ЦХИНВАЛИ---Многие деревни сегодня в Южной Осетии пустеют: молодежь покидает их, а жизнь оставшихся стариков явно не становится легче. В одной из деревень побывала наш корреспондент Гана Яновская.
Югоосетинское село Мугут соседствует с грузинским селом Двани. Именно между ними и проходят четырехсторонние встречи в формате Механизмов по предотвращению и реагированию на инциденты.
К жителям Мугута информация о встречах попадает из первых рук, поскольку участники встреч, проезжающие на машинах по улицам, - единственные гости в селе. Да и то, как говорит мой первый собеседник Уырызмаг Габараев, они лишь проезжают мимо.
«Наша деревня никому не нужна. Вон Ирина Кокоева, она живет в ужасных условиях, нет у нее никого, и помощи ждать неоткуда. Почему-то нас стали делить на своих и чужих. В каждую сферу наш президент "засунул" своих, а простой народ остался сам с собой», - с горечью говорит Уырызмаг, которому на вид лет 50, не больше. По местным меркам он может считаться молодым человеком.
Я прошу его отвести меня к людям, вся жизнь которых прошла в Мугуте, и вот мы в доме Казбега Токмаева.
Казбег здесь родился и вырос, работал до старости. Когда он был председателем колхоза, деревня процветала: был скот, выращивали сахарный тростник, а сегодня в деревне не осталось ни одного, хотя бы самого захудалого трактора.
«Если сравнить те времена с нынешними, как местному жителю, как патриоту осетинского народа мне тяжело смотреть на все вокруг. Где это видано, чтобы мугутский мужчина ездил в другое село для того, чтобы купить там кур, пшено и мясо. Мне стыдно сегодня за все это. Ведь в прежние времена мы были поставщиками», - говорит Казбег.
Казбегу уже восемьдесят, но лицо его озаряется молодым вдохновением, когда он говорит о богатстве (увы, сегодня невостребованном) родного края. Поначалу мы говорили на осетинском, и я отметила, что его язык удивительно красочен. В ответ он усмехнулся: «Могу перейти и на русский, на котором я тоже хорошо говорю, хотя я и деревенский парень»:
«То, что сейчас расформировали колхозы, было ошибочным решением, а эти фермерские хозяйства в наших условиях никогда себя не оправдают. Тем более, им дает кредиты государство, и, в конце концов, эти деньги теряются. Они для себя приобретают на эти средства далеко не фермы, а импортные машины. Необходимо возобновить работу колхозов, потому что только их продукция, а именно 50% ее дохода, сдается государству», - уверен Казбег.
Этот, согласитесь, далеко не молодой человек в течение двух часов неутомимо водит меня по селу. Его очень беспокоит то, что молодежь не желает оставаться в деревне. Только летом здесь можно услышать смех. Всему виной безработица, отсутствие приемлемых условий для жизни. Как хлестко обрисовывает ситуацию Казбег, корыто в качестве душа – это далеко не самое высшее достижение цивилизации.
Когда мы прощались, к нам вышла супруга Казбега Нино Гобеджишвили, грузинка по национальности, вся ее жизнь также прошла в Мугуте:
«Уже 50 лет, как мы с Казбегом живем в любви и согласии. У нас трое детей. Что делать, была война, но мы остались людьми. У нас тут проводят эти встречи, куда приезжают и грузины, вот как-то я к ним спустилась и сказала им: «Мой муж - осетин, а чем вы лучше его?! Мы все рождены от человека!»
Нино говорит, что у нее много родственников в Грузии, но она никогда не сможет оставить своего Казбега, хотя очень хочет видеть всех своих.
Дом этой семьи находится прямо у границы, Нино и Казбегу машет с той стороны Ролан Кахниашвили. Он - житель грузинского села Двани, обычный крестьянин.
Иногда хочется повидаться со старыми друзьями, но сегодня это невозможно, говорит он:
«Вот видишь - граница, туда я не могу переходить. Я ничего не могу сделать. На пять минут хочу увидеть, но не могу. Мы друг к другу ходили, вместе свадьбы, похороны справляли. Так получилось, что делать? 100 метров от меня, но не могу к ним попасть».
