Каждый город начинается с перекрестка, когда две улицы вдруг встречаются и находят общий язык в пространстве – возникает общая площадка, втягивающая в себя события, встречи, чувства, воспоминания и все остальное, чем богата человеческая жизнь.
В Сухуме есть один перекресток, смущающий меня уже много лет – историческое время спрессовано в нем так плотно, что когда я пересекаю этот перекресток, то всегда невольно думаю о том, что происходило на нем в разные эпохи. Часто из толщи времен доносится дробный стук копыт – вот и гадай, кто проскакал на коне: древний грек, спешащий в гавань к пристающему судну, или абазг, торопящийся к жене после битвы? А может быть, сам Митридат Евпатор VI, который провел здесь зиму 65-64 годов до нашей эры, спасаясь от победоносных римских легионов? Или абхазский царь Леон II промчался в сопровождении свиты, догоняя свою судьбу?
Всадников, проносящихся по этому перекрестку в разные стороны, так много, что определить их принадлежность к какому-нибудь народу или стране невозможно – все основные эпохи и народы Средиземноморья отметились здесь за три тысячелетия, завоевывая или стремясь колонизовать это побережье, густо поросшее самшитом и буком.
Но и пешком этот перекресток тоже исхожен вдоль и поперек – в каждый квадратный миллиметр земли вбито столько человеческого горя и радости, что каждый миллиграмм этой пыли на вес золота! Историческая ценность мгновенья, пережитого на этом перекрестке, не уступает мгновеньям величайших сражений и открытий, хотя оно безымянно и не зафиксировано на скрижалях истории.
Здесь столько пережито, передумано, перечувствовано, что сам перекресток стал живой историей!
Иногда я сижу на скамейке напротив перекрестка и наблюдаю за прохожими, которые шествуют по своим делам – чувствуют ли они прикосновения разных эпох к своему лицу? Не сталкивается ли кто-нибудь из них, хотя бы мысленно, со средневековым всадником или собственным прадедом, индивидуальный след которых навечно впечатан в живую ткань этого перекрестка? Понимают ли они, что сами остаются в его бессмертной летописи со своими чувствами, мыслями, переживаниями, проблемами? Что каждый из нас обогащает историю перекрестка, вливаясь в его непрерывную пульсацию?
Пару месяцев назад, пересекая перекресток уже после полудня, я ощутила аромат чужой влюбленности – видимо, кто-то только что прошел передо мной, погруженный в свое чувство. Это было мощнее, чем запах сирени в конце мая – чужая душа трепетала в воздухе, истекая нежностью и восторгом, призывая в свидетели своего счастья небо и осеннее солнце. И тут же сбоку донесся свежий запах наживы – женщина в бриллиантовых серьгах шла, заносчиво задрав голову и бойко помахивая дорогой кожаной сумочкой. Два аромата столкнулись, но не смешались и тихо канули в вечность.
Перекресток явно подмигнул мне (или только показалось?), иронично намекая на многозначность жизни. Это было уже не первый раз, когда он давал мне знать, что отдает себе отчет в происходящем. Жаль, что мы не празднуем юбилеи перекрестков, которые вдруг окунают нас в историю посреди ежедневной суеты.
В Сухуме есть один перекресток, смущающий меня уже много лет – историческое время спрессовано в нем так плотно, что когда я пересекаю этот перекресток, то всегда невольно думаю о том, что происходило на нем в разные эпохи. Часто из толщи времен доносится дробный стук копыт – вот и гадай, кто проскакал на коне: древний грек, спешащий в гавань к пристающему судну, или абазг, торопящийся к жене после битвы? А может быть, сам Митридат Евпатор VI, который провел здесь зиму 65-64 годов до нашей эры, спасаясь от победоносных римских легионов? Или абхазский царь Леон II промчался в сопровождении свиты, догоняя свою судьбу?
Всадников, проносящихся по этому перекрестку в разные стороны, так много, что определить их принадлежность к какому-нибудь народу или стране невозможно – все основные эпохи и народы Средиземноморья отметились здесь за три тысячелетия, завоевывая или стремясь колонизовать это побережье, густо поросшее самшитом и буком.
Но и пешком этот перекресток тоже исхожен вдоль и поперек – в каждый квадратный миллиметр земли вбито столько человеческого горя и радости, что каждый миллиграмм этой пыли на вес золота! Историческая ценность мгновенья, пережитого на этом перекрестке, не уступает мгновеньям величайших сражений и открытий, хотя оно безымянно и не зафиксировано на скрижалях истории.
Здесь столько пережито, передумано, перечувствовано, что сам перекресток стал живой историей!
Иногда я сижу на скамейке напротив перекрестка и наблюдаю за прохожими, которые шествуют по своим делам – чувствуют ли они прикосновения разных эпох к своему лицу? Не сталкивается ли кто-нибудь из них, хотя бы мысленно, со средневековым всадником или собственным прадедом, индивидуальный след которых навечно впечатан в живую ткань этого перекрестка? Понимают ли они, что сами остаются в его бессмертной летописи со своими чувствами, мыслями, переживаниями, проблемами? Что каждый из нас обогащает историю перекрестка, вливаясь в его непрерывную пульсацию?
Пару месяцев назад, пересекая перекресток уже после полудня, я ощутила аромат чужой влюбленности – видимо, кто-то только что прошел передо мной, погруженный в свое чувство. Это было мощнее, чем запах сирени в конце мая – чужая душа трепетала в воздухе, истекая нежностью и восторгом, призывая в свидетели своего счастья небо и осеннее солнце. И тут же сбоку донесся свежий запах наживы – женщина в бриллиантовых серьгах шла, заносчиво задрав голову и бойко помахивая дорогой кожаной сумочкой. Два аромата столкнулись, но не смешались и тихо канули в вечность.
Перекресток явно подмигнул мне (или только показалось?), иронично намекая на многозначность жизни. Это было уже не первый раз, когда он давал мне знать, что отдает себе отчет в происходящем. Жаль, что мы не празднуем юбилеи перекрестков, которые вдруг окунают нас в историю посреди ежедневной суеты.
