Маленькие национализмы жалки и примитивны, хотя и создают изрядные неудобства при контакте с ними. Абхазский и осетинский так и не обросли культурой, языческое единство земли и крови до сих пор удерживает их в ментальной резервации. Конечно, болтанка в советском плавильном котле образовала в национальных организмах ограниченную способность к имитации – дескать, мы держимся исконного, но тоже «могём» «поверх барьеров» «без эллина и иудея». Однако в их колхозах порядок жизни так и зиждется на анахроничной трайболистской основе: везде свои, президент - только из наших, женимся на своих, собственных мерзавцев отбиваем шумным грязным гуртом, не считаясь с законом и моралью. Неважно, обидел ли, убил, изнасиловал - если не прикроем его, то где же наша, из глубины времен глубокая, родственная связь – в следующий раз я нагажу, и останусь без защиты. Стадо ходит гуртом, со всеми своими бесчисленными родственниками, похоронами, когда в список дядей, тетей, племянников забивается полреспублики.
А знаете, почему так тщательно пережевывается великое прошлое, достоверных сведений о котором кот наплакал? Потому что величие обретается только в прошлом, в настоящем - грязь, разруха, ничтожество и наглухо задраенный вход в современный мир. Не потому что он не пускает, он-то как раз держит двери открытыми – в современном мире племенам осталось место только на островах-музеях, охраняемых ЮНЕСКО. Великий осетинский писатель Гайто Газданов стал великим, поскольку свою национальную принадлежность считал курьезом, не заслуживающим серьезного упоминания.
Маленькие национализмы – интраверты, они не нуждаются в том, чтобы их величие признавалось повсеместно. Достаточно, чтобы внутри самого сообщества утверждения об исключительности традиционного порядка жизни, племенного кодекса не подвергались сомнению. Конечно, этническое единство маленьких кавказских народов сильно преувеличено, они давно уже вступили в период полураспада. Модернизация вымывает привычные, складывавшиеся веками обычаи и ритуалы. Тем не менее, до формирования наций этим сообществам еще очень и очень далеко.
Однако, архаический национализм, связанный с родовыми формами социальности – органичен. В конце концов, эту стадию развития проходили все без исключения.
Неизмеримо более отвратителен национализм народов, обладающих развитой культурой, не чуждых понимания ценностей современного миропорядка. Грузины, решившие в 18-19 веках, что они – русские, заимствовали у старшего брата его наихудший комплекс – мессианизм. В 19 веке Тифлис стал неким подобием Петербурга, форпостом России на Южном Кавказе. С тех пор в грузинской культуре укоренилось убежденность, что именно Грузия является региональным гегемоном - нравственным, духовным, культурным. Тогда же сформировалось глубочайшее презрение к большим соседям, а чувства, испытываемые к малым, особенно северокавказским народам – граничили с брезгливым отрицанием их права на существование.
Сегодня этот национальный тренд обрел еще более пакостный характер, поскольку получил плотную, прикрывающую его националистическую суть, культурную упаковку. Все братья, родственники, все достойны любви и уважения. Тостам, произносимым за грузинским столом за гостя или соседа, позавидуют персонажи Шекспира, объясняющиеся в любви. Но стоит только затронуть вопросы, сколько-нибудь болезненные для грузина, и вы сразу узнаете о том, что русские – извечные рабы, абхазы и осетины – дикари, считаться с которыми, возвращая себе занятые ими территории, не надо, северокавказские мусульмане – тупые и жестокие вандалы.
Но грузины, в отличие от абхазов и осетин, экстраверты. Они нуждаются в любви и восхищении. Именно поэтому их культуру иногда называют тостовой. Блестяще, с неподражаемым актерским мастерством они разыгрывают любовь, гостеприимство, реформы, европейские манеры. Среди русских и по сей день очень много людей, искренне восхищающихся и любящих грузинскую культуру. И, кстати, это одна из причин, почему грузинам сложно будет, прервав контакты с Россией, сохранить свою идентичность. Основанная на легковерии любовь из северных пределов удерживала национальную гордость картвелов на очень высоком уровне на протяжении последних веков.
Трагедия же грузин – не в разделенности земель, а в том, что они вдруг обнаружили, что народы, которым они дарили себя как высочайшую культуру и цивилизацию, как выяснилось, не только отказываются обожать их, но и вполне искренне ненавидят. Как это глупо и больно! Лучше таких несуразностей вовсе не замечать.
