Прошел месяц со дня очередного съезда абхазской оппозиции, на котором действующей власти были предъявлены очень серьезные претензии. Со многими из них можно согласиться. Да, стране нужен сильный парламент, что подразумевает расширение его прав и усиление его контрольных функций путем перераспределения полномочий между исполнительной и законодательной властью. Да, система государственного управления во многом продолжает копировать советскую модель - аппарат раздут, реформы не проводятся. Да, налицо концентрация власти в одних руках, и так далее.
Тем не менее, после съезда не произошел скачок оппозиционных настроений среди широких слоев населения. Даже делая скидку на праздничные хлопоты и последствия, которые длились до середины января, можно удивляться общественному равнодушию к оппозиционным высказываниям – повседневная жизнь продолжается, как будто ничего особенного не произошло, и даже завсегдатаи кофеен, политизированные выше крыши, не устраивали полемических баталий за чашкой черного кофе после съезда. В целом общество как бы не заметило бурных эмоций оппозиции.
Одной из причин такого равнодушия является то, что многие, в том числе и самые продвинутые представители государственных структур, сами осознают серьезность ситуации и наличие глубоких проблем в стране, но не видят реальных путей к радикальным переменам. Шоковая терапия, использованная в некоторых постсоциалистических странах, не кажется привлекательной для Абхазии, и так истощенной войной и многолетней блокадой и непризнанием. Более мягкие варианты реформ требуют предварительно широкой общественной дискуссии и открытости власти, но заданный еще первым президентом Абхазии единоличный стиль управления, видимо, еще не исчерпал свои резервы и кредит доверия к сильной руке, если широкие массы не подкидываются на оппозиционные лозунги.
Вторая причина заключается в том, что оппозиция в большинстве случаев не предлагает конкретных решений, а ограничивается общими рецептами борьбы с коррупцией и прочими негативными явлениями. В-третьих, общество не доверяет способности оппозиции изменить ситуацию в обществе, так как активность оппозиционных сил проявляется лишь на съездах, а не в конкретных делах. Например, в Великобритании оппозиция образует так называемый теневой кабинет, который, когда дело касается важных для страны вопросов, доносит до общества свои варианты решения проблем, отличающиеся от правительственных решений, и избиратели имеют возможность сравнивать. Таким образом, оппозиция, если ее решения кажутся более продуманными и удачными, набирает авторитет, демонстрируя свою способность к государственному управлению. В-четвертых, в рядах оппозиции не появилось новых свежих имен, которые могли бы возбудить новые надежды.
И, наконец, последняя важная причина – после съездов, на которых озвучиваются звонкие лозунги о последующих решительных действиях, наступает очередная тишина, которая превращает съезды в затянувшиеся репетиции. Есть и некоторая опасность того, что, используя столь часто радикальные призывы, оппозиция лишь добьется их смысловой инфляции.
Тем не менее, после съезда не произошел скачок оппозиционных настроений среди широких слоев населения. Даже делая скидку на праздничные хлопоты и последствия, которые длились до середины января, можно удивляться общественному равнодушию к оппозиционным высказываниям – повседневная жизнь продолжается, как будто ничего особенного не произошло, и даже завсегдатаи кофеен, политизированные выше крыши, не устраивали полемических баталий за чашкой черного кофе после съезда. В целом общество как бы не заметило бурных эмоций оппозиции.
Одной из причин такого равнодушия является то, что многие, в том числе и самые продвинутые представители государственных структур, сами осознают серьезность ситуации и наличие глубоких проблем в стране, но не видят реальных путей к радикальным переменам. Шоковая терапия, использованная в некоторых постсоциалистических странах, не кажется привлекательной для Абхазии, и так истощенной войной и многолетней блокадой и непризнанием. Более мягкие варианты реформ требуют предварительно широкой общественной дискуссии и открытости власти, но заданный еще первым президентом Абхазии единоличный стиль управления, видимо, еще не исчерпал свои резервы и кредит доверия к сильной руке, если широкие массы не подкидываются на оппозиционные лозунги.
Вторая причина заключается в том, что оппозиция в большинстве случаев не предлагает конкретных решений, а ограничивается общими рецептами борьбы с коррупцией и прочими негативными явлениями. В-третьих, общество не доверяет способности оппозиции изменить ситуацию в обществе, так как активность оппозиционных сил проявляется лишь на съездах, а не в конкретных делах. Например, в Великобритании оппозиция образует так называемый теневой кабинет, который, когда дело касается важных для страны вопросов, доносит до общества свои варианты решения проблем, отличающиеся от правительственных решений, и избиратели имеют возможность сравнивать. Таким образом, оппозиция, если ее решения кажутся более продуманными и удачными, набирает авторитет, демонстрируя свою способность к государственному управлению. В-четвертых, в рядах оппозиции не появилось новых свежих имен, которые могли бы возбудить новые надежды.
И, наконец, последняя важная причина – после съездов, на которых озвучиваются звонкие лозунги о последующих решительных действиях, наступает очередная тишина, которая превращает съезды в затянувшиеся репетиции. Есть и некоторая опасность того, что, используя столь часто радикальные призывы, оппозиция лишь добьется их смысловой инфляции.
