Союз журналистов России и Международная гильдия профессиональных фотографов средств массовой информации России назвали пятерых лауреатов национальной премии "Золотой глаз России" за 2012 год. Среди них не только россияне, но и представители других стран постсоветского пространства: литовец, основатель Союза фотографов Литвы Антанас Суткус, и абхаз Ибрагим Чкадуа.
Сегодня я позвонил Ибрагиму, поздравил его, и мы договорились о встрече. Ибрагим – неординарная личность. Я знаю его немало лет, но лишь в самые последние годы воспринимаю именно в этой ипостаси – фотографа. Внимание общественности он, молодой сотрудник Абхазского телевидения, привлек на рубеже веков как режиссер интересным, глубоким фильмом на основе архивных кадров о нашем знаменитом земляке писателе Фазиле Искандере. А в пору резкой политизации жизни республики, после смены власти в середине нулевых он, уйдя с телевидения, начал редактировать просуществовавшую несколько лет оппозиционную газету "Форум". Сегодня Ибрагим – независимый журналист, время от времени выступающий в прессе, активно участвующий в пресс-конференциях, но предпочитающий представляться как фотограф. Он не раз устраивал в Сухуме выставки своих фоторабот. Хотя я не знаю, какое увлечение и занятие будут для него доминирующими лет через десять-двадцать…
А начали мы сегодняшний разговор в одной из сухумских кафешек с его имени – весьма редкого в Абхазии. Когда заходит речь о его имени, улыбнулся Ибрагим, он всегда называет имя своего младшего брата – Ричард; то есть это свидетельство интернационализма и толерантности той ткуарчальской семьи, в которой он вырос. А на мое наблюдение, что это восточное имя органично сочетается с его "бородатой" внешностью, заметил, что нередко имя накладывает отпечаток на внешность.
После школы Ибрагим закончил истфак АГУ, но фотографировать стал еще старшеклассником.
"Мой дядя, мамин брат, Павлик Гамгия, занимался фотографией, альпинистом был. Он меня в восьмом классе научил. И первый фотоаппарат подарил, "Смена". Вообще, это чудо – когда ты в темноте кладешь в воду бумагу, и вдруг из нее проявляется изображение. Вот это ощущение чуда я никогда не забуду, и оно всегда во мне существует".
Вскоре после окончания им университета началась грузино-абхазская война, большую часть которой он провел на Восточном фронте. Снимал там происходившие события телекамерой, на фотопленку, которую ему чудом откуда-то доставали. По его словам, у него была идефикс – запечатлеть на фото встречу Восточного и Гумистинского фронтов. Мечтал об этом с декабря 92-го. И надо же, когда это событие в сентябре 93-го произошло, Ибрагим оказался как раз в селе Адзюбжа, с фотоаппаратом, но… снимки не получились. Что делать, фотосъемка при старых технологиях была подобна лотерее: получится – не получится… А я вспомнил, как вот так же сокрушался, когда в мае 91-го сфотографировался на память в Красной Поляне в небольшой группе друзей и знакомых с почти еще неизвестным тогда за пределами Чечни Джохаром Дудаевым и… засветил потом пленку… Впрочем, для меня фотография так и осталась делом просто любительским. В отличие от Ибрагима, который вырос в серьезного профессионала.
"Вообще, инициатором был, и я во многом ему за это благодарен, Сергей Львович Лидов, президент гильдии. Он давно мои работы смотрит, часто приезжает сюда, и на выставки мои попадал. И он сейчас попросил у меня наиболее такие знаковые работы. Если помнишь, девушка на фоне абхазского флага в день нашего признания… У них там комиссия есть, вот они посмотрели и решили наградить. Я, честно говоря, кухню особенно не знаю, как это произошло. К сожалению, я не попал на награждение, но что меня больше всего обрадовало – то, что эта новость обрадовала у нас многих".
"И что там отметили, какие конкретно работы?"
"Я отослал пять-шесть работ, такие самые-самые… Ну, вот с признанием. Потом были, я очень люблю эту работу, "Ветераны". Вообще, самое сложное и самое ценное в фотографии считается "фотоистории" – когда ты снимаешь на одну тему в течение длительного времени. И я вот снимал 9 Мая каждый раз, потому что понимал: эти люди уходят, время берет свое. Мне нравится стариков снимать, потому что это биография, глаза… Есть еще такая фотография, которую я считаю этапной для себя. Когда умер Владислав Ардзинба, в день похорон, когда его тело должны были доставить в филармонию, я зашел туда, и там сидел представитель турецкой диаспоры, старик – очень пожилой и очень величественный. Он сидел в кресле, а вокруг на спинках кресел были газеты. Специальное издание какое-то, где на первой странице Владислав улыбался, смеялся, очень красивый такой портрет. И вокруг было много, сотни этих газет, а посреди этого "моря" сидел грустный и величественный человек".
