"Гумиста, Гумиста, Гумиста, ты сегодня у всех на устах…" – в память мою запали эти строчки из стихов десятиклассницы одной из средних школ Гудауты, напечатанных во время грузино-абхазской войны в газете "Республика Абхазия", где я тогда работал. И впрямь, река эта, протекающая в нижнем своем течении у западной окраины абхазской столицы, превратилась тогда из довоенного места турпоходов и пикников выходного дня в символ раскола населения Абхазии на две непримиримые половины, в кровавую межу, разделившую их. Да, был еще непокоренный Ткуарчал, главный опорный пункт и цитадель Восточного фронта, линию которого можно было сравнить с неуловимой береговой линией Саргассова моря. Но все понимали, что исход войны, судьба Абхазии решатся там, на гумистинском рубеже. И с начала октября 92-го по конец сентября 93-го, то есть почти год, и почти на всем протяжении войны она, эта война, сводилась к попыткам отвоевания абхазами своей столицы. После того, как это, наконец, свершилось, боевые действия закончились всего через четыре дня…
Нижнее течение Гумисты трижды становилось местом генеральных – и неудавшихся – наступлений противоборствующих армий. В конце августа – начале сентября 1992 года это было грузинское наступление на правый берег, когда ударной силой была танковая группировка, а 5 января и 15-16 марта 1993-го – абхазских сил на левый берег. Можно вспомнить еще и абхазский прорыв в начале июля 93-го, но это был уже только отвлекающий маневр. Ибо, окончательно поняв после марта, что Сухум удастся взять только "сверху", овладев господствующими высотами к северу от города, абхазское военное командование решило-таки эту задачу в результате июльско-сентябрьской наступательной двухходовки.
А накануне мартовского наступления в прифронтовой Гудауте, хорошо это помню, царило приподнятое настроение, едва ли не эйфория. Дело в том, что в таком маленьком обществе, как абхазское, планы командования, шаги по подготовке наступления тут же становились "всеобщим достоянием". А подготовка шла очень тщательная, вплоть до того, что подразделения получили бронежилеты и водонепроницаемые костюмы, которые, кстати, потом действительно спасли жизни многих абхазских бойцов. Но информация обо всем этом быстро проникала и по другую сторону линии фронта. "Вы абхазцы такой народ, – говорил в сердцах спустя время по Абхазскому телевидению в Гудауте будущий министр обороны РА кабардинец Султан Сосналиев, – что планы будущих боевых операций тут же начинают обсуждаться на Гудаутском рынке". И наученное горьким опытом потери Гагры грузинское военное командование предприняло самые серьезные меры по укреплению обороны города от предполагаемого наступления. Особенно сильно поработала грузинская артиллерия.
Впоследствии абхазские военные высказывали мнение, в частности бывший начальник штаба Гумистинского фронта Яков Гумба во вчерашней передаче "Наше время" на канале "Абаза-ТВ", что наступление наверняка оказалось бы более удачным, если бы начало его не было перенесено на сутки.
В ночь с 15 на 16 марта после интенсивной артиллерийской подготовки и бомбежки с воздуха абхазские подразделения, в том числе созданный незадолго до этого армянский батальон им. маршала Баграмяна, переправились на левый берег Гумисты, прорвали в нескольких местах оборону противника и завязали бои за овладение стратегически важными высотами. Отдельные группы просочились даже вглубь города. И все же наступление не удалось, хотя по признанию грузинских руководителей, "судьба города висела на волоске". Многие вышедшие вперед группы оказались в окружении, держались на левом берегу по 2-3 суток, но сумели выбраться на правый берег и вынести раненых.
Ни в одной боевой операции с начала войны абхазская сторона не несла такие ощутимые потери: их было в три раза больше, чем во время неудавшегося наступления на Сухум 5 января.
"Если бы все подразделения действовали так, как лучшие, – заявил в телеобращении 20 марта председатель ВС РА, главнокомандующий Вооруженными силами республики Владислав Ардзинба, – победа, несомненно, была бы за нами". В переводе с дипломатического на откровенный язык это означало (и на абхазской стороне в частных разговорах это звучало во весь голос), что наряду с героями, мужественными и отважными воинами, в нашей армии, как и в любой, наверное, другой, есть люди, у которых этих качеств явно не доставало. Отдельные подразделения, в частности, спасовали в решающий момент, не решились форсировать реку и этим обрекли своих боевых товарищей на окружение.
