Сегодня Всемирный день свободы печати. В нашей еженедельной рубрике "Гость недели" – председатель Госкомитета информации и печати Южной Осетии Вячеслав Гобозов.
Мурат Гукемухов: Вячеслав, в одном из ваших выступлений вы заявили, что свобода слова для вас является базовой ценностью демократического общества. О какой свободе слова в республике можно говорить, если в Южной Осетии нет свободной прессы?
Вячеслав Гобозов: Действительно, большинство газет государственные, независимые средства массовой информации выходят изредка, но тут нужно учитывать специфику условий, в которых последние 20 лет находилась Южная Осетия. Постоянная война, авторитарный режим, который в результате нее сложился, – все это отнюдь не способствовало развитию негосударственных средств массовой информации. С другой стороны, должна быть определенная финансово-экономическая составляющая для реального развития негосударственных средств массовой информации. Государство сегодня не запрещает, не чинит препятствий для того, чтобы регистрировались, развивались негосударственные средства массовой информации в Южной Осетии. Однако особого всплеска в этой сфере не произошло. Ну, появилась партийная газета, продолжает выходить газета Тимура Цховребова "XXI век", и это практически все.
К сожалению, в ситуации, когда экономика республики пока еще находится в плачевном состоянии, когда нет соответствующих бизнес-групп со своими интересами, нет развитого среднего класса, – нет и социального заказа этих групп на создание средств массовой информации, выражающих их точку зрения. Поэтому в данных условиях, к сожалению, это отражение той социально-экономической ситуации, которая на сегодняшний день у нас существует. Если какие-то экономические проекты будут успешно реализовываться, то, я думаю, появление и развитие негосударственного сектора в сфере средств массовой информации станет объективной реальностью. Конечно, у государственных средств массовой информации есть своя определенная специфика, есть государственная информационная политика, проведение которой, хочет того кто-то или нет, обеспечивается именно через государственные средства массовой информации. Но даже в этих рамках, я уверен, есть достаточные условия для того, чтобы высказывались различные мнения, а не только одна-единственная правильная позиция, кем-то сформулированная.
Мурат Гукемухов: Вячеслав, может быть, та часть средств, которую сегодня югоосетинское правительство тратит на государственные средства массовой информации, могла в виде грантов пойти на создание независимой прессы?
Вячеслав Гобозов: Я думаю, что это как раз одно из тех предложений, которые имеют право на жизнь. Просто для этого нужно разработать определенные условия. Давайте будем реалистами. Если государство дает деньги на что-то, оно дает их под конкретные задачи, которые выгодны, прежде всего, самому государству. Поэтому для того, чтобы это не превратилось в фикцию, скажем, те же негосударственные средства массовой информации, которые завтра получали бы грант от государства, в итоге не превратились бы в плохое подобие государственных средств массовой информации. Для этого, конечно, нужны, во-первых, очень четкие правила выделения этих грантов – под какие цели и зачем. Во-вторых, для этого нужен достаточно серьезный общественный контроль. Это система, которую стоило бы разработать, но она, к сожалению, пока еще будущего периода.
Мурат Гукемухов: Есть и другая проблема со свободой слова. В Южной Осетии фактически отсутствует традиция свободного высказывания в обществе. Такое ощущение, что здесь законсервирован такой советский дух.
Вячеслав Гобозов: Здесь я позволю с вами коренным образом не согласиться. На самом деле я, как человек, как депутат первого парламента Южной Осетии, как человек, который стоял у истоков, видел и непосредственно участвовал в этих процессах с самого начала, могу сказать, что, наоборот, демократические основы были изначально заложены при строительстве нашей республики. Первый парламент и общественно-политическая ситуация того времени отличались очень серьезным демократическим посылом. Наш первый парламент был действительно площадкой для дискуссий. Дискуссии бывали очень жаркими, хотя это были не самые легкие годы, тем не менее, именно тогда у нас в обществе шло обсуждение всех проблем, которые волновали республику.
Это потом "краник" начал постепенно затягиваться и, к сожалению, начали выдавливаться все, кто думал не так, как думает руководство, – это начиналось еще при президенте Людвиге Чибирове и приобрело законченный характер при Эдуарде Кокойты, когда практически любое инакомыслие было под запретом и чревато очень большими неприятностями. Но эти люди и традиции, которые закладывались еще тогда, никуда не делись. Их загнали в угол. Часть носителей этих традиций вынуждена была уехать. Но, как показали события ноября 2011 года, народ Южной Осетии отнюдь не забыл демократических традиций и не превратился в управляемую толпу, быдло, которым можно руководить пожизненно. На самом деле традиции, которые мы заложили еще тогда, когда начиналась наша страна, дали о себе знать в ноябре 2011 года.
