ПРАГА---Вчера вечером премьер-министр Грузии Бидзина Иванишвили в интервью телекомпании "Рустави-2" заявил, что не исключает того, что террористы, в том числе и исполнители бостонского теракта, могли проходить подготовку в Грузии и результаты расследования инцидента в Лапанкури могут быть шокирующими. Сегодня Михаил Саакашвили заявил: "Я, как президент, с полной ответственностью заявляю, что Грузия не только никогда не участвовала в подготовке каких-либо террористов, но именно мы сделали все для того, чтобы Грузия была безопасным и ответственным членом международного сообщества". У нас на телефонной связи из Тбилиси политолог Гия Хухашвили.
Александр Касаткин: Гия, кто более убедителен в своей риторике, на ваш взгляд?
Гия Хухашвили: Я думаю, что Бидзина Иванишвили - по очень простой причине: если происходит на территории страны что-либо нелицеприятное для репутации государства, думаю, мы это должны не скрывать, а изучать и давать определенную оценку. Заранее поднимать истерику со стороны Саакашвили, как минимум, неразумно. В принципе, когда он выражает протесты по таким поводам, он тем самым признается, что на самом деле было что-то не так. Если там все было в порядке, зачем он поднимает эту шумиху? И когда он говорит, что это повредит грузинскому государству, тем самым он как бы косвенно признается в том, что там было что-то не в порядке.
Никто не настроен и не расположен действовать в ущерб государству. Я думаю, что в данном случае, логически, реакция Саакашвили была на самом деле абсолютно неадекватной. Бидзина Иванишвили, в принципе, заранее ничего сказать не может, есть какие-то вопросы у прокуратуры, и он не хочет опережать заключительное слово прокуратуры. Что в этом было такого, из-за чего нужно было начинать истерику и говорить о каких-то государственных интересах, я не могу понять. Следствие есть следствие, и при чем тут государственные интересы?
Александр Касаткин: В той же беседе на "Рустави-2" Иванишвили заявил, что в оборонной доктрине Грузии нет больше строгого упоминания России в качестве главной опасности страны. Между тем сегодня министр обороны Грузии Ираклий Аласания разъяснил, что "единственное, что было добавлено после согласования с премьером, –- это новая реальность, тот прагматизм, который появился в нашей политике в отношении России, что начинается диалог по гуманитарно-торговым вопросам, и это дает маленькую надежду на то, что в перспективе возможно начало нормализации отношений между Россией и Грузией". Однако и Иванишвили уверен, что серьезных улучшений отношений между странами ждать пока не приходится. Гия, с чем, на ваш взгляд, связан такой пессимизм?
Гия Хухашвили: Что касается доктрины, – я не большой специалист в этой области, – если, согласно ей, Россия считалась основной опасностью для страны, то сейчас здесь можно что-то смягчить в некоторой степени. Я не могу вникнуть в детали, потому что на самом деле недостаточно информирован. Что касается второго вопроса, на самом деле сейчас наши отношения на довольно-таки низком уровне. В дипломатических отношениях есть системные проблемы в смысле целостности грузинского государства, здесь есть конфликт в понимании того, что происходило тогда, и, конечно же, сейчас назвать формулу улучшения отношений невозможно.
Но если опять же в динамике рассматривать все это и начать с чего-то, это дело имеет перспективу, но сказать, что сегодня или завтра можно достичь каких-то политических результатов, – это на самом деле очень сложно. Нужно пройти довольно долгий путь. Движение по этому пути начато, насколько я понимаю, есть определенный диалог, налаживаются какие-то интеграционные процессы и активность в развитии экономических связей, но это первые шаги. Сам я настроен оптимистически, но сегодня говорить о неком прорыве или некой формуле дальнейших действий не приходится. Мы должны смотреть, как будет в динамике развиваться глобальная политика, как мы найдем точки соприкосновения в понимании интересов друг друга и т.д.
Александр Касаткин: Гия, кто более убедителен в своей риторике, на ваш взгляд?
Гия Хухашвили: Я думаю, что Бидзина Иванишвили - по очень простой причине: если происходит на территории страны что-либо нелицеприятное для репутации государства, думаю, мы это должны не скрывать, а изучать и давать определенную оценку. Заранее поднимать истерику со стороны Саакашвили, как минимум, неразумно. В принципе, когда он выражает протесты по таким поводам, он тем самым признается, что на самом деле было что-то не так. Если там все было в порядке, зачем он поднимает эту шумиху? И когда он говорит, что это повредит грузинскому государству, тем самым он как бы косвенно признается в том, что там было что-то не в порядке.
Никто не настроен и не расположен действовать в ущерб государству. Я думаю, что в данном случае, логически, реакция Саакашвили была на самом деле абсолютно неадекватной. Бидзина Иванишвили, в принципе, заранее ничего сказать не может, есть какие-то вопросы у прокуратуры, и он не хочет опережать заключительное слово прокуратуры. Что в этом было такого, из-за чего нужно было начинать истерику и говорить о каких-то государственных интересах, я не могу понять. Следствие есть следствие, и при чем тут государственные интересы?
Александр Касаткин: В той же беседе на "Рустави-2" Иванишвили заявил, что в оборонной доктрине Грузии нет больше строгого упоминания России в качестве главной опасности страны. Между тем сегодня министр обороны Грузии Ираклий Аласания разъяснил, что "единственное, что было добавлено после согласования с премьером, –- это новая реальность, тот прагматизм, который появился в нашей политике в отношении России, что начинается диалог по гуманитарно-торговым вопросам, и это дает маленькую надежду на то, что в перспективе возможно начало нормализации отношений между Россией и Грузией". Однако и Иванишвили уверен, что серьезных улучшений отношений между странами ждать пока не приходится. Гия, с чем, на ваш взгляд, связан такой пессимизм?
Гия Хухашвили: Что касается доктрины, – я не большой специалист в этой области, – если, согласно ей, Россия считалась основной опасностью для страны, то сейчас здесь можно что-то смягчить в некоторой степени. Я не могу вникнуть в детали, потому что на самом деле недостаточно информирован. Что касается второго вопроса, на самом деле сейчас наши отношения на довольно-таки низком уровне. В дипломатических отношениях есть системные проблемы в смысле целостности грузинского государства, здесь есть конфликт в понимании того, что происходило тогда, и, конечно же, сейчас назвать формулу улучшения отношений невозможно.
Но если опять же в динамике рассматривать все это и начать с чего-то, это дело имеет перспективу, но сказать, что сегодня или завтра можно достичь каких-то политических результатов, – это на самом деле очень сложно. Нужно пройти довольно долгий путь. Движение по этому пути начато, насколько я понимаю, есть определенный диалог, налаживаются какие-то интеграционные процессы и активность в развитии экономических связей, но это первые шаги. Сам я настроен оптимистически, но сегодня говорить о неком прорыве или некой формуле дальнейших действий не приходится. Мы должны смотреть, как будет в динамике развиваться глобальная политика, как мы найдем точки соприкосновения в понимании интересов друг друга и т.д.