Есть одно общее свойство, объединяющее национализмы, большие и маленькие. Им сложно объективировать себя – отодвинуться в сторону от себя любимых и исследовать собственные пороки. Эта способность отличает лишь большие и сложные культуры, главным образом, европейские, к которым очень условно можно отнести и Россию. Именно поэтому у грузин во всех бедах всегда будут виноваты русские, по мелочи - абхазы и осетины, не имеющие собственной воли и не могущие рассматриваться как серьезный источник неприятностей, а у осетин и абхазов – грузины.
А знаете, почему так тщательно пережевывается великое прошлое, достоверных сведений о котором кот наплакал? Потому что величие обретается только в прошлом, в настоящем - грязь, разруха, ничтожество и наглухо задраенный вход в современный мир. Не потому что он не пускает, он-то как раз держит двери открытыми – в современном мире племенам осталось место только на островах-музеях, охраняемых ЮНЕСКО. Великий осетинский писатель Гайто Газданов стал великим, поскольку свою национальную принадлежность считал курьезом, не заслуживающим серьезного упоминания.
Маленькие национализмы – интраверты, они не нуждаются в том, чтобы их величие признавалось повсеместно. Достаточно, чтобы внутри самого сообщества утверждения об исключительности традиционного порядка жизни, племенного кодекса не подвергались сомнению. Конечно, этническое единство маленьких кавказских народов сильно преувеличено, они давно уже вступили в период полураспада. Модернизация вымывает привычные, складывавшиеся веками обычаи и ритуалы. Тем не менее, до формирования наций этим сообществам еще очень и очень далеко.
Однако, архаический национализм, связанный с родовыми формами социальности – органичен. В конце концов, эту стадию развития проходили все без исключения.
Неизмеримо более отвратителен национализм народов, обладающих развитой культурой, не чуждых понимания ценностей современного миропорядка. Грузины, решившие в 18-19 веках, что они – русские, заимствовали у старшего брата его наихудший комплекс – мессианизм. В 19 веке Тифлис стал неким подобием Петербурга, форпостом России на Южном Кавказе. С тех пор в грузинской культуре укоренилось убежденность, что именно Грузия является региональным гегемоном - нравственным, духовным, культурным. Тогда же сформировалось глубочайшее презрение к большим соседям, а чувства, испытываемые к малым, особенно северокавказским народам – граничили с брезгливым отрицанием их права на существование.
Сегодня этот национальный тренд обрел еще более пакостный характер, поскольку получил плотную, прикрывающую его националистическую суть, культурную упаковку. Все братья, родственники, все достойны любви и уважения. Тостам, произносимым за грузинским столом за гостя или соседа, позавидуют персонажи Шекспира, объясняющиеся в любви. Но стоит только затронуть вопросы, сколько-нибудь болезненные для грузина, и вы сразу узнаете о том, что русские – извечные рабы, абхазы и осетины – дикари, считаться с которыми, возвращая себе занятые ими территории, не надо, северокавказские мусульмане – тупые и жестокие вандалы.
Но грузины, в отличие от абхазов и осетин, экстраверты. Они нуждаются в любви и восхищении. Именно поэтому их культуру иногда называют тостовой. Блестяще, с неподражаемым актерским мастерством они разыгрывают любовь, гостеприимство, реформы, европейские манеры. Среди русских и по сей день очень много людей, искренне восхищающихся и любящих грузинскую культуру. И, кстати, это одна из причин, почему грузинам сложно будет, прервав контакты с Россией, сохранить свою идентичность. Основанная на легковерии любовь из северных пределов удерживала национальную гордость картвелов на очень высоком уровне на протяжении последних веков.
Трагедия же грузин – не в разделенности земель, а в том, что они вдруг обнаружили, что народы, которым они дарили себя как высочайшую культуру и цивилизацию, как выяснилось, не только отказываются обожать их, но и вполне искренне ненавидят. Как это глупо и больно! Лучше таких несуразностей вовсе не замечать.
Есть одно общее свойство, объединяющее национализмы, большие и маленькие. Им сложно объективировать себя – отодвинуться в сторону от себя любимых и исследовать собственные пороки. Эта способность отличает лишь большие и сложные культуры, главным образом, европейские, к которым очень условно можно отнести и Россию. Именно поэтому у грузин во всех бедах всегда будут виноваты русские, по мелочи - абхазы и осетины, не имеющие собственной воли и не могущие рассматриваться как серьезный источник неприятностей, а у осетин и абхазов – грузины.
