Миграционная политика норвежских властей совершила окончательный разворот в отношении беженцев с Северного Кавказа. Массовые отказы в предоставлении убежища и депортации стали уже нормой в скандинавском королевстве.
В начале 2011 года норвежские власти, выслав большие группы беженцев в Россию, стали объектом острой критики со стороны правозащитников и журналистов. Видимо, поняв, что неизбирательная массовая депортация привлекает к себе слишком много внимания, миграционная служба Норвегии решила использовать хитроумную тактическую уловку.
Беженцев больше не перевозят во время депортации из Норвегии партиями, как вахтовиков на Крайний Север. Подход стал индивидуальным. Правда, как рассказывают сами беженцы в частных беседах, на количество депортируемых это не повлияло. Став точечными, высылки участились. Кто заметит, что в течение месяца из десятка городов и сел королевства испарилось каких-нибудь десять семей?
Но выясняется, что даже депортация не так страшит беженцев, как вероятность того, что информация о преследованиях, которым они подвергались в Чечне, попадет в руки российских властей. Во время интервью, которое дает проситель политического убежища, необходимо обосновать свое нежелание возвращаться в Россию и получить защиту в Европе. И в этой ситуации каждый, не стесняясь, живописует ужасы войны, рассказывает о репрессивной политике Кремля на Кавказе, представляя себя ее жертвой. Многие утверждают, что они были активными участниками НВФ или по крайней мере оказывали помощь подполью, рискуя жизнью. Кто-то по праву, кто-то без… Понятно, что никому не хотелось бы, чтобы об этих интервью узнали российские спецслужбы. Уже депортированные домой эмигранты говорят, что на допросах в России им предъявляют их интервью норвежским властям и требуют объяснений. Подчеркну, что каждому беженцу перед интервью дается гарантия, что предоставленная им информация не будет разглашена миграционными властями ни при каких обстоятельствах. Сложно сказать, насколько оправданы опасения депортируемых. Мне известен случай, когда одна европейская страна передала другой протокол интервью с беженцем в нарушение гарантированного Конвенцией о беженцах принципа конфиденциальности. Действует ли это правило в отношении России, не знаю, но почему бы и нет? Если так, многим придется сильно пожалеть о своей чрезмерной откровенности или бурных фантазиях, скрупулезно зафиксированных протоколом интервью.
Миграционная служба Норвегии кардинально изменила свое отношение и к доказательной базе, предоставляемой соискателями убежища. По словам правозащитников, массовые отказы норвежские власти объясняют не только «стабильно-мирной» обстановкой на Северном Кавказе, но и мошенничеством, ставшим обычной практикой среди беженцев при фабрикации подтверждений. Предъявляемые в качестве доказательств справки, документы, подтверждающие факт преследования, уже почти автоматически квалифицируются как фальшивки на том основании, что в России можно купить любой документ. Не вызывают доверия у миграционной службы и письма из правозащитных организаций, как полученные обманным путем или через родственные или иные отношения.
Ну а если беженцу удается пройти через первые круги ада, и его бумажки признаны заслуживающими внимания, на следующем этапе он вполне может услышать вопрос от чиновника: «А почему вы не попытались скрыться в Сибири или на Дальнем Востоке?» Ответ, что переезд в любой другой регион России не решает никаких проблем, поскольку претензии со стороны спецслужб остаются неизменными, где бы человек не находился, считается неудовлетворительным. Норвежцы уверены, что за пределами Чечни произвол силовиков теряет силу. Тот, кто, пройдя все этапы мучительной процедуры, в итоге получает убежище, не воспринимается братьями по несчастью как человек, сумевший доказать свою правоту. Нет, он – счастливчик, выигравший в миграционной лотерее.
Апелляции, которые подаются в Высший апелляционный совет по надзору за миграционной службой, так же откланяются как беспочвенные. Беженцы, прошедшие через процедуру обжалования первого отказа, утверждают, что доказать собственную правоту европейским бюрократам невозможно, любые аргументы отскакивают от них, как пули от танковой брони.
Последняя надежда - это суд, но позволить себе оплатить услуги адвоката и госпошлину могут лишь единицы: стоимость всех издержек составляет около семи тысяч евро.
«Из крайности в крайность» - по этому принципу формируется миграционная политика норвежских властей. С 2000 года Норвегия была лидером по количеству принятых беженцев с Северного Кавказа. Но в отличие от Германии, Франции и Австрии, требовавших от просителей убежища дать разъяснения причин бегства из России, норвежские власти принимали всех, кто мог правильно назвать несколько сел в Чечне и не перепутать буквы в самоназвании вайнахов? Теперь же не имеет значения, кто ты, откуда, есть у тебя проблемы или нет.
Понять норвежские власти можно. За последние годы они сумели понять, что огромное количество решений принято на основании ложных документов и показаний, многие беженцы сдавались под вымышленными или чужими именами. Экономические мигранты рассматривают статус политического беженца как источник постоянного и высокого дохода. Власти, решив привести в порядок миграционную политику, доверили ее формирование все той же миграционной службе, которая, собственно, в предыдущие годы расписалась в своей некомпетентности. Взяв под козырек, сотрудники службы кинулись выкидывать людей из страны с тем же энтузиазмом, с каким раньше этих же людей принимали. Беженцам, конечно, приходится несладко, но так ли хороши последствия для Норвегии? Репутация страны измеряется еще и в единицах гуманности, человеколюбия и способности к состраданию. По этим показателям страна Генрика Ибсена, Эдварда Грига, Фритьофа Нансена явно не лидирует на европейском пространстве.
