В середине 80-х в одной из частных бесед глава северо-осетинского Благочиния недвусмысленно посетовал на избыточную обращённость осетинского общества к "пережиткам языческого культа". Хорошо понимая, что перевод темы в плоскость научно-гуманитарного обсуждения лишал его рассуждения дидактической наполненности, он вёл разговор в пределах соответствия или несоответствия различных сторон повседневной и обрядовой культуры канонам православия.
Шла философская беседа о традиционных трёх пирогах, отношении к священному для осетинского сознания институту паломничества к знаковым местам национальной истории, творчестве и личности Коста Хетагурова и многом другом. Справедливости ради нужно сказать, что отец Александр проявил достаточную осведомлённость в ряде сторон осетинской культуры, и беседа проходила, как тогда говорили, "в дружественной и конструктивной обстановке". Под конец было заявлено, что роль и значение личности Хетагурова таковы, что совершенно уместен был бы вопрос о его канонизации. Ни больше, ни меньше.
Но нынче иные времена. Отчётливо проявилась грань между призывом к высоким религиозным идеалам и элементарной бестактностью в отношении национальных идентификационных норм. Как-то "внезапно", на смену слабеющему "воинствующему безбожию", пришёл воинствующий клерикализм! Попробуйте, например, найти значительное отличие между лозунгами советской эпохи о "пережитках национальных обрядов, уходящих корнями в сословно-классовое прошлое" и сегодняшними заявлениями религиозных апологетов о "пережитках мрачного язычества, не осенённого светом истинной веры"! Поверьте, с учётом того, что в обоих случаях речь шла о древнейших пластах национальной религиозной культуры, найти эти отличия практически невозможно. При этом, в первом случае автором было "безбожное государство", во втором - исполненные религиозного рвения адепты мировых религиозных конфессий.
Государство, в поисках модели идейной и культурной интеграции народов России, сделало поистине героический шаг: призвало под знамёна поднимающиеся из руин институты религиозных конфессий. Замечательная в основе своей мысль! Но возникла первая проблема, техническая: процесс совмещения собственной реабилитации с активной терапией общества давал чрезмерное количество издержек - на ближнего не хватало сил и времени. Оно и понятно. Попробуйте строить дом одновременно и с крыши, и с фундамента. Но опаснее, все же, вторая проблема: в стране, где на протяжении десятилетий народ считался собственностью государства, религиозные институты, не особо утруждаясь поисками альтернативных моделей общественного согласия, активно начали осваивать существующие постбольшевистские механизмы. И мероприятия, надо понимать, завертелись вокруг перераспределения человеческих масс между государством и церковью. Что по меньшей мере аморально, ибо тезис "человек для государства" или "человек для церкви (мечети,синагоги)" одинаково порочен изначально!
Комсомольствующие семинаристы, лениво "сплёвывая" через нижнюю губу теологические сентенции, принялись навешивать ярлыки "языческого дурмана", "вульгарных пережитков", "мрачных предрассудков", на всё, не вписывающееся в институциональный канон. Мановением руки были оспорены базовые понятия этно-культурной идентичности или, того чище, основополагающие категории истории, этнографии и культурологии. Какие уж тут претензии на традиционные нормы вероисповедания на фоне такого антинаучного буйства!
Наплевательское отношение священнодействующих особ к исследованию и осмыслению осетинской религиозной культуры всё активнее проецировалось на общественные и на государственные институты. И уже из уст государственных мужей и общественных деятелей слышится чуть ли не клерикальная риторика: что называется, "заставь дурака молиться"! Спрашивается, чего тогда требовать от людей менее сановных?
Чего требовать, в частности, от шеф-редактора журнала "Кавказская политика" Курбанова, когда в эфире "Эха Москвы" он сокрушается о неких "больших сложностях Осетии", где "идёт возрождение языческих культов и видений истории..."? Если это замечание светского человека, то оно абсолютно непонятно с культурологической точки зрения, если не выражаться более брутально. Если же это взгляд человека, исполненного глубокой религиозности, то это, по меньшей мере, странно и бестактно! Какие именно "языческие шабаши" имел ввиду Курбанов, говоря об осетинской традиции монотеизма, понимают, по всей видимости, только "узкие специалисты". Или его удивила невовлечённость осетинского сознания в игры по "групповым признакам" и несопричастность "правильным" религиозным схемам? Или проблема религиозности осетин должна быть срочно увязана в охапку "горячих" вопросов Пригородного района? А какое отношение это имеет к элементам традиционного уклада осетин? Какое отношение это имеет к культуре народа, чья религиозная терпимость очевидна и, как минимум, может стать основой десятка этно-политических монографий о толерантности. В республике равно и спокойно отправляют свои религиозные нужды и христиане, и мусульмане, и иудеи и даже представители религиозных комплексов Юго-Восточной Азии! И почему на фоне этого религиозного многоцветья всё чаще возникают вопросы традиционных верований осетин со вполне некорректными политическими подтекстами? И у кого, в конце концов, проблемы? У осетин с религией, у религии с осетинами, или у третьей "тёмной" силы и с тем, и с другим?
