ВЗГЛЯД ИЗ ВАШИНГТОНА---Признание независимости Абхазии республикой Вануату подтверждено министром иностранных дел этого государства Альфредом Карлотом. Будет ли иметь это признание хоть какие-то практические последствия?
В начале июня нынешнего года эксперты, анализирующие ситуацию на Кавказе, с интересом отслеживали почти детективную историю с признанием независимости Абхазии со стороны Вануату. Сначала новость о пятом по счету признании абхазской независимости объявил министр иностранных дел Абхазии Максим Гвинджия. Затем постпред тихоокеанской республики (он же посол Вануату в США) Дональд Калпокас заявил в интервью журналистам, что никакого признания его республика не делала.
Но и заявление Калпокаса оказалась не последней точкой в вопросе о признании. В доказательство того, что признание все же имело место, общественности был представлен текст «Совместного заявления об установлении дипломатических отношений». И, наконец, глава МИД Вануату снял сомнения. Его страна действительно рассматривает Абхазию, как самостоятельное образование. Какие последствия это решение может иметь, если даже название островной тихоокеанской республики оказалось открытием для многих журналистов и экспертов? Что уж говорить о ее влиянии на международные процессы. И все-таки не стоит спешить с выводами и уподобляться «просвещенным расистам», скептически относящимся к любой периферийной культуре.
Начнем с символических моментов. Новое признание Абхазии случилось практически синхронно с уходом из жизни второго президента этой республики, с именем которого будет зарифмовано начало процесса абхазской международной легитимации. В одном из своих интервью Сергей Багапш заявлял, что признание Абхазии вызвало принципиальные перемены в сознании многих: «Люди начинают понимать: все, мы уже не в Грузии, и нам не нужно ее бояться. Грузия для нас теперь другое государство». Позиция Вануату укрепляет тренд «Абхазия - не Грузия», как бы кто ни относился к роли маленького островного государства.
Наверное, для России такой шаг может рассматриваться как плюс. Вануату - член ООН и с формально-правовой точки зрения приравнивается к «сильным мира сего». И чем больше сигналов, подобных тому, что был послан оттуда, будет сделано, тем увереннее Москва может говорить об Абхазии как о самостоятельном этнополитическом проекте.
Но не все так просто. В признании Вануату было много нюансов. В ходе развития «вануатского детектива» стало известно, что нынешний постпред этой страны в ООН и действующий премьер - политические оппоненты. И не исключено, что вскоре эти два деятеля поменяются местами. Будет ли Дональд Калпокас столь же последовательным в поддержке «абхазского дела»? Риторический вопрос. Тем паче, что и у Вануату, и у Науру, другого тихоокеанского друга Абхазии, был опыт, когда они признавали государства со спорным статусом (Тайвань), а потом отказывались от него. Впрочем, эту же схему можно применить и к латиноамериканским странам. Сколько раз в течение только последнего полувека мы были свидетелями стремительного раскачивания маятника от полюса антиамериканизма к полюсу антикоммунизма и тотального одобрения политики США. Отсюда и такие чисто эмоциональные шаги, как признание Косово Колумбией и Перу, признание Абхазии Венесуэлой и Никарагуа. Как говорится, пишем Кавказ с Балканами, а Вашингтон в уме. И кто поручится за то, что недавний победитель перуанской предвыборной гонки Ольянта Умала завтра не решится признать Абхазию, а возможный преемник экстравагантного Уго Чавеса не отзовет венесуэльское признание.
Нельзя не увидеть, что случай с Вануату (а раньше с Науру, Венесуэлой), равно как и многочисленные признания независимости Косова, укрепляют такой международный тренд, как унилатерализм. Проще говоря, односторонность своих действий вне учета правового и политического контекста. Как говорится, из этой же «оперы» признание «геноцида черкесов» парламентом Грузии от 20 мая нынешнего года или признание факта «российской оккупации» двух бывших автономий Грузинской ССР, которые в июне прошлого года сделали Литва и Румыния. Таким образом, все чаще мы видим политико-правовой субъективизм и волюнтаризм, когда непростые решения (имеющие, среди прочего, прецедентный характер) принимаются, исходя из сиюминутных целей, а не стратегической необходимости. Вопросы развития Кавказского региона обсуждаются теперь в любой точке мира - и в странах Балтии, и на Тихом океане, и в Латинской Америке. Географические критерии теперь не являются факторами сдерживания. Хочешь насолить Америке, России, самоутвердиться, получить материальное вознаграждение, - действуй! Только вот помогает ли все это укреплению международной стабильности в мире «после Ялты»? Ясного ответа пока что нет.
