«Бархатный» период в отношениях между властью и оппозицией, длившийся с момента прихода к власти Александра Анкваб, похоже, подошел к концу. Пресс-служба правительства в отнюдь не свойственном официозу стиле прошлась по лидеру оппозиции Раулю Хаджимба. Должен сказать, что даже пламенным сторонникам власти эта разнузданная бульварщина явно не пришлась по душе. Очень похоже, что появившийся за подписью пресс-службы правительства текст под заголовком «Спорить мы не умеем. Демагогия - наша люлька» знаменует собой начало нешуточной распри между Александром Золотинсковичем и Раулем Джумковичем. С моей постановкой вопроса многие могут не согласиться. Подумаешь, эка невидаль - президент откостерил лидера оппозиции! Ну, да, со стилем, может, и погорячились! Но в неустойчивых демократиях, каковой, собственно, и является Абхазия, власть легко срывается на хамство: данная статья вполне соответствует заданным правилам игры.
Тем не менее, я настаиваю, что речь идет не просто о ничего не значащей размолвке, диспозиция выстроилась вполне по-гоголевски: «Как поссорились?..» и т.д. Для конфликта между Анкваб и Хаждимба не было никаких предпосылок. Напротив, их отношения после президентских выборов имели столь положительную динамику, что на всезнающей Брехаловке заговорили о возможном негласном союзе этих двух политиков с дальнейшей перспективой избрания лидера оппозиции спикером Народного собрания. Рауль Хаджимба подчеркнуто лояльно оценивал деятельность президента, за что получил от соратников шутливое прозвище «анквабиста от оппозиции». Как бы не подтрунивали коллеги над своим лидером, Хаджимба отнюдь не лукавил. Будучи государственником, лидер оппозиции очень близок по своему мировоззрению к Анкваб. Нет сомнений, что если бы президентское кресло 26 августа досталось Хаджинба, то он двигался бы примерно в том же направлении, что и нынешний глава государства.
Во-первых, худо-бедно с новым президентом началась хоть какая-то борьба с коррупцией, чего раньше и под микроскопом не наблюдалось. Во-вторых, одиозных фигур во власти стало значительно меньше. А это в условиях Абхазии, в которой демократия не системна, а портретна, немаловажно. В-третьих, к оппозиции, чьи идеи раньше руководством страны с порога отметались, стали не только прислушиваться, но и по некоторым вопросам идти ей навстречу. В частности, идея оппозиции и независимого журналистского сообщества о реформировании государственного телевидения получила официальную поддержку президента Александра Анкваб.
Кроме того, Хаджимба и Анкваб близки ментально. Оба в политику пришли из силовых структур, и, соответственно, за каждым закрепилась репутация политика, способного навести порядок. Возможно, эти надежды основаны еще и на том, что ни тот, ни другой, вопреки сложившейся на Кавказе и в Абхазии традиции, не опираются в своей деятельности на кланы. И Анкваб, и Хаджимба осознанно отказались от кумовства и именно за счет этого прослыли «законниками».
В общем, конструктивному сотрудничеству президента и лидера оппозиции развиваться и развиваться, но тут Рауль Хаджимба имел неосторожность в двух словах прокомментировать последний отчет аудиторов Счетной палаты России. Он, собственно, и не думал обрушиваться на власть с критикой, другой бы на его месте рвал и метал бы. Рауль Джункович, напротив, согласился, что борьба с «распилом» российских денег уже ведется, но при этом (все же, как-никак оппозиционер) задался вопросом, почему в течение 7 лет Александр Анкваб в упор не видел воровства, ведь он до избрания главой государства успел побывать и премьер-министром и вице-президентом?
И вот это «но» так не понравилось президенту, что ответом Хаджимба стала истеричная отповедь из дворца на Набережной. Столь жесткая реакция со стороны Анкваба, возможно, обусловлена тем, что он воспринял замечание Хаджинба как призыв публично отречься от наследия своего предшественника. Нынешняя преемственность и без того носит откровенно ритуальный характер, новый президент начал менять облик страны если не радикально, то уж, по крайней мере, последовательно. Однако признать, что из него вышел плохой наследник, Анкваб тоже не может. Это означало бы, что семь предыдущих лет во власти были бессмысленным просиживанием стула.
