Сегодня убитой 15 июля 2009 года правозащитнице Наталье Эстемировой исполнилось бы 55 лет. Три года назад я написал некролог и публикую его сегодня – мне кажется, он не устарел.
Сегодня убили Наташу Эстемирову. Я боюсь, что политическое значение убийства, о котором будет сказано очень много слов, перекроет трагедию гибели одного по-настоящему хорошего человека и что сквозь заявления, петиции, официальные запросы (все это правильно и необходимо) не пробьется нестерпимая боль, горечь и ярость сотен, нет, тысяч людей, знавших Наташу. Знавших близко и не очень – встреча с ней оставляла неизгладимое впечатление, даже если она была всего одна.
Что поражало в Наташе? Удивительная уверенность в том, что у нее нет выбора жить иначе и делать что-то другое. Я помню, что встречал людей столь же невозмутимых среди диссидентов еще советской поры. Такой человек совсем не озабочен проблемами планеты в целом, у него также нет ни малейшего представления о какой-то особой важности своего дела. Он занят тем, что каждый день в спешке, в напряжении всех сил решает десятки вопросов – и те, которые на очереди, и другие, которые валятся как снег на голову. Наташа все время была в движении, откуда-то приходила, куда-то уходила, а в офисе "Мемориала" в Грозном ее всегда кто-то ждал – при мне это были несколько женщин с испуганными глазами.
В этой обыденной суматохе она двигалась ровно, всегда с одним настроением, никогда не теряя надежды, что удастся добиться справедливости, уверенная, что за нее следует бороться несмотря ни на что. Обыватель обычно презирает этих людей, смеется над ними, потому что считает блаженными, иногда ненавидит, веря утверждениям властей, что они подрывают мощь России в угоду чуждым интересам. А им все равно, они работают.
Теперь о том, что произошло, если смотреть на это как на политическое событие. Российская власть (неважно, кто ее представляет в данном случае - Рамзан Кадыров или какая-нибудь спецслужба) уже давно не ограничивает себя в выборе жертв. Среди похищенных, убитых, пропавших в Чечне или как-то связанных с нею людей все категории российских граждан: простые люди, бизнесмены, государственные служащие, сотрудники силовых структур от рядовых до генералов. Регалии, должности уже давно перестали быть сдерживающим фактором для карателей… Кто ты – герой России или простой крестьянин - значения не имеет, если поставлена цель, ты будешь убит, и никто не поинтересуется твоей должностью или выслугой лет. Укрытия нет ни в России, ни за ее пределами… Тебя отыщут в самом глухом закоулке огромной страны – снимут с поезда, встретят у трапа самолета, вытащат из служебного кабинета, застрелят под стенами Кремля. А если удалось бежать за границу, не думай, что ты в безопасности. Найдут и убьют, когда посчитают нужным.
Последней крошечной группой людей, на отстрел которых, видимо, никак не удавалось получить охотничьей лицензии в Кремле, оставались правозащитники. Их не разрешали убивать по понятным причинам. Правозащитники – это такие странные люди, которые пытаются в меру своих возможностей, иногда очень ограниченных, помешать государству отобрать у человека то, что является тканью его жизни, ее бесценным содержанием. Это гражданские, политические, экономические - любые права, обеспечивающие достоинство человека, его благосостояние, безопасность. Имущество, мысли, слова, верования формально находятся под защитой закона, но власть – главный нарушитель этого закона. Она постоянно стремится вторгнуться в пространство, которое цивилизация, создав колоссальную систему ограничений, сделало неприкосновенным.
В Чечне речь уже давно не идет о политических правах. Пословица говорит: "Не до жиру, быть бы живу"... Там под угрозой сама жизнь человека - его право не подвергаться пыткам, не быть похищенным, убитым без суда и следствия. И это главное поле деятельности Наташи и ее коллег, хотя хватало и проблем помельче. Российская власть была вынуждена до сей поры хоть как-то считаться с активностью правозащитников. Предавая огласке преступления, совершаемые государством, они вынуждают его действовать иногда чуть более осторожно, иногда даже в каком-то объеме восстанавливать справедливость. Без больших на то оснований сегодняшняя Россия полагает, что ее место - среди стран, считающихся цивилизационным оплотом современного мира. Не признавая, что гуманитарное право экстерриториально, властная элита тем не менее вынуждена хотя бы иногда реагировать на протесты западной общественности в случаях совсем уж вопиющих нарушений прав человека. Хотя бы для того, чтобы ее не признали окончательно невменяемой. Именно поэтому огласка, распространение информации о преступлениях, является одним из главных инструментов правозащитников.