Мурат Гукемухов: Есть две разные точки зрения по поводу событий 2011 года. Одни говорят, что да, это результат серьезного запроса общества на демократические реформы и преобразования. Есть и другая точка зрения, что это такой запрос на справедливость власти при распределении благ. Это уже не одно и то же.
Вячеслав Гобозов: Это не совсем одно и то же, но это как раз та ситуация, когда одно совершенно не исключает другое. Потому что запрос на демократизацию, в принципе, во многом предполагает и запрос на справедливость. Как показывает практика, именно в условиях авторитаризма, удушения всего и вся справедливость отходит на второй, третий и десятый план. Я не думаю, что одно в данной ситуации исключает другое. События 2011 года важны еще тем, что они дали понять власти, что статья 1-я Конституции Республики Южная Осетия, которая гласит, что единственным источником власти является народ Южной Осетии, отнюдь не является декларацией. Для меня это очень важно. При всех тех различных оттенках, – то негативных, то позитивных, – которые эти события принесли.
Мурат Гукемухов: Вы выступили против поиска предателей в обществе, т.н. охоты на ведьм. Но это тоже югоосетинская традиция последних двух десятилетий. Демократия предполагает, что никто не враг, просто люди по-разному представляют себе благо для своего общества. Возможно ли, что в Южной Осетии появятся обсуждения тем, которые выходят за рамки сегодняшней, очень узкой дискуссионной площадки? Например, очень трудно себе представить, что в Южной Осетии какой-нибудь человек скажет: знаете, наверное, нам нужно вернуться к диалогу с Грузией, подумать, как строить вместе свое будущее. Мне, например, трудно себе представить, что он не будет восприниматься как враг, а будет восприниматься просто как человек со свободным мнением.
Вячеслав Гобозов: Мне это тоже очень трудно представить, и не потому, что кто-то будет бояться того, что государство будет его преследовать. 20 лет постоянной агрессии Грузии в Южной Осетии создали ситуацию, когда появление таких людей, которые будут говорить, что мы сегодня за то, чтобы войти в состав Грузии, появление таких осетин просто невозможно даже в сумасшедшем доме. Еще в самом начале, когда начинались наши события, мы очень часто говорили: как можно было после геноцида 1920 года осетинским большевикам согласиться в этой ситуации остаться в Советской Грузии? Это тот самый исторический урок для нас, который исключает любую возможность вменяемому и даже невменяемому осетину высказывать идею остаться в составе Грузии, если, конечно, этот человек не живет в Грузии и только номинально не является осетином. Любой из нас, кто думает о будущем своих детей, скажет вам, что это невозможно по определению, этого никогда не будет. Тут дело даже не в шпиономании, не в том, что кто-то будет кого-то преследовать.
Мурат Гукемухов: Вячеслав, раз уж вы вспомнили об осетинах, живущих в Грузии. Нужна ли какая-то дискуссия, какой-то формат общения между осетинами, живущими в Южной Осетии, и осетинской диаспорой в Грузии, которая лояльно относится к грузинской власти?
Вячеслав Гобозов: Осетины, живущие в Грузии, являются такими же осетинами и Южная Осетия как государство не может игнорировать их. Я думаю, что какие-то формы диалога между Южной Осетией и осетинской диаспорой в Грузии должны быть. Дело даже не в том, лояльны они к Грузии или нет, а в том, что у них есть определенные запросы национально-культурного характера и, естественно, эти запросы во многом могут решаться именно через Республику Южная Осетия, через Северную Осетию и т.д.
Мурат Гукемухов: Но при этом, судя по вашим словам, они будут осуществляться в каком-то очень неформальном и закрытом от грузинской власти формате.
Вячеслав Гобозов: Тут все будет зависеть от того, как нынешняя грузинская власть будет относиться к вопросам национально-культурного развития осетин, живущих сегодня в Грузии. Если они будут продолжать политику предыдущей власти на всестороннюю ассимиляцию, на то, чтобы осетины как можно быстрее забыли о том, что они осетины, и максимум, что у них оставалось бы, – это осетинские фамилии, а иногда и не оставались, то, конечно, с этой грузинской властью нам говорить будет не о чем. Если будет выбран демократический, нормальный вариант, когда в Грузии, в которой помимо осетин проживает очень много национальных меньшинств, они получат реальные возможности для своего национально-культурного развития, то это, во-первых, во многом улучшит обстановку вокруг осетино-грузинских отношений, а, во-вторых, есть определенные базовые принципы, на которых Южная Осетия готова строить межгосударственные отношения с Грузией и другими государствами. Если эти политические принципы будут осуществляться, я думаю, вопросы национально-культурного характера, в том числе вопросы осетино-грузинского общения, будут решаться легче.
