ВЗГЛЯД ИЗ ВАШИНГТОНА--Переговоры между Москвой и Тбилиси по поводу перспектив вступления России во Всемирную торговую организацию связали в единый узел несколько проблем. Это и динамика собственно российско-грузинских двусторонних отношений, и «перезагрузка» между Россией и США, и отношение Запада к ситуации на Южном Кавказе, и процедурные аспекты присоединения к ВТО. Станет ли проблема вхождения России в клуб стран с рыночной экономикой эффективным политическим оружием? И если да, то кто окажется в выигрыше от его использования? Тбилиси? Москва? Вашингтон? На эти вопросы отвечает политолог Сергей Маркедонов.
История российского вступления в ВТО тянется с 1993 года. Москва уже прошла наиболее сложные переговоры с США, Китаем и Европейским союзом.
Однако для того, чтобы договоренности с грандами мировой экономики заработали, Россия (как, впрочем, и любой другой претендент на вступление) должна подписать двусторонние соглашения со всеми участниками организации. Одним из членов ВТО является Грузия, с которой у России не просто сложная история переговоров по поводу перспектив присоединения РФ к организации. Здесь фундаментальные противоречия относительно грузинской государственности. Это отнюдь не личностный конфликт Владимира Владимировича и Михаила Николаевича. После формально-правового признания абхазской и югоосетинской независимости Москва для себя «закрыла» вопрос о том, где начинаются и где заканчиваются границы Грузии. В Тбилиси же этот вопрос считают открытым.
И хотя согласно всем правилам ВТО политические резоны не могут рассматриваться в контексте приема той или иной страны в ряды организации, в переговорном процессе между Россией и Грузией именно эти аспекты являются основополагающими. Они, конечно же, скрыты под экономической «шубой». В самом деле, чего требует Грузия от России? В рамках переговорного формата по ВТО речи об отзыве признания Абхазии и Южной Осетии не идет. Однако официальный Тбилиси в качестве главного условия ставит так называемую «легализацию» таможенных пропускных пунктов на территориях, которые де-юре считаются грузинскими, но де-факто Тбилиси не контролируются. В самом деле, формально такой допуск не является отказом от признания абхазской и югоосетинской независимости напрямую. Однако фактически открытие территории частично признанных республик для таможенников того государства, с которым они не хотят иметь ничего общего, означает отказ от их нынешнего статуса. Ведь в этом случае контроль над потоками людей, грузов и товаров получает Грузия.
В этой ситуации Россия пытается создать новый прецедент, а именно вступить в ВТО без достижения консенсуса по этому вопросу среди стран-участниц организации, а посредством голосования на конференции министров стран-членов. Формально устав ВТО это позволяет. Получил 2/3 голосов конференции, и спи спокойно! Но за 16 лет с момента подписания соглашений о создании ВТО такого прецедента в ее истории не было. К тому же любая международная структура (особенно если в ней есть сложившиеся традиции) крайне неохотно идет на ломку старых правил.
Взять ту же ООН, которая, несмотря на 75 признаний Косово, не готово включить бывшую сербскую автономию в свои ряды (два постоянных члена Совбеза КНР и РФ заблокируют этот процесс). Не исключено, что даже открытые и скрытые доброжелатели российского вступления во Всемирную торговую организацию воздержатся от изменений правил игры не из-за неприязни к России и не из-за любви к Грузии, а по причине неготовности создавать новые прецеденты. Ведь создай РФ такой процедурный прецедент, трудно будет говорить о том, что это «уникальный случай». Впрочем, здесь многое, хотя и не все, будет зависеть от позиции США.
Захочет ли Вашингтон и его союзники создать для Москвы парниковые условия? Учитывая непростое положение Барака Обамы внутри страны, республиканское большинство в Палате представителей, растущую напряженность на Ближнем Востоке, а также много других внутренних и внешнеполитических факторов. Ведь в этом случае будет создан еще один прецедент - успешной кооперации больших стран за счет интересов и амбиций малых постсоветских образований. В этой ситуации ВТО превратится в первую площадку, где противоречия Запада и России по «грузинскому вопросу» могут быть сняты. При этом такое снятие даже не требует отказа от принципа «территориальной целостности» Грузии. Однако отношения с Москвой станут намного более продвинутыми. Между тем, против такого подхода в США настроены многие политики, эксперты, влиятельные лоббисты. Тем паче, что на фоне описанных выше проблем, уступка нажиму России будет выглядеть для администрации не слишком привлекательно. Ее и так критикуют (притом с разных углов и позиций) за Ливию, Афганистан, Иран и Ирак, Бахрейн или чрезмерную уступчивость Москве на постсоветском пространстве.