Соответственно, они – источник важнейших сведений о состоянии того общества, с правовыми проблемами которого им приходится иметь дело. Наташе пришлось работать с безнадежно больной, преступной системой, чтобы облегчить то бремя, которое волею обстоятельств выпало на долю жителей территории кошмара на юге России.
Теперь ее нет. Известно, что чеченская власть пришла в ярость после того, как недавно грозненский "Мемориал" распространил информацию о показательном убийстве Ризвана Альбекова в селении Ахкинчу-Борзой. Наташу и ее коллег вызывал к себе так называемый представитель по правам человека при президенте Чечни и отчитывал. Возможно, этот случай стал последней каплей, переполнившей чашу терпения, возможно, что-то еще. Хорошо известно, что глава республики не стеснялся высказывать свое недовольство деятельностью Эстемировой публично. На самом деле неважно, кто стоит за убийством – кадыровцы или какая-нибудь спецслужба (никто иной не мог похитить человека на территории Грозного и вывезти его из республики), важно, что это одна из формаций российской власти.
Что теперь будет?! Наверно, "Мемориалу" придется подумать о безопасности своих сотрудников и, возможно, свернуть или как-то ограничить деятельность организации в Чечне. Понятно, что и сами сотрудники отныне вынуждены будут действовать с оглядкой, зная, что их жизни угрожает не какая-то абстрактная, а вполне реальная, близкая, поджидающая за каждым углом опасность. Информации будет меньше или не будет вовсе. Владимир Путин после гибели Анны Политковской сказал, что она нанесла России гораздо больше вреда своей смертью, нежели профессиональной деятельностью. Он врал. Голос правозащитников заставляет ежиться власть и замирать в нехорошем предчувствии. Ведь все равно рано или поздно собранные ими материалы лягут в основу какого-нибудь грандиозного процесса, в ходе которого будут названы имена конкретных исполнителей и главных преступников, отдававших приказы и осуществлявших общее руководство из кремлевских стен.
Но, наверно, можно оттянуть момент неизбежной расплаты так, чтобы она вообще никого из виновных не настигла в этой жизни. А что будет за ее пределами – еще неясно, а вдруг там вообще ничего нет. Надо лишь регулярно обновлять расстрельный список, внося в него все новые фамилии. Поскольку люди, которые никак не могут научиться молчать, не заканчиваются.
Сегодня убили Наташу Эстемирову. Я боюсь, что политическое значение убийства, о котором будет сказано очень много слов, перекроет трагедию гибели одного по-настоящему хорошего человека и что сквозь заявления, петиции, официальные запросы (все это правильно и необходимо) не пробьется нестерпимая боль, горечь и ярость сотен, нет, тысяч людей, знавших Наташу. Знавших близко и не очень – встреча с ней оставляла неизгладимое впечатление, даже если она была всего одна.
Что поражало в Наташе? Удивительная уверенность в том, что у нее нет выбора жить иначе и делать что-то другое. Я помню, что встречал людей столь же невозмутимых среди диссидентов еще советской поры. Такой человек совсем не озабочен проблемами планеты в целом, у него также нет ни малейшего представления о какой-то особой важности своего дела. Он занят тем, что каждый день в спешке, в напряжении всех сил решает десятки вопросов – и те, которые на очереди, и другие, которые валятся как снег на голову. Наташа все время была в движении, откуда-то приходила, куда-то уходила, а в офисе "Мемориала" в Грозном ее всегда кто-то ждал – при мне это были несколько женщин с испуганными глазами.
В этой обыденной суматохе она двигалась ровно, всегда с одним настроением, никогда не теряя надежды, что удастся добиться справедливости, уверенная, что за нее следует бороться несмотря ни на что. Обыватель обычно презирает этих людей, смеется над ними, потому что считает блаженными, иногда ненавидит, веря утверждениям властей, что они подрывают мощь России в угоду чуждым интересам. А им все равно, они работают.
Теперь о том, что произошло, если смотреть на это как на политическое событие. Российская власть (неважно, кто ее представляет в данном случае - Рамзан Кадыров или какая-нибудь спецслужба) уже давно не ограничивает себя в выборе жертв. Среди похищенных, убитых, пропавших в Чечне или как-то связанных с нею людей все категории российских граждан: простые люди, бизнесмены, государственные служащие, сотрудники силовых структур от рядовых до генералов. Регалии, должности уже давно перестали быть сдерживающим фактором для карателей… Кто ты – герой России или простой крестьянин - значения не имеет, если поставлена цель, ты будешь убит, и никто не поинтересуется твоей должностью или выслугой лет. Укрытия нет ни в России, ни за ее пределами… Тебя отыщут в самом глухом закоулке огромной страны – снимут с поезда, встретят у трапа самолета, вытащат из служебного кабинета, застрелят под стенами Кремля. А если удалось бежать за границу, не думай, что ты в безопасности. Найдут и убьют, когда посчитают нужным.
