверглись значительному искажению. При этом египетские исламисты, считающие своими главными врагами США и Израиль, в то же время не слишком благосклонны и к России. В отличие от времен СССР (а 40% всех арабских наемников афганской войны были выходцами из Египта), они обвиняют Россию не в «безбожном атеизме», а в «угнетении и подавлении мусульман» Кавказа.
В случае радикального изменения конфигурации внутри Египта отношение к северокавказской политике РФ не только в самой крупнейшей арабской стране, но и повсюду в арабском и мусульманском мире может серьезно измениться. И думать об этом необходимо уже сегодня, понимая, что северокавказские джихадисты будут наращивать свою геополитическую капитализацию. Падение или ослабление такой светской крепости, как Египет (а ведь и уход Мубарака не гарантирует, что такой сценарий не будет реализован) создаст немало новых проблем перед Москвой, к которым надо готовиться заранее (даже оставаясь умеренными оптимистами).
И последнее. России было бы также полезно посмотреть на свою северокавказскую (и государственно-конфессиональную) политику через египетское «зеркало». Отсутствие внятных идеологических альтернатив даже при качественной «силовой политике» способствует тому, что радикализм не снижается, а напротив, нарастает, приобретает новые формы. Таким образом, необходимая для борьбы с экстремизмом сила должна дополняться созданием внятных проектов, которые могли бы быть более привлекательным, чем борьба за «правильную веру».
Значение Египта для мировой политики трудно переоценить. В первую очередь, это самая населенная страна арабского мира. По данным на лето 2010 года, численность населения Египта составила 80,5 миллиона человек (16-е место в мире). До сих пор эта страна была одним из локомотивов роста экономики арабского мира. Кроме того, Египет долгие годы играл роль важного стратегического партнера США на Ближнем Востоке. При этом официальный Каир поддерживал хорошие отношения с Москвой. Египет был образцовым примером в процессе сложного, сопровождаемого откатами и стагнациями, ближневосточного мирного процесса. Он был первым арабским государством, которое подписало мирный договор с Израилем 26 марта 1979 года и установило с ним дипломатические отношения. И, пойдя для этого на определенный конфликт с арабским миром, Египет сумел разрешить эти противоречия, вернувшись в 1989 году после десятилетнего изгнания в Лигу арабских государств. При этом, по крайней мере, до последней волны антиправительственных выступлений, Египет был светским государством, которое сдерживало радикальный исламизм, как внутри страны, так и за ее пределами (сотрудничая со спецслужбами тех государств, кто вел борьбу с этим явлением). В этой связи становится понятно, что дестабилизация или радикальные революционные изменения в этой стране могут кардинально изменить конфигурацию не только ближневосточной, но и международной повестки дня.
Слушать
Напомню, что после того как Россия в конце 1994 года начала первую военную операцию в Чечне, перед Москвой встала проблема минимизации внешнеполитических рисков. Ведь впервые после ввода войск в Афганистан в 1979 году страна-преемник Советского Союза рисковала оказаться в изоляции в исламском мире. Тем паче что количество мусульман в РФ исчисляется не одним миллионом человек. А значит такой внешнеполитический аспект, как отношение стран Востока к северокавказской политике России приобретал особое значение. Сохраняет он свое значение и сегодня. Единой линии в арабском мире по отношению к российской политике в Чечне не было, и быть не могло (учитывая разнонаправленные национальные интересы Сирии, Ирака, Саудовской Аравии, Ливии, Египта). Так, например, Сирия и Египет выступили в поддержку линии Москвы, а Саудовская Аравия и Катар с осуждением. И в этом контексте позицию Египта, крупнейшей страны арабского мира в 1994 и в 1999 годах трудно недооценивать. Официальный Каир Хосни Мубарака проводил линию на осуждение террористических акций, проводимых северокавказскими боевиками, а также не невмешательство страны во внутренние дела РФ.
Вместе с тем Египет - это страна, в котором исламистское (фундаменталистское) движение, несмотря на жесткое давление и репрессии со стороны светской власти, всегда было мощно представлено. Идеологически оно имело серьезное воздействие на исламистов далеко за пределами этой арабской страны. И Северный Кавказ здесь не исключение. В памфлетах северокавказских джихадистов с середины 1990-х годов широко интерпретируются взгляды и подходы известного египетского идеолога Саида Кутба. Согласно его теориям, «правильные мусульмане» должны вести борьбу не только с «безбожным коммунизмом» или «торгашеским капитализмом», но и внутри мусульманских стран, в которых принципы веры подверглись значительному искажению. При этом египетские исламисты, считающие своими главными врагами США и Израиль, в то же время не слишком благосклонны и к России. В отличие от времен СССР (а 40% всех арабских наемников афганской войны были выходцами из Египта), они обвиняют Россию не в «безбожном атеизме», а в «угнетении и подавлении мусульман» Кавказа.
В случае радикального изменения конфигурации внутри Египта отношение к северокавказской политике РФ не только в самой крупнейшей арабской стране, но и повсюду в арабском и мусульманском мире может серьезно измениться. И думать об этом необходимо уже сегодня, понимая, что северокавказские джихадисты будут наращивать свою геополитическую капитализацию. Падение или ослабление такой светской крепости, как Египет (а ведь и уход Мубарака не гарантирует, что такой сценарий не будет реализован) создаст немало новых проблем перед Москвой, к которым надо готовиться заранее (даже оставаясь умеренными оптимистами).
И последнее. России было бы также полезно посмотреть на свою северокавказскую (и государственно-конфессиональную) политику через египетское «зеркало». Отсутствие внятных идеологических альтернатив даже при качественной «силовой политике» способствует тому, что радикализм не снижается, а напротив, нарастает, приобретает новые формы. Таким образом, необходимая для борьбы с экстремизмом сила должна дополняться созданием внятных проектов, которые могли бы быть более привлекательным, чем борьба за «правильную веру».