После наступления 5 января известный абхазский тележурналист Гурам Амкуаб, возглавлявший тогда пресс-центр Верховного совета РА, зная, что я пишу рассказы, подсказал мне сюжет для будущего рассказа, основанный на реальном событии. Один абхазский командир подразделения, Зураб Бебия, остался лежать раненым на левом берегу Гумисты, провел там в сшитом из простыни подобии маскхалата около суток, а когда увидел, что все попытки своих вытащить его, спасти, кончаются безрезультатно (он лежал за неровностью рельефа, а все заснеженное пространство от него до берега хорошо простреливалось грузинскими снайперами) и не желая попасть в плен, выстрелил себе в висок из "Макара"… После войны я разыскал и боевого друга Зураба, жившего в селе Ачадара, и его вдову в Гудауте и, узнав многое об этом человеке, написал рассказ "Дожить до заката", прототипом главного героя которого стал З. Бебия. Рассказ и посвящен его памяти…
Неудавшееся же наступление 15-16 марта (иногда, говорят, пишут: "15-18 марта", потому что столько времени отдельные абхазские группы возвращались назад) оставило в моей памяти, в частности, такую незаживающую зарубку. После провала наступления я провел немало времени в Гудаутском госпитале, выслушивая рассказы раненых абхазских воинов о том, "как это было". В частности, со слов командира батальона "Эвкалипт" Автандила Гарцкия (он и сам потом оказался автором пронзительных рассказов о войне и послевоенном времени) написал тогда и напечатал в "Республике Абхазия" заметки о том, как держалась его группа в одном из домов в селе Ачадара, о гибели бесстрашного юного Арзамета Тарба. А вот двое других пациентов госпиталя, которым пришлось ампутировать ноги, настаивали, чтобы я написал в газете об отступавшем с левого берега подразделении абхазской армии, которое не взяло их с собой, раненых, и они потом спаслись чудом. Я рассказал об этом редактору газеты, и тот сказал: "Пиши". Дело в том, что наш маленький редакционный коллектив очень не хотел тогда издавать бюллетень, который печатает лишь сводки Минобороны и другие официальные материалы, и быть лишь пропагандистским рупором, призывающим: "Все для фронта, все для победы!", нам хотелось быть изданием, которое остро пишет и о тех, кто "шагает не в ногу". И мы решили поведать об обиде ребят, ставших инвалидами, но назвать при этом лишь имя командира того самого подразделения.
Однако и этого оказалось достаточно, чтобы личный состав подразделения возмутился. Мне пришлось поехать в его расположение и выслушать версию событий в изложении его бойцов. Я был согласен изложить в газете их "правду", но тут уже уперся редактор: получится, что теперь это будет удар по тем ребятам, потерявшим ноги…
До сих пор вспоминаю бородатое лицо и грустные глаза командира того подразделения: "У меня дочка растет. Как мне объяснить ей, что я там не был ни в чем виноват?" И до сих пор его боль живет в моем сердце. В июле он погибнет на нижнем Гумистинском мосту во время того самого отвлекающего маневра, участников которого заранее назвали смертниками…
Журналистскую работу в какой-то мере можно уподобить работе хирурга. Хотим мы этого или не хотим, но приносим боль. Обычно справедливо, иногда – нет. Иногда совершаем ошибки. И главная наша тогда ошибка была в том, что мы решили упрекнуть людей, которые шли в смертельный бой, в то время как многие их ровесники "сражались" в составах так называемых "сочинского" и "московского" "батальонов".
Сейчас в Абхазской госфилармонии только что отзвучал полуторачасовой реквием Джузеппе Верди. Концерт был дан абхазскими и российскими музыкантами по инициативе известной певицы Алисы Гицба, транслировался по Абхазскому телевидению и посвящался трагическим событиям двадцатилетней давности в Абхазии.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Нижнее течение Гумисты трижды становилось местом генеральных – и неудавшихся – наступлений противоборствующих армий. В конце августа – начале сентября 1992 года это было грузинское наступление на правый берег, когда ударной силой была танковая группировка, а 5 января и 15-16 марта 1993-го – абхазских сил на левый берег. Можно вспомнить еще и абхазский прорыв в начале июля 93-го, но это был уже только отвлекающий маневр. Ибо, окончательно поняв после марта, что Сухум удастся взять только "сверху", овладев господствующими высотами к северу от города, абхазское военное командование решило-таки эту задачу в результате июльско-сентябрьской наступательной двухходовки.
А накануне мартовского наступления в прифронтовой Гудауте, хорошо это помню, царило приподнятое настроение, едва ли не эйфория. Дело в том, что в таком маленьком обществе, как абхазское, планы командования, шаги по подготовке наступления тут же становились "всеобщим достоянием". А подготовка шла очень тщательная, вплоть до того, что подразделения получили бронежилеты и водонепроницаемые костюмы, которые, кстати, потом действительно спасли жизни многих абхазских бойцов. Но информация обо всем этом быстро проникала и по другую сторону линии фронта. "Вы абхазцы такой народ, – говорил в сердцах спустя время по Абхазскому телевидению в Гудауте будущий министр обороны РА кабардинец Султан Сосналиев, – что планы будущих боевых операций тут же начинают обсуждаться на Гудаутском рынке". И наученное горьким опытом потери Гагры грузинское военное командование предприняло самые серьезные меры по укреплению обороны города от предполагаемого наступления. Особенно сильно поработала грузинская артиллерия.
Впоследствии абхазские военные высказывали мнение, в частности бывший начальник штаба Гумистинского фронта Яков Гумба во вчерашней передаче "Наше время" на канале "Абаза-ТВ", что наступление наверняка оказалось бы более удачным, если бы начало его не было перенесено на сутки.