Когда-то с похожей дилеммой столкнулся Дэн Сяо Пинь. Пекинский старец в итоге длительных раздумий о том, как поступить со спорным прошлым, совместил несовместимое – построил в Китае капитализм с коммунистическим лицом, или коммунизм с капиталистическим, кому как нравится… Но то Восток. Он, как известно, - «дело тонкое». А сможет ли Анкваб стать «китайцем» в Абхазии, или, сжав зубы, будет настаивать на непрерывности политического опыта - вопрос из разряда риторических. Бог с ним, кто с кем и как поссорился, проблема в том откуда мы родом.
Тем не менее, я настаиваю, что речь идет не просто о ничего не значащей размолвке, диспозиция выстроилась вполне по-гоголевски: «Как поссорились?..» и т.д. Для конфликта между Анкваб и Хаждимба не было никаких предпосылок. Напротив, их отношения после президентских выборов имели столь положительную динамику, что на всезнающей Брехаловке заговорили о возможном негласном союзе этих двух политиков с дальнейшей перспективой избрания лидера оппозиции спикером Народного собрания. Рауль Хаджимба подчеркнуто лояльно оценивал деятельность президента, за что получил от соратников шутливое прозвище «анквабиста от оппозиции». Как бы не подтрунивали коллеги над своим лидером, Хаджимба отнюдь не лукавил. Будучи государственником, лидер оппозиции очень близок по своему мировоззрению к Анкваб. Нет сомнений, что если бы президентское кресло 26 августа досталось Хаджинба, то он двигался бы примерно в том же направлении, что и нынешний глава государства.
Во-первых, худо-бедно с новым президентом началась хоть какая-то борьба с коррупцией, чего раньше и под микроскопом не наблюдалось. Во-вторых, одиозных фигур во власти стало значительно меньше. А это в условиях Абхазии, в которой демократия не системна, а портретна, немаловажно. В-третьих, к оппозиции, чьи идеи раньше руководством страны с порога отметались, стали не только прислушиваться, но и по некоторым вопросам идти ей навстречу. В частности, идея оппозиции и независимого журналистского сообщества о реформировании государственного телевидения получила официальную поддержку президента Александра Анкваб.
Кроме того, Хаджимба и Анкваб близки ментально. Оба в политику пришли из силовых структур, и, соответственно, за каждым закрепилась репутация политика, способного навести порядок. Возможно, эти надежды основаны еще и на том, что ни тот, ни другой, вопреки сложившейся на Кавказе и в Абхазии традиции, не опираются в своей деятельности на кланы. И Анкваб, и Хаджимба осознанно отказались от кумовства и именно за счет этого прослыли «законниками».
В общем, конструктивному сотрудничеству президента и лидера оппозиции развиваться и развиваться, но тут Рауль Хаджимба имел неосторожность в двух словах прокомментировать последний отчет аудиторов Счетной палаты России. Он, собственно, и не думал обрушиваться на власть с критикой, другой бы на его месте рвал и метал бы. Рауль Джункович, напротив, согласился, что борьба с «распилом» российских денег уже ведется, но при этом (все же, как-никак оппозиционер) задался вопросом, почему в течение 7 лет Александр Анкваб в упор не видел воровства, ведь он до избрания главой государства успел побывать и премьер-министром и вице-президентом?
И вот это «но» так не понравилось президенту, что ответом Хаджимба стала истеричная отповедь из дворца на Набережной. Столь жесткая реакция со стороны Анкваба, возможно, обусловлена тем, что он воспринял замечание Хаджинба как призыв публично отречься от наследия своего предшественника. Нынешняя преемственность и без того носит откровенно ритуальный характер, новый президент начал менять облик страны если не радикально, то уж, по крайней мере, последовательно. Однако признать, что из него вышел плохой наследник, Анкваб тоже не может. Это означало бы, что семь предыдущих лет во власти были бессмысленным просиживанием стула.
Когда-то с похожей дилеммой столкнулся Дэн Сяо Пинь. Пекинский старец в итоге длительных раздумий о том, как поступить со спорным прошлым, совместил несовместимое – построил в Китае капитализм с коммунистическим лицом, или коммунизм с капиталистическим, кому как нравится… Но то Восток. Он, как известно, - «дело тонкое». А сможет ли Анкваб стать «китайцем» в Абхазии, или, сжав зубы, будет настаивать на непрерывности политического опыта - вопрос из разряда риторических. Бог с ним, кто с кем и как поссорился, проблема в том откуда мы родом.