Последней крошечной группой людей, на отстрел которых, видимо, никак не удавалось получить охотничьей лицензии в Кремле, оставались правозащитники. Их не разрешали убивать по понятным причинам. Правозащитники – это такие странные люди, которые пытаются в меру своих возможностей, иногда очень ограниченных, помешать государству отобрать у человека то, что является тканью его жизни, ее бесценным содержанием. Это гражданские, политические, экономические - любые права, обеспечивающие достоинство человека, его благосостояние, безопасность. Имущество, мысли, слова, верования формально находятся под защитой закона, но власть – главный нарушитель этого закона. Она постоянно стремится вторгнуться в пространство, которое цивилизация, создав колоссальную систему ограничений, сделало неприкосновенным.
В Чечне речь уже давно не идет о политических правах. Пословица говорит: "Не до жиру, быть бы живу"... Там под угрозой сама жизнь человека - его право не подвергаться пыткам, не быть похищенным, убитым без суда и следствия. И это главное поле деятельности Наташи и ее коллег, хотя хватало и проблем помельче. Российская власть была вынуждена до сей поры хоть как-то считаться с активностью правозащитников. Предавая огласке преступления, совершаемые государством, они вынуждают его действовать иногда чуть более осторожно, иногда даже в каком-то объеме восстанавливать справедливость. Без больших на то оснований сегодняшняя Россия полагает, что ее место - среди стран, считающихся цивилизационным оплотом современного мира. Не признавая, что гуманитарное право экстерриториально, властная элита тем не менее вынуждена хотя бы иногда реагировать на протесты западной общественности в случаях совсем уж вопиющих нарушений прав человека. Хотя бы для того, чтобы ее не признали окончательно невменяемой. Именно поэтому огласка, распространение информации о преступлениях, является одним из главных инструментов правозащитников.
Соответственно, они – источник важнейших сведений о состоянии того общества, с правовыми проблемами которого им приходится иметь дело. Наташе пришлось работать с безнадежно больной, преступной системой, чтобы облегчить то бремя, которое волею обстоятельств выпало на долю жителей территории кошмара на юге России.
Теперь ее нет. Известно, что чеченская власть пришла в ярость после того, как недавно грозненский "Мемориал" распространил информацию о показательном убийстве Ризвана Альбекова в селении Ахкинчу-Борзой. Наташу и ее коллег вызывал к себе так называемый представитель по правам человека при президенте Чечни и отчитывал. Возможно, этот случай стал последней каплей, переполнившей чашу терпения, возможно, что-то еще. Хорошо известно, что глава республики не стеснялся высказывать свое недовольство деятельностью Эстемировой публично. На самом деле неважно, кто стоит за убийством – кадыровцы или какая-нибудь спецслужба (никто иной не мог похитить человека на территории Грозного и вывезти его из республики), важно, что это одна из формаций российской власти.
Что теперь будет?! Наверно, "Мемориалу" придется подумать о безопасности своих сотрудников и, возможно, свернуть или как-то ограничить деятельность организации в Чечне. Понятно, что и сами сотрудники отныне вынуждены будут действовать с оглядкой, зная, что их жизни угрожает не какая-то абстрактная, а вполне реальная, близкая, поджидающая за каждым углом опасность. Информации будет меньше или не будет вовсе. Владимир Путин после гибели Анны Политковской сказал, что она нанесла России гораздо больше вреда своей смертью, нежели профессиональной деятельностью. Он врал. Голос правозащитников заставляет ежиться власть и замирать в нехорошем предчувствии. Ведь все равно рано или поздно собранные ими материалы лягут в основу какого-нибудь грандиозного процесса, в ходе которого будут названы имена конкретных исполнителей и главных преступников, отдававших приказы и осуществлявших общее руководство из кремлевских стен.
Но, наверно, можно оттянуть момент неизбежной расплаты так, чтобы она вообще никого из виновных не настигла в этой жизни. А что будет за ее пределами – еще неясно, а вдруг там вообще ничего нет. Надо лишь регулярно обновлять расстрельный список, внося в него все новые фамилии. Поскольку люди, которые никак не могут научиться молчать, не заканчиваются.
