Обычным умам сложно охватить всю безмерность забот, тревог и драматических обстоятельств, коими наполнена жизнь великого человека, вынужденного думать о субъектах истории, а не о низких материях. Михаил Саакашвили уже пять лет живет в роли приговоренного к смерти, и, несомненно, эта деталь вносит в облик незаурядного политика существенный трагический элемент. Серьезность угрозы, перед лицом которой сегодня, не сгибаясь, стоит грузинский президент, тем более очевидна, что приговор был вынесен всесильным и вездесущим Владыкой Мордора - Владимиром Путиным. Смертельная опасность, нависшая над главой Грузии, за прошедшие годы не стала менее актуальной, поскольку, объясняет сам Саакашвили: "Хочу напомнить всем одно: Владимир Путин в 2008 году на глазах всего мира публично вынес мне смертный приговор. Он не отменял его. Как правило, от таких вещей он не отступает назад, и вынес мне приговор из-за того, что я защищал собственную страну. Я с моими друзьями вместе, вместе с грузинской нацией спасли Грузию. А вы что, на самом деле думаете, что Россия затеяла такую огромную войну и нанесла себе вред только потому, чтобы контролировать ту же территорию, которую она и без того контролировала? Да, он публично присудил мне смерть". (Цитата приведена в оригинальном варианте без редакторской правки).
Давид, осмелившийся бросить вызов Голиафу, не может быть не охвачен чувством отчаяния от понимания того, что в этом мире никто не сможет ему помочь, если угрюмый северный владыка и впрямь решится привести приговор в исполнение. Однако отчаяние - это не обывательский страх, а экзистенциальное мужество античного героя, который сознательно выбирает смерть в обмен на право оставаться собой.
Я хорошо помню, как Владимир Путин угрожал своему грузинскому коллеге, и, честно говоря, услышав слова, которые якобы были сказаны российским премьер-министром (на тот момент) Саркози, я не понял, что это смертный приговор. Путин заявил (и потом косвенно подтвердил это), что он подвесит Саакашвили за ту часть тела, называть которую в приличном обществе не принято. Мы воспользуемся медицинским термином. В тот момент все подумали, что это просто мрачная шутка, в которой использован уличный сленг - традиционный элемент путинской речевой манеры.
Кроме того, уголовная практика, кажется, не знает такой меры наказания, как смерть через подвешивание за тестикулы. Вообще, довольно сложно себе представить, чтобы такая процедура в принципе была возможна, если принимать во внимание особенности физиологического строения человеческого организма. Попытка таким образом умертвить человека едва ли была бы успешной, поскольку в лучшем случае привела бы к отделению тела от тестикул или тестикул от тела. А история говорит нам, что и в отсутствие оных мужская особь способна к жизнедеятельности, правда, с ограничением некоторых существенных функций.
Почему же Михаил Николозович решил, что российский премьер имел в виду именно его погибель, а не просто хотел публично унизить оппонента? Признаюсь, я очень долго думал над этим вопросом и, кажется, нашел ответ. В мифологическом пространстве смерть героя может наступить в результате уничтожения некоего сакрального предмета, который, вроде бы, не имеет прямого отношения к жизненным функциям организма. Например, чтобы лишить жизни Кощея Бессмертного, надо сломать иглу, которая спрятана, сами знаете, где.
Заочная беседа руководителей двух государств - это отнюдь не обыденная склока двух случайных рядовых граждан. Это полная скрытого напряжения схватка гигантов, которая не просто может, но и должна заимствовать смыслы из гипертекста - мифов, исторических параллелей, разнообразного культурного контекста. И поэтому Михаил Николозович имел полное право интерпретировать угрозу, которую многие сочли шуткой (в меру дурацкой), как вынесение смертного приговора. Неважно, что Путин, скорее всего, этого не имел в виду. Главное то, что грузинский президент не сломался - он выстоял, и отнюдь не животный ужас перед смертельной опасностью руководил его действиями последние годы, но глубочайшее пренебрежение к смерти через повешение за тестикулы.
Давид, осмелившийся бросить вызов Голиафу, не может быть не охвачен чувством отчаяния от понимания того, что в этом мире никто не сможет ему помочь, если угрюмый северный владыка и впрямь решится привести приговор в исполнение. Однако отчаяние - это не обывательский страх, а экзистенциальное мужество античного героя, который сознательно выбирает смерть в обмен на право оставаться собой.
Я хорошо помню, как Владимир Путин угрожал своему грузинскому коллеге, и, честно говоря, услышав слова, которые якобы были сказаны российским премьер-министром (на тот момент) Саркози, я не понял, что это смертный приговор. Путин заявил (и потом косвенно подтвердил это), что он подвесит Саакашвили за ту часть тела, называть которую в приличном обществе не принято. Мы воспользуемся медицинским термином. В тот момент все подумали, что это просто мрачная шутка, в которой использован уличный сленг - традиционный элемент путинской речевой манеры.
Кроме того, уголовная практика, кажется, не знает такой меры наказания, как смерть через подвешивание за тестикулы. Вообще, довольно сложно себе представить, чтобы такая процедура в принципе была возможна, если принимать во внимание особенности физиологического строения человеческого организма. Попытка таким образом умертвить человека едва ли была бы успешной, поскольку в лучшем случае привела бы к отделению тела от тестикул или тестикул от тела. А история говорит нам, что и в отсутствие оных мужская особь способна к жизнедеятельности, правда, с ограничением некоторых существенных функций.
Почему же Михаил Николозович решил, что российский премьер имел в виду именно его погибель, а не просто хотел публично унизить оппонента? Признаюсь, я очень долго думал над этим вопросом и, кажется, нашел ответ. В мифологическом пространстве смерть героя может наступить в результате уничтожения некоего сакрального предмета, который, вроде бы, не имеет прямого отношения к жизненным функциям организма. Например, чтобы лишить жизни Кощея Бессмертного, надо сломать иглу, которая спрятана, сами знаете, где.
Заочная беседа руководителей двух государств - это отнюдь не обыденная склока двух случайных рядовых граждан. Это полная скрытого напряжения схватка гигантов, которая не просто может, но и должна заимствовать смыслы из гипертекста - мифов, исторических параллелей, разнообразного культурного контекста. И поэтому Михаил Николозович имел полное право интерпретировать угрозу, которую многие сочли шуткой (в меру дурацкой), как вынесение смертного приговора. Неважно, что Путин, скорее всего, этого не имел в виду. Главное то, что грузинский президент не сломался - он выстоял, и отнюдь не животный ужас перед смертельной опасностью руководил его действиями последние годы, но глубочайшее пренебрежение к смерти через повешение за тестикулы.