Мурат Гукемухов: Мы много слышали о новой программе социально-экономического развития, о новых концепциях развития югоосетинской государственности, но мы никогда их не видели в виде опубликованного документа. Складывается ощущение, что сохраняется нежелание югоосетинских чиновников быть открытыми перед обществом, посвящать его в свои планы. В этой связи вопрос: вы много говорите об открытости, о свободе слова, а нужно ли это современной югоосетинской власти? Кроме того, что она декларирует свою открытость, является ли она таковой?
Вячеслав Гобозов: По моему мнению, чиновник, даже в очень демократической стране, больше настроен быть закрытым от той же прессы и общества, чем открытым. Это свойство чиновника, которое доставляем ему меньше беспокойств. Естественно, очень многие югоосетинские чиновники не являются исключением. К тому же, если учесть, что наше общество только начало уходить от авторитарных тенденций, когда чиновники были абсолютно закрытой кастой, когда можно было только их хвалить и ни в коем случае не ругать, конечно, эти комфортные условия они забыть не могут. В этих комфортных условиях им было бы лучше жить. Но, с другой стороны, есть и понимание более разумной части государственного аппарата и служащих, того, что этот путь – тупиковый. В конечном итоге такой путь лакировки действительности, отгораживания заканчивается, в лучшем случае, площадью. В худшем – еще более тяжелыми последствиями.
Почему я об этом говорю? Честно говоря, я бы не от каждого принял предложение возглавить Госкомитет информации и печати. То, что это предложение мне сделал Леонид Тибилов, человек, с которым я много лет работал и которого достаточно хорошо знаю, и его позицию достаточно хорошо знаю, и он, кстати, мою позицию по этим вопросам хорошо знает, – это для меня было решающим аргументом. Я вижу, что у президента есть полное понимание того, что необходима открытость власти, чтобы общество знало о тех или иных проблемах, которые существуют, о том, как их пытаются решать. Необходимо, чтобы была конструктивная критика.
Мурат Гукемухов: Когда вас назначали на должность руководителя Государственного комитета информации и печати, многие наши общие знакомые говорили: "Нам жаль Гобозова, ему все равно ничего не дадут сделать. Его пригласили, чтобы облагородить фасад власти на какое-то время, но не более того. И, как это уже бывало, его потом, что называется, сольют". Как вы относитесь к такому мнению?
Вячеслав Гобозов: Давайте начнем с того, что такого не бывало вообще, чтобы меня слили. Если не брать первый парламент нашей республики, все знают, что у меня были достаточно сложные отношения с Людвигом Чибировым, и когда он мне предложил войти в переговорный процесс, я согласился, потому что это была та сфера, где я видел приложение своей силы. Несмотря на то, что наши сложные отношения стали отнюдь не безоблачными, все то, что я хотел, как я видел этот переговорный процесс, как я считал нужным в нем участвовать, я в нем участвовал и делал. Что касается данного момента, уже хорошо, что есть общественный запрос на демократизацию. Это, на самом деле, большая сила. Это не та ситуация, когда ничего нельзя сделать.
Речь не о личных взаимоотношениях, о каких-то личных благах, я, в принципе, вполне мог договориться и с господином Кокойты в свое время, если бы думал только о своем личном благе. Речь о том, что в данной ситуации я как раз вижу момент, когда реально можно закрепить те демократические посылы, которые у нас проявились, и дальше пытаться развить их. Конечно, будет сопротивление со стороны определенной части чиновничества, в этом нет никаких сомнений, но это не то сопротивление, которое нельзя преодолеть. Тем более что у меня достаточно тесный контакт с президентом Тибиловым, и я знаю его мнение по этим вопросам. А в условиях сильной президентской республики мнение президента в этой ситуации является очень важным и определяющим.
Мурат Гукемухов: Означает ли это, что скоро в Южной Осетии появится пресс-служба президента, куда можно будет позвонить, получить ответы на вопросы?
Вячеслав Гобозов: Я сейчас на вопрос о пресс-службе президента не хочу отвечать, но могу сказать другое, что в Государственном комитете информации и печати будет служба, у которой можно будет получить ответы на любые вопросы. Если в тот момент мы их не будем знать, мы приложим силы, чтобы их узнать и сообщить.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Мурат Гукемухов: Вячеслав, в одном из ваших выступлений вы заявили, что свобода слова для вас является базовой ценностью демократического общества. О какой свободе слова в республике можно говорить, если в Южной Осетии нет свободной прессы?