Шла философская беседа о традиционных трёх пирогах, отношении к священному для осетинского сознания институту паломничества к знаковым местам национальной истории, творчестве и личности Коста Хетагурова и многом другом. Справедливости ради нужно сказать, что отец Александр проявил достаточную осведомлённость в ряде сторон осетинской культуры, и беседа проходила, как тогда говорили, "в дружественной и конструктивной обстановке". Под конец было заявлено, что роль и значение личности Хетагурова таковы, что совершенно уместен был бы вопрос о его канонизации. Ни больше, ни меньше.
Но нынче иные времена. Отчётливо проявилась грань между призывом к высоким религиозным идеалам и элементарной бестактностью в отношении национальных идентификационных норм. Как-то "внезапно", на смену слабеющему "воинствующему безбожию", пришёл воинствующий клерикализм! Попробуйте, например, найти значительное отличие между лозунгами советской эпохи о "пережитках национальных обрядов, уходящих корнями в сословно-классовое прошлое" и сегодняшними заявлениями религиозных апологетов о "пережитках мрачного язычества, не осенённого светом истинной веры"! Поверьте, с учётом того, что в обоих случаях речь шла о древнейших пластах национальной религиозной культуры, найти эти отличия практически невозможно. При этом, в первом случае автором было "безбожное государство", во втором - исполненные религиозного рвения адепты мировых религиозных конфессий.
Государство, в поисках модели идейной и культурной интеграции народов России, сделало поистине героический шаг: призвало под знамёна поднимающиеся из руин институты религиозных конфессий. Замечательная в основе своей мысль! Но возникла первая проблема, техническая: процесс совмещения собственной реабилитации с активной терапией общества давал чрезмерное количество издержек - на ближнего не хватало сил и времени. Оно и понятно. Попробуйте строить дом одновременно и с крыши, и с фундамента. Но опаснее, все же, вторая проблема: в стране, где на протяжении десятилетий народ считался собственностью государства, религиозные институты, не особо утруждаясь поисками альтернативных моделей общественного согласия, активно начали осваивать существующие постбольшевистские механизмы. И мероприятия, надо понимать, завертелись вокруг перераспределения человеческих масс между государством и церковью. Что по меньшей мере аморально, ибо тезис "человек для государства" или "человек для церкви (мечети,синагоги)" одинаково порочен изначально!
Комсомольствующие семинаристы, лениво "сплёвывая" через нижнюю губу теологические сентенции, принялись навешивать ярлыки "языческого дурмана", "вульгарных пережитков", "мрачных предрассудков", на всё, не вписывающееся в институциональный канон. Мановением руки были оспорены базовые понятия этно-культурной идентичности или, того чище, основополагающие категории истории, этнографии и культурологии. Какие уж тут претензии на традиционные нормы вероисповедания на фоне такого антинаучного буйства!
Наплевательское отношение священнодействующих особ к исследованию и осмыслению осетинской религиозной культуры всё активнее проецировалось на общественные и на государственные институты. И уже из уст государственных мужей и общественных деятелей слышится чуть ли не клерикальная риторика: что называется, "заставь дурака молиться"! Спрашивается, чего тогда требовать от людей менее сановных?
Чего требовать, в частности, от шеф-редактора журнала "Кавказская политика" Курбанова, когда в эфире "Эха Москвы" он сокрушается о неких "больших сложностях Осетии", где "идёт возрождение языческих культов и видений истории..."? Если это замечание светского человека, то оно абсолютно непонятно с культурологической точки зрения, если не выражаться более брутально. Если же это взгляд человека, исполненного глубокой религиозности, то это, по меньшей мере, странно и бестактно! Какие именно "языческие шабаши" имел ввиду Курбанов, говоря об осетинской традиции монотеизма, понимают, по всей видимости, только "узкие специалисты". Или его удивила невовлечённость осетинского сознания в игры по "групповым признакам" и несопричастность "правильным" религиозным схемам? Или проблема религиозности осетин должна быть срочно увязана в охапку "горячих" вопросов Пригородного района? А какое отношение это имеет к элементам традиционного уклада осетин? Какое отношение это имеет к культуре народа, чья религиозная терпимость очевидна и, как минимум, может стать основой десятка этно-политических монографий о толерантности. В республике равно и спокойно отправляют свои религиозные нужды и христиане, и мусульмане, и иудеи и даже представители религиозных комплексов Юго-Восточной Азии! И почему на фоне этого религиозного многоцветья всё чаще возникают вопросы традиционных верований осетин со вполне некорректными политическими подтекстами? И у кого, в конце концов, проблемы? У осетин с религией, у религии с осетинами, или у третьей "тёмной" силы и с тем, и с другим?