Под конец нашего разговора мне почему-то вспомнилась история с тбилисскими фотографами, которых саакашвилевское правосудие объявило шпионами. Не дай нам Бог, ни в какой стране, дойти до такой степени "свободы слова", когда распространение визуальных картинок происходящего становится преступлением.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Сегодня я позвонил Ибрагиму, поздравил его, и мы договорились о встрече. Ибрагим – неординарная личность. Я знаю его немало лет, но лишь в самые последние годы воспринимаю именно в этой ипостаси – фотографа. Внимание общественности он, молодой сотрудник Абхазского телевидения, привлек на рубеже веков как режиссер интересным, глубоким фильмом на основе архивных кадров о нашем знаменитом земляке писателе Фазиле Искандере. А в пору резкой политизации жизни республики, после смены власти в середине нулевых он, уйдя с телевидения, начал редактировать просуществовавшую несколько лет оппозиционную газету "Форум". Сегодня Ибрагим – независимый журналист, время от времени выступающий в прессе, активно участвующий в пресс-конференциях, но предпочитающий представляться как фотограф. Он не раз устраивал в Сухуме выставки своих фоторабот. Хотя я не знаю, какое увлечение и занятие будут для него доминирующими лет через десять-двадцать…
А начали мы сегодняшний разговор в одной из сухумских кафешек с его имени – весьма редкого в Абхазии. Когда заходит речь о его имени, улыбнулся Ибрагим, он всегда называет имя своего младшего брата – Ричард; то есть это свидетельство интернационализма и толерантности той ткуарчальской семьи, в которой он вырос. А на мое наблюдение, что это восточное имя органично сочетается с его "бородатой" внешностью, заметил, что нередко имя накладывает отпечаток на внешность.
После школы Ибрагим закончил истфак АГУ, но фотографировать стал еще старшеклассником.
"Мой дядя, мамин брат, Павлик Гамгия, занимался фотографией, альпинистом был. Он меня в восьмом классе научил. И первый фотоаппарат подарил, "Смена". Вообще, это чудо – когда ты в темноте кладешь в воду бумагу, и вдруг из нее проявляется изображение. Вот это ощущение чуда я никогда не забуду, и оно всегда во мне существует".
Вскоре после окончания им университета началась грузино-абхазская война, большую часть которой он провел на Восточном фронте. Снимал там происходившие события телекамерой, на фотопленку, которую ему чудом откуда-то доставали. По его словам, у него была идефикс – запечатлеть на фото встречу Восточного и Гумистинского фронтов. Мечтал об этом с декабря 92-го. И надо же, когда это событие в сентябре 93-го произошло, Ибрагим оказался как раз в селе Адзюбжа, с фотоаппаратом, но… снимки не получились. Что делать, фотосъемка при старых технологиях была подобна лотерее: получится – не получится… А я вспомнил, как вот так же сокрушался, когда в мае 91-го сфотографировался на память в Красной Поляне в небольшой группе друзей и знакомых с почти еще неизвестным тогда за пределами Чечни Джохаром Дудаевым и… засветил потом пленку… Впрочем, для меня фотография так и осталась делом просто любительским. В отличие от Ибрагима, который вырос в серьезного профессионала.
"Вообще, инициатором был, и я во многом ему за это благодарен, Сергей Львович Лидов, президент гильдии. Он давно мои работы смотрит, часто приезжает сюда, и на выставки мои попадал. И он сейчас попросил у меня наиболее такие знаковые работы. Если помнишь, девушка на фоне абхазского флага в день нашего признания… У них там комиссия есть, вот они посмотрели и решили наградить. Я, честно говоря, кухню особенно не знаю, как это произошло. К сожалению, я не попал на награждение, но что меня больше всего обрадовало – то, что эта новость обрадовала у нас многих".
"И что там отметили, какие конкретно работы?"
"Я отослал пять-шесть работ, такие самые-самые… Ну, вот с признанием. Потом были, я очень люблю эту работу, "Ветераны". Вообще, самое сложное и самое ценное в фотографии считается "фотоистории" – когда ты снимаешь на одну тему в течение длительного времени. И я вот снимал 9 Мая каждый раз, потому что понимал: эти люди уходят, время берет свое. Мне нравится стариков снимать, потому что это биография, глаза… Есть еще такая фотография, которую я считаю этапной для себя. Когда умер Владислав Ардзинба, в день похорон, когда его тело должны были доставить в филармонию, я зашел туда, и там сидел представитель турецкой диаспоры, старик – очень пожилой и очень величественный. Он сидел в кресле, а вокруг на спинках кресел были газеты. Специальное издание какое-то, где на первой странице Владислав улыбался, смеялся, очень красивый такой портрет. И вокруг было много, сотни этих газет, а посреди этого "моря" сидел грустный и величественный человек".
Под конец нашего разговора мне почему-то вспомнилась история с тбилисскими фотографами, которых саакашвилевское правосудие объявило шпионами. Не дай нам Бог, ни в какой стране, дойти до такой степени "свободы слова", когда распространение визуальных картинок происходящего становится преступлением.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