В ночь с 15 на 16 марта после интенсивной артиллерийской подготовки и бомбежки с воздуха абхазские подразделения, в том числе созданный незадолго до этого армянский батальон им. маршала Баграмяна, переправились на левый берег Гумисты, прорвали в нескольких местах оборону противника и завязали бои за овладение стратегически важными высотами. Отдельные группы просочились даже вглубь города. И все же наступление не удалось, хотя по признанию грузинских руководителей, "судьба города висела на волоске". Многие вышедшие вперед группы оказались в окружении, держались на левом берегу по 2-3 суток, но сумели выбраться на правый берег и вынести раненых.
Ни в одной боевой операции с начала войны абхазская сторона не несла такие ощутимые потери: их было в три раза больше, чем во время неудавшегося наступления на Сухум 5 января.
"Если бы все подразделения действовали так, как лучшие, – заявил в телеобращении 20 марта председатель ВС РА, главнокомандующий Вооруженными силами республики Владислав Ардзинба, – победа, несомненно, была бы за нами". В переводе с дипломатического на откровенный язык это означало (и на абхазской стороне в частных разговорах это звучало во весь голос), что наряду с героями, мужественными и отважными воинами, в нашей армии, как и в любой, наверное, другой, есть люди, у которых этих качеств явно не доставало. Отдельные подразделения, в частности, спасовали в решающий момент, не решились форсировать реку и этим обрекли своих боевых товарищей на окружение.
После наступления 5 января известный абхазский тележурналист Гурам Амкуаб, возглавлявший тогда пресс-центр Верховного совета РА, зная, что я пишу рассказы, подсказал мне сюжет для будущего рассказа, основанный на реальном событии. Один абхазский командир подразделения, Зураб Бебия, остался лежать раненым на левом берегу Гумисты, провел там в сшитом из простыни подобии маскхалата около суток, а когда увидел, что все попытки своих вытащить его, спасти, кончаются безрезультатно (он лежал за неровностью рельефа, а все заснеженное пространство от него до берега хорошо простреливалось грузинскими снайперами) и не желая попасть в плен, выстрелил себе в висок из "Макара"… После войны я разыскал и боевого друга Зураба, жившего в селе Ачадара, и его вдову в Гудауте и, узнав многое об этом человеке, написал рассказ "Дожить до заката", прототипом главного героя которого стал З. Бебия. Рассказ и посвящен его памяти…
Неудавшееся же наступление 15-16 марта (иногда, говорят, пишут: "15-18 марта", потому что столько времени отдельные абхазские группы возвращались назад) оставило в моей памяти, в частности, такую незаживающую зарубку. После провала наступления я провел немало времени в Гудаутском госпитале, выслушивая рассказы раненых абхазских воинов о том, "как это было". В частности, со слов командира батальона "Эвкалипт" Автандила Гарцкия (он и сам потом оказался автором пронзительных рассказов о войне и послевоенном времени) написал тогда и напечатал в "Республике Абхазия" заметки о том, как держалась его группа в одном из домов в селе Ачадара, о гибели бесстрашного юного Арзамета Тарба. А вот двое других пациентов госпиталя, которым пришлось ампутировать ноги, настаивали, чтобы я написал в газете об отступавшем с левого берега подразделении абхазской армии, которое не взяло их с собой, раненых, и они потом спаслись чудом. Я рассказал об этом редактору газеты, и тот сказал: "Пиши". Дело в том, что наш маленький редакционный коллектив очень не хотел тогда издавать бюллетень, который печатает лишь сводки Минобороны и другие официальные материалы, и быть лишь пропагандистским рупором, призывающим: "Все для фронта, все для победы!", нам хотелось быть изданием, которое остро пишет и о тех, кто "шагает не в ногу". И мы решили поведать об обиде ребят, ставших инвалидами, но назвать при этом лишь имя командира того самого подразделения.
Однако и этого оказалось достаточно, чтобы личный состав подразделения возмутился. Мне пришлось поехать в его расположение и выслушать версию событий в изложении его бойцов. Я был согласен изложить в газете их "правду", но тут уже уперся редактор: получится, что теперь это будет удар по тем ребятам, потерявшим ноги…
До сих пор вспоминаю бородатое лицо и грустные глаза командира того подразделения: "У меня дочка растет. Как мне объяснить ей, что я там не был ни в чем виноват?" И до сих пор его боль живет в моем сердце. В июле он погибнет на нижнем Гумистинском мосту во время того самого отвлекающего маневра, участников которого заранее назвали смертниками…
Журналистскую работу в какой-то мере можно уподобить работе хирурга. Хотим мы этого или не хотим, но приносим боль. Обычно справедливо, иногда – нет. Иногда совершаем ошибки. И главная наша тогда ошибка была в том, что мы решили упрекнуть людей, которые шли в смертельный бой, в то время как многие их ровесники "сражались" в составах так называемых "сочинского" и "московского" "батальонов".
Сейчас в Абхазской госфилармонии только что отзвучал полуторачасовой реквием Джузеппе Верди. Концерт был дан абхазскими и российскими музыкантами по инициативе известной певицы Алисы Гицба, транслировался по Абхазскому телевидению и посвящался трагическим событиям двадцатилетней давности в Абхазии.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