В начале июня нынешнего года эксперты, анализирующие ситуацию на Кавказе, с интересом отслеживали почти детективную историю с признанием независимости Абхазии со стороны Вануату. Сначала новость о пятом по счету признании абхазской независимости объявил министр иностранных дел Абхазии Максим Гвинджия. Затем постпред тихоокеанской республики (он же посол Вануату в США) Дональд Калпокас заявил в интервью журналистам, что никакого признания его республика не делала.
Но и заявление Калпокаса оказалась не последней точкой в вопросе о признании. В доказательство того, что признание все же имело место, общественности был представлен текст «Совместного заявления об установлении дипломатических отношений». И, наконец, глава МИД Вануату снял сомнения. Его страна действительно рассматривает Абхазию, как самостоятельное образование. Какие последствия это решение может иметь, если даже название островной тихоокеанской республики оказалось открытием для многих журналистов и экспертов? Что уж говорить о ее влиянии на международные процессы. И все-таки не стоит спешить с выводами и уподобляться «просвещенным расистам», скептически относящимся к любой периферийной культуре.
Начнем с символических моментов. Новое признание Абхазии случилось практически синхронно с уходом из жизни второго президента этой республики, с именем которого будет зарифмовано начало процесса абхазской международной легитимации. В одном из своих интервью Сергей Багапш заявлял, что признание Абхазии вызвало принципиальные перемены в сознании многих: «Люди начинают понимать: все, мы уже не в Грузии, и нам не нужно ее бояться. Грузия для нас теперь другое государство». Позиция Вануату укрепляет тренд «Абхазия - не Грузия», как бы кто ни относился к роли маленького островного государства.
Слушать
Наверное, для России такой шаг может рассматриваться как плюс. Вануату - член ООН и с формально-правовой точки зрения приравнивается к «сильным мира сего». И чем больше сигналов, подобных тому, что был послан оттуда, будет сделано, тем увереннее Москва может говорить об Абхазии как о самостоятельном этнополитическом проекте.
Но не все так просто. В признании Вануату было много нюансов. В ходе развития «вануатского детектива» стало известно, что нынешний постпред этой страны в ООН и действующий премьер - политические оппоненты. И не исключено, что вскоре эти два деятеля поменяются местами. Будет ли Дональд Калпокас столь же последовательным в поддержке «абхазского дела»? Риторический вопрос. Тем паче, что и у Вануату, и у Науру, другого тихоокеанского друга Абхазии, был опыт, когда они признавали государства со спорным статусом (Тайвань), а потом отказывались от него. Впрочем, эту же схему можно применить и к латиноамериканским странам. Сколько раз в течение только последнего полувека мы были свидетелями стремительного раскачивания маятника от полюса антиамериканизма к полюсу антикоммунизма и тотального одобрения политики США. Отсюда и такие чисто эмоциональные шаги, как признание Косово Колумбией и Перу, признание Абхазии Венесуэлой и Никарагуа. Как говорится, пишем Кавказ с Балканами, а Вашингтон в уме. И кто поручится за то, что недавний победитель перуанской предвыборной гонки Ольянта Умала завтра не решится признать Абхазию, а возможный преемник экстравагантного Уго Чавеса не отзовет венесуэльское признание.
Нельзя не увидеть, что случай с Вануату (а раньше с Науру, Венесуэлой), равно как и многочисленные признания независимости Косова, укрепляют такой международный тренд, как унилатерализм. Проще говоря, односторонность своих действий вне учета правового и политического контекста. Как говорится, из этой же «оперы» признание «геноцида черкесов» парламентом Грузии от 20 мая нынешнего года или признание факта «российской оккупации» двух бывших автономий Грузинской ССР, которые в июне прошлого года сделали Литва и Румыния. Таким образом, все чаще мы видим политико-правовой субъективизм и волюнтаризм, когда непростые решения (имеющие, среди прочего, прецедентный характер) принимаются, исходя из сиюминутных целей, а не стратегической необходимости. Вопросы развития Кавказского региона обсуждаются теперь в любой точке мира - и в странах Балтии, и на Тихом океане, и в Латинской Америке. Географические критерии теперь не являются факторами сдерживания. Хочешь насолить Америке, России, самоутвердиться, получить материальное вознаграждение, - действуй! Только вот помогает ли все это укреплению международной стабильности в мире «после Ялты»? Ясного ответа пока что нет.