Все это делает «прыжок» через «грузинский барьер» проблематичным. Однако и сам по себе «барьер» из Тбилиси не кажется слишком уж эффективным оружием, поскольку вступление России в ВТО не является для нее вопросом физического выживания. Как говорится, терпели 18 лет, почему бы не подождать еще столько же. Что же касается объявленных Владимиром Путиным сроков, то кто теперь, кроме узких специалистов, вспомнит про сроки для «удвоения ВВП». Таким образом, вопрос о ВТО может превратиться во «вторую Женеву», когда при неразрешенности фундаментальных вопросов остается уповать только на малые шаги.
История российского вступления в ВТО тянется с 1993 года. Москва уже прошла наиболее сложные переговоры с США, Китаем и Европейским союзом.
Однако для того, чтобы договоренности с грандами мировой экономики заработали, Россия (как, впрочем, и любой другой претендент на вступление) должна подписать двусторонние соглашения со всеми участниками организации. Одним из членов ВТО является Грузия, с которой у России не просто сложная история переговоров по поводу перспектив присоединения РФ к организации. Здесь фундаментальные противоречия относительно грузинской государственности. Это отнюдь не личностный конфликт Владимира Владимировича и Михаила Николаевича. После формально-правового признания абхазской и югоосетинской независимости Москва для себя «закрыла» вопрос о том, где начинаются и где заканчиваются границы Грузии. В Тбилиси же этот вопрос считают открытым.
И хотя согласно всем правилам ВТО политические резоны не могут рассматриваться в контексте приема той или иной страны в ряды организации, в переговорном процессе между Россией и Грузией именно эти аспекты являются основополагающими. Они, конечно же, скрыты под экономической «шубой». В самом деле, чего требует Грузия от России? В рамках переговорного формата по ВТО речи об отзыве признания Абхазии и Южной Осетии не идет. Однако официальный Тбилиси в качестве главного условия ставит так называемую «легализацию» таможенных пропускных пунктов на территориях, которые де-юре считаются грузинскими, но де-факто Тбилиси не контролируются. В самом деле, формально такой допуск не является отказом от признания абхазской и югоосетинской независимости напрямую. Однако фактически открытие территории частично признанных республик для таможенников того государства, с которым они не хотят иметь ничего общего, означает отказ от их нынешнего статуса. Ведь в этом случае контроль над потоками людей, грузов и товаров получает Грузия.
Слушать
В этой ситуации Россия пытается создать новый прецедент, а именно вступить в ВТО без достижения консенсуса по этому вопросу среди стран-участниц организации, а посредством голосования на конференции министров стран-членов. Формально устав ВТО это позволяет. Получил 2/3 голосов конференции, и спи спокойно! Но за 16 лет с момента подписания соглашений о создании ВТО такого прецедента в ее истории не было. К тому же любая международная структура (особенно если в ней есть сложившиеся традиции) крайне неохотно идет на ломку старых правил.
Взять ту же ООН, которая, несмотря на 75 признаний Косово, не готово включить бывшую сербскую автономию в свои ряды (два постоянных члена Совбеза КНР и РФ заблокируют этот процесс). Не исключено, что даже открытые и скрытые доброжелатели российского вступления во Всемирную торговую организацию воздержатся от изменений правил игры не из-за неприязни к России и не из-за любви к Грузии, а по причине неготовности создавать новые прецеденты. Ведь создай РФ такой процедурный прецедент, трудно будет говорить о том, что это «уникальный случай». Впрочем, здесь многое, хотя и не все, будет зависеть от позиции США.
Захочет ли Вашингтон и его союзники создать для Москвы парниковые условия? Учитывая непростое положение Барака Обамы внутри страны, республиканское большинство в Палате представителей, растущую напряженность на Ближнем Востоке, а также много других внутренних и внешнеполитических факторов. Ведь в этом случае будет создан еще один прецедент - успешной кооперации больших стран за счет интересов и амбиций малых постсоветских образований. В этой ситуации ВТО превратится в первую площадку, где противоречия Запада и России по «грузинскому вопросу» могут быть сняты. При этом такое снятие даже не требует отказа от принципа «территориальной целостности» Грузии. Однако отношения с Москвой станут намного более продвинутыми. Между тем, против такого подхода в США настроены многие политики, эксперты, влиятельные лоббисты. Тем паче, что на фоне описанных выше проблем, уступка нажиму России будет выглядеть для администрации не слишком привлекательно. Ее и так критикуют (притом с разных углов и позиций) за Ливию, Афганистан, Иран и Ирак, Бахрейн или чрезмерную уступчивость Москве на постсоветском пространстве.
Все это делает «прыжок» через «грузинский барьер» проблематичным. Однако и сам по себе «барьер» из Тбилиси не кажется слишком уж эффективным оружием, поскольку вступление России в ВТО не является для нее вопросом физического выживания. Как говорится, терпели 18 лет, почему бы не подождать еще столько же. Что же касается объявленных Владимиром Путиным сроков, то кто теперь, кроме узких специалистов, вспомнит про сроки для «удвоения ВВП». Таким образом, вопрос о ВТО может превратиться во «вторую Женеву», когда при неразрешенности фундаментальных вопросов остается уповать только на малые шаги.
