Иногда, засыпая, я вдруг проваливаюсь в бездну и лечу куда-то вниз. Сердце отсчитывает последние мгновения, сжимаясь до размеров пятикопеечной монеты в ожидании удара. Но тут теплые и шершавые руки мягко подхватывают меня и ставят на землю. Это родная Ингушетия открывает блудному сыну свои материнские объятия. Я снова дома и я снова счастлив.
Так бывало только в детстве, когда Назрань казалась лучшим городом на свете, автомашина «Жигули» вершиной научно-технического прогресса, а хлеб появлялся на столе сам собой. Ни сомнений, ни обязанностей, ни разъедающей душу горечи одиночества.
В этих снах мне не хватает только одного – умения совместить родину и те элементы моей нынешней жизни, без которых я не мыслю своего существования. Здесь на чужбине я стал журналистом, и это сделало мою жизнь чуть более осмысленной, но, просыпаясь на родине, я снова оказываюсь никем – человеком без репутации и профессии.
Проснувшись, я долго хватаю ртом воздух, растерянно ощупываю влажные от слез щеки и вопрошаю в тоске, а почему я не могу быть ингушским журналистом в любой точке земного шара – ведь родина везде со мной, куда бы ни занесла меня нелегкая.
Недели две назад я видел по ингушскому телевидению в интернете сюжет о встрече Юнус-Бека Евкурова с местными журналистами. Он хвалил их, подбадривал, обещал всяческую поддержку, а они ластились и млели. Этот видеорепортаж подкосил меня окончательно.
В ту ночь я не мог спать. Уже под утро, когда в полном изнеможении от горестных бдений, я все же собрался прилечь, меня вдруг обожгла пронзительная догадка. Я ясно понял, чего мне не хватает для того, чтобы незнакомые люди везде и всюду встречали меня улыбками, дружескими рукопожатиями. Чтобы меня крутили, осматривали, ощупывали, приговаривая: «Вах, вот он каков, ингушский журналист! Ай, красавец! Ай, богатырь!».
Вы догадались, чего мне не хватает для этого? Нет? Ну, подумайте, прошу вас! Ладно, ладно, не буду мучить. Мне не хватает ее – маленькой красной книжки с золотым тиснением «Союз журналистов Ингушетии».
Я знаю, мне не получить этой заветной корочки, никто мне ее не даст. Но, поверьте, коллеги, я буду работать так, как будто она у меня есть. Считайте меня коммунистом!
Так бывало только в детстве, когда Назрань казалась лучшим городом на свете, автомашина «Жигули» вершиной научно-технического прогресса, а хлеб появлялся на столе сам собой. Ни сомнений, ни обязанностей, ни разъедающей душу горечи одиночества.
В этих снах мне не хватает только одного – умения совместить родину и те элементы моей нынешней жизни, без которых я не мыслю своего существования. Здесь на чужбине я стал журналистом, и это сделало мою жизнь чуть более осмысленной, но, просыпаясь на родине, я снова оказываюсь никем – человеком без репутации и профессии.
Проснувшись, я долго хватаю ртом воздух, растерянно ощупываю влажные от слез щеки и вопрошаю в тоске, а почему я не могу быть ингушским журналистом в любой точке земного шара – ведь родина везде со мной, куда бы ни занесла меня нелегкая.
Недели две назад я видел по ингушскому телевидению в интернете сюжет о встрече Юнус-Бека Евкурова с местными журналистами. Он хвалил их, подбадривал, обещал всяческую поддержку, а они ластились и млели. Этот видеорепортаж подкосил меня окончательно.
В ту ночь я не мог спать. Уже под утро, когда в полном изнеможении от горестных бдений, я все же собрался прилечь, меня вдруг обожгла пронзительная догадка. Я ясно понял, чего мне не хватает для того, чтобы незнакомые люди везде и всюду встречали меня улыбками, дружескими рукопожатиями. Чтобы меня крутили, осматривали, ощупывали, приговаривая: «Вах, вот он каков, ингушский журналист! Ай, красавец! Ай, богатырь!».
Вы догадались, чего мне не хватает для этого? Нет? Ну, подумайте, прошу вас! Ладно, ладно, не буду мучить. Мне не хватает ее – маленькой красной книжки с золотым тиснением «Союз журналистов Ингушетии».
Я знаю, мне не получить этой заветной корочки, никто мне ее не даст. Но, поверьте, коллеги, я буду работать так, как будто она у меня есть. Считайте меня коммунистом!
