Один из главных, уже почти мифологических, злодеев СССР Лаврентий Берия родился под Сухумом, в небольшом селе Мерхеул. Мальчик, выросший в очень бедной семье, уже через несколько десятков лет вершил миллионами судеб в самой большой по территории стране мира. Во времена моего детства о нем говорили почти шепотом, и мне долго было непонятно, кто этот загадочный Лаврентий Палыч, чье имя иногда всплывало в разговоре в неясном контексте. До сих пор в памяти застряла строка: «Цветет в Тбилиси алыча не для Лаврентий Палыча» – возможно, это из очередной блатной песенки, которыми балуются на улицах и в компаниях.
Постепенно эта фигура обрастала местными подробностями, которые как бы нехотя всплывали из полузапретного молчания о человеке, сыгравшем роковую роль в истории Абхазии.
Его мать и сестра жили в Сухуме, куда перебрались, как только Берия начал активно карабкаться по партийной лестнице. Когда мать, еще при жизни Берии, умерла, за ее гробом шла большая толпа, в которой выделялась нелепая фигура дочери, приставившей мутаку к причинному месту. Известно было, что у сестры Лаврентия Палыча не совсем хорошо с головой, но из страха перед ним никто не осмелился подойти к ней и прекратить скандальную сцену.
В восьмидесятых годах прошлого века приятельница показала мне хранящийся в их семье старый пожелтевший конверт. Их родственница, жившая в России, написала им письмо как раз через несколько дней после расстрела Берия и оказалась в страшном затруднении – родственники жили в Сухуме на улице его имени. Она понимала, что улицу наверняка переименовали, но не знала, как. Ждать она не могла, нужно было обсудить по-тихому важный семейный вопрос. Она долго мучилась, ища выход, и, наконец, послала письмо по адресу: Сухум, улица бывшая имени врага народа Л.Берия. Письмо дошло.
В последнее советское десятилетие, когда уже свободно обсуждались многие, запретные ранее темы, в кругу сухумчан модно было, провозя своих гостей по дороге на Цебельду, небрежно кивнуть на открытый недавно ресторан и сказать: «Здесь работает барменом племянник Берии». Это производило немедленный эффект – гости затихали и сумрачно вглядывались в одноэтажное здание, как будто искали взглядом проступавшее сквозь стены зловещее лицо в пенсне.
У нас не любят вспоминать о том, что Берия родился и вырос здесь – кажется, что даже столько лет спустя его имя отбрасывает кровавую тень на землю.
Иногда мне кажется, что есть некая историческая закономерность в том, что Кавказ, завоеванный Российской империей и воспетый российскими поэтами и прозаиками, дал в советский период Сталина и Берию – не зря же на закате Римской империи ее императорами становились не римляне из древних патрицианских родов, а командиры из дальних провинций, завоеванных поколениями раньше…
Сейчас, когда в России некоторые пытаются представить Лаврентия Палыча эффективным менеджером (жесткая ирония истории в том, что к этому есть основания), каждый раз, проезжая мимо его родового гнезда, я инстинктивно содрогаюсь при мысли, как много неизвестного заложено в каждом новорожденном…
Постепенно эта фигура обрастала местными подробностями, которые как бы нехотя всплывали из полузапретного молчания о человеке, сыгравшем роковую роль в истории Абхазии.
Его мать и сестра жили в Сухуме, куда перебрались, как только Берия начал активно карабкаться по партийной лестнице. Когда мать, еще при жизни Берии, умерла, за ее гробом шла большая толпа, в которой выделялась нелепая фигура дочери, приставившей мутаку к причинному месту. Известно было, что у сестры Лаврентия Палыча не совсем хорошо с головой, но из страха перед ним никто не осмелился подойти к ней и прекратить скандальную сцену.
В восьмидесятых годах прошлого века приятельница показала мне хранящийся в их семье старый пожелтевший конверт. Их родственница, жившая в России, написала им письмо как раз через несколько дней после расстрела Берия и оказалась в страшном затруднении – родственники жили в Сухуме на улице его имени. Она понимала, что улицу наверняка переименовали, но не знала, как. Ждать она не могла, нужно было обсудить по-тихому важный семейный вопрос. Она долго мучилась, ища выход, и, наконец, послала письмо по адресу: Сухум, улица бывшая имени врага народа Л.Берия. Письмо дошло.
В последнее советское десятилетие, когда уже свободно обсуждались многие, запретные ранее темы, в кругу сухумчан модно было, провозя своих гостей по дороге на Цебельду, небрежно кивнуть на открытый недавно ресторан и сказать: «Здесь работает барменом племянник Берии». Это производило немедленный эффект – гости затихали и сумрачно вглядывались в одноэтажное здание, как будто искали взглядом проступавшее сквозь стены зловещее лицо в пенсне.
У нас не любят вспоминать о том, что Берия родился и вырос здесь – кажется, что даже столько лет спустя его имя отбрасывает кровавую тень на землю.
Иногда мне кажется, что есть некая историческая закономерность в том, что Кавказ, завоеванный Российской империей и воспетый российскими поэтами и прозаиками, дал в советский период Сталина и Берию – не зря же на закате Римской империи ее императорами становились не римляне из древних патрицианских родов, а командиры из дальних провинций, завоеванных поколениями раньше…
Сейчас, когда в России некоторые пытаются представить Лаврентия Палыча эффективным менеджером (жесткая ирония истории в том, что к этому есть основания), каждый раз, проезжая мимо его родового гнезда, я инстинктивно содрогаюсь при мысли, как много неизвестного заложено в каждом новорожденном…