А проблем и в Двани, говорит Роланд, хватает. В их деревне тоже живут одни старики. Ни дорог, ни условий, вздыхает он, прощаясь.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Югоосетинское село Мугут соседствует с грузинским селом Двани. Именно между ними и проходят четырехсторонние встречи в формате Механизмов по предотвращению и реагированию на инциденты.
К жителям Мугута информация о встречах попадает из первых рук, поскольку участники встреч, проезжающие на машинах по улицам, - единственные гости в селе. Да и то, как говорит мой первый собеседник Уырызмаг Габараев, они лишь проезжают мимо.
«Наша деревня никому не нужна. Вон Ирина Кокоева, она живет в ужасных условиях, нет у нее никого, и помощи ждать неоткуда. Почему-то нас стали делить на своих и чужих. В каждую сферу наш президент "засунул" своих, а простой народ остался сам с собой», - с горечью говорит Уырызмаг, которому на вид лет 50, не больше. По местным меркам он может считаться молодым человеком.
Я прошу его отвести меня к людям, вся жизнь которых прошла в Мугуте, и вот мы в доме Казбега Токмаева.
Казбег здесь родился и вырос, работал до старости. Когда он был председателем колхоза, деревня процветала: был скот, выращивали сахарный тростник, а сегодня в деревне не осталось ни одного, хотя бы самого захудалого трактора.
«Если сравнить те времена с нынешними, как местному жителю, как патриоту осетинского народа мне тяжело смотреть на все вокруг. Где это видано, чтобы мугутский мужчина ездил в другое село для того, чтобы купить там кур, пшено и мясо. Мне стыдно сегодня за все это. Ведь в прежние времена мы были поставщиками», - говорит Казбег.
Казбегу уже восемьдесят, но лицо его озаряется молодым вдохновением, когда он говорит о богатстве (увы, сегодня невостребованном) родного края. Поначалу мы говорили на осетинском, и я отметила, что его язык удивительно красочен. В ответ он усмехнулся: «Могу перейти и на русский, на котором я тоже хорошо говорю, хотя я и деревенский парень»:
«То, что сейчас расформировали колхозы, было ошибочным решением, а эти фермерские хозяйства в наших условиях никогда себя не оправдают. Тем более, им дает кредиты государство, и, в конце концов, эти деньги теряются. Они для себя приобретают на эти средства далеко не фермы, а импортные машины. Необходимо возобновить работу колхозов, потому что только их продукция, а именно 50% ее дохода, сдается государству», - уверен Казбег.
Этот, согласитесь, далеко не молодой человек в течение двух часов неутомимо водит меня по селу. Его очень беспокоит то, что молодежь не желает оставаться в деревне. Только летом здесь можно услышать смех. Всему виной безработица, отсутствие приемлемых условий для жизни. Как хлестко обрисовывает ситуацию Казбег, корыто в качестве душа – это далеко не самое высшее достижение цивилизации.
Когда мы прощались, к нам вышла супруга Казбега Нино Гобеджишвили, грузинка по национальности, вся ее жизнь также прошла в Мугуте:
«Уже 50 лет, как мы с Казбегом живем в любви и согласии. У нас трое детей. Что делать, была война, но мы остались людьми. У нас тут проводят эти встречи, куда приезжают и грузины, вот как-то я к ним спустилась и сказала им: «Мой муж - осетин, а чем вы лучше его?! Мы все рождены от человека!»
Нино говорит, что у нее много родственников в Грузии, но она никогда не сможет оставить своего Казбега, хотя очень хочет видеть всех своих.
Дом этой семьи находится прямо у границы, Нино и Казбегу машет с той стороны Ролан Кахниашвили. Он - житель грузинского села Двани, обычный крестьянин.
Иногда хочется повидаться со старыми друзьями, но сегодня это невозможно, говорит он:
«Вот видишь - граница, туда я не могу переходить. Я ничего не могу сделать. На пять минут хочу увидеть, но не могу. Мы друг к другу ходили, вместе свадьбы, похороны справляли. Так получилось, что делать? 100 метров от меня, но не могу к ним попасть».
А проблем и в Двани, говорит Роланд, хватает. В их деревне тоже живут одни старики. Ни дорог, ни условий, вздыхает он, прощаясь.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