В начале 2011 года норвежские власти, выслав большие группы беженцев в Россию, стали объектом острой критики со стороны правозащитников и журналистов. Видимо, поняв, что неизбирательная массовая депортация привлекает к себе слишком много внимания, миграционная служба Норвегии решила использовать хитроумную тактическую уловку.
Беженцев больше не перевозят во время депортации из Норвегии партиями, как вахтовиков на Крайний Север. Подход стал индивидуальным. Правда, как рассказывают сами беженцы в частных беседах, на количество депортируемых это не повлияло. Став точечными, высылки участились. Кто заметит, что в течение месяца из десятка городов и сел королевства испарилось каких-нибудь десять семей?
Но выясняется, что даже депортация не так страшит беженцев, как вероятность того, что информация о преследованиях, которым они подвергались в Чечне, попадет в руки российских властей. Во время интервью, которое дает проситель политического убежища, необходимо обосновать свое нежелание возвращаться в Россию и получить защиту в Европе. И в этой ситуации каждый, не стесняясь, живописует ужасы войны, рассказывает о репрессивной политике Кремля на Кавказе, представляя себя ее жертвой. Многие утверждают, что они были активными участниками НВФ или по крайней мере оказывали помощь подполью, рискуя жизнью. Кто-то по праву, кто-то без… Понятно, что никому не хотелось бы, чтобы об этих интервью узнали российские спецслужбы. Уже депортированные домой эмигранты говорят, что на допросах в России им предъявляют их интервью норвежским властям и требуют объяснений. Подчеркну, что каждому беженцу перед интервью дается гарантия, что предоставленная им информация не будет разглашена миграционными властями ни при каких обстоятельствах. Сложно сказать, насколько оправданы опасения депортируемых. Мне известен случай, когда одна европейская страна передала другой протокол интервью с беженцем в нарушение гарантированного Конвенцией о беженцах принципа конфиденциальности. Действует ли это правило в отношении России, не знаю, но почему бы и нет? Если так, многим придется сильно пожалеть о своей чрезмерной откровенности или бурных фантазиях, скрупулезно зафиксированных протоколом интервью.
Слушать
Миграционная служба Норвегии кардинально изменила свое отношение и к доказательной базе, предоставляемой соискателями убежища. По словам правозащитников, массовые отказы норвежские власти объясняют не только «стабильно-мирной» обстановкой на Северном Кавказе, но и мошенничеством, ставшим обычной практикой среди беженцев при фабрикации подтверждений. Предъявляемые в качестве доказательств справки, документы, подтверждающие факт преследования, уже почти автоматически квалифицируются как фальшивки на том основании, что в России можно купить любой документ. Не вызывают доверия у миграционной службы и письма из правозащитных организаций, как полученные обманным путем или через родственные или иные отношения.
Ну а если беженцу удается пройти через первые круги ада, и его бумажки признаны заслуживающими внимания, на следующем этапе он вполне может услышать вопрос от чиновника: «А почему вы не попытались скрыться в Сибири или на Дальнем Востоке?» Ответ, что переезд в любой другой регион России не решает никаких проблем, поскольку претензии со стороны спецслужб остаются неизменными, где бы человек не находился, считается неудовлетворительным. Норвежцы уверены, что за пределами Чечни произвол силовиков теряет силу. Тот, кто, пройдя все этапы мучительной процедуры, в итоге получает убежище, не воспринимается братьями по несчастью как человек, сумевший доказать свою правоту. Нет, он – счастливчик, выигравший в миграционной лотерее.
Апелляции, которые подаются в Высший апелляционный совет по надзору за миграционной службой, так же откланяются как беспочвенные. Беженцы, прошедшие через процедуру обжалования первого отказа, утверждают, что доказать собственную правоту европейским бюрократам невозможно, любые аргументы отскакивают от них, как пули от танковой брони.
Последняя надежда - это суд, но позволить себе оплатить услуги адвоката и госпошлину могут лишь единицы: стоимость всех издержек составляет около семи тысяч евро.
«Из крайности в крайность» - по этому принципу формируется миграционная политика норвежских властей. С 2000 года Норвегия была лидером по количеству принятых беженцев с Северного Кавказа. Но в отличие от Германии, Франции и Австрии, требовавших от просителей убежища дать разъяснения причин бегства из России, норвежские власти принимали всех, кто мог правильно назвать несколько сел в Чечне и не перепутать буквы в самоназвании вайнахов? Теперь же не имеет значения, кто ты, откуда, есть у тебя проблемы или нет.
Понять норвежские власти можно. За последние годы они сумели понять, что огромное количество решений принято на основании ложных документов и показаний, многие беженцы сдавались под вымышленными или чужими именами. Экономические мигранты рассматривают статус политического беженца как источник постоянного и высокого дохода. Власти, решив привести в порядок миграционную политику, доверили ее формирование все той же миграционной службе, которая, собственно, в предыдущие годы расписалась в своей некомпетентности. Взяв под козырек, сотрудники службы кинулись выкидывать людей из страны с тем же энтузиазмом, с каким раньше этих же людей принимали. Беженцам, конечно, приходится несладко, но так ли хороши последствия для Норвегии? Репутация страны измеряется еще и в единицах гуманности, человеколюбия и способности к состраданию. По этим показателям страна Генрика Ибсена, Эдварда Грига, Фритьофа Нансена явно не лидирует на европейском пространстве.