Вячеслав Гобозов: Действительно, большинство газет государственные, независимые средства массовой информации выходят изредка, но тут нужно учитывать специфику условий, в которых последние 20 лет находилась Южная Осетия. Постоянная война, авторитарный режим, который в результате нее сложился, – все это отнюдь не способствовало развитию негосударственных средств массовой информации. С другой стороны, должна быть определенная финансово-экономическая составляющая для реального развития негосударственных средств массовой информации. Государство сегодня не запрещает, не чинит препятствий для того, чтобы регистрировались, развивались негосударственные средства массовой информации в Южной Осетии. Однако особого всплеска в этой сфере не произошло. Ну, появилась партийная газета, продолжает выходить газета Тимура Цховребова "XXI век", и это практически все.
К сожалению, в ситуации, когда экономика республики пока еще находится в плачевном состоянии, когда нет соответствующих бизнес-групп со своими интересами, нет развитого среднего класса, – нет и социального заказа этих групп на создание средств массовой информации, выражающих их точку зрения. Поэтому в данных условиях, к сожалению, это отражение той социально-экономической ситуации, которая на сегодняшний день у нас существует. Если какие-то экономические проекты будут успешно реализовываться, то, я думаю, появление и развитие негосударственного сектора в сфере средств массовой информации станет объективной реальностью. Конечно, у государственных средств массовой информации есть своя определенная специфика, есть государственная информационная политика, проведение которой, хочет того кто-то или нет, обеспечивается именно через государственные средства массовой информации. Но даже в этих рамках, я уверен, есть достаточные условия для того, чтобы высказывались различные мнения, а не только одна-единственная правильная позиция, кем-то сформулированная.
Мурат Гукемухов: Вячеслав, может быть, та часть средств, которую сегодня югоосетинское правительство тратит на государственные средства массовой информации, могла в виде грантов пойти на создание независимой прессы?
Вячеслав Гобозов: Я думаю, что это как раз одно из тех предложений, которые имеют право на жизнь. Просто для этого нужно разработать определенные условия. Давайте будем реалистами. Если государство дает деньги на что-то, оно дает их под конкретные задачи, которые выгодны, прежде всего, самому государству. Поэтому для того, чтобы это не превратилось в фикцию, скажем, те же негосударственные средства массовой информации, которые завтра получали бы грант от государства, в итоге не превратились бы в плохое подобие государственных средств массовой информации. Для этого, конечно, нужны, во-первых, очень четкие правила выделения этих грантов – под какие цели и зачем. Во-вторых, для этого нужен достаточно серьезный общественный контроль. Это система, которую стоило бы разработать, но она, к сожалению, пока еще будущего периода.
Мурат Гукемухов: Есть и другая проблема со свободой слова. В Южной Осетии фактически отсутствует традиция свободного высказывания в обществе. Такое ощущение, что здесь законсервирован такой советский дух.
Вячеслав Гобозов: Здесь я позволю с вами коренным образом не согласиться. На самом деле я, как человек, как депутат первого парламента Южной Осетии, как человек, который стоял у истоков, видел и непосредственно участвовал в этих процессах с самого начала, могу сказать, что, наоборот, демократические основы были изначально заложены при строительстве нашей республики. Первый парламент и общественно-политическая ситуация того времени отличались очень серьезным демократическим посылом. Наш первый парламент был действительно площадкой для дискуссий. Дискуссии бывали очень жаркими, хотя это были не самые легкие годы, тем не менее, именно тогда у нас в обществе шло обсуждение всех проблем, которые волновали республику.
Это потом "краник" начал постепенно затягиваться и, к сожалению, начали выдавливаться все, кто думал не так, как думает руководство, – это начиналось еще при президенте Людвиге Чибирове и приобрело законченный характер при Эдуарде Кокойты, когда практически любое инакомыслие было под запретом и чревато очень большими неприятностями. Но эти люди и традиции, которые закладывались еще тогда, никуда не делись. Их загнали в угол. Часть носителей этих традиций вынуждена была уехать. Но, как показали события ноября 2011 года, народ Южной Осетии отнюдь не забыл демократических традиций и не превратился в управляемую толпу, быдло, которым можно руководить пожизненно. На самом деле традиции, которые мы заложили еще тогда, когда начиналась наша страна, дали о себе знать в ноябре 2011 года.
Мурат Гукемухов: Есть две разные точки зрения по поводу событий 2011 года. Одни говорят, что да, это результат серьезного запроса общества на демократические реформы и преобразования. Есть и другая точка зрения, что это такой запрос на справедливость власти при распределении благ. Это уже не одно и то же.
Вячеслав Гобозов: Это не совсем одно и то же, но это как раз та ситуация, когда одно совершенно не исключает другое. Потому что запрос на демократизацию, в принципе, во многом предполагает и запрос на справедливость. Как показывает практика, именно в условиях авторитаризма, удушения всего и вся справедливость отходит на второй, третий и десятый план. Я не думаю, что одно в данной ситуации исключает другое. События 2011 года важны еще тем, что они дали понять власти, что статья 1-я Конституции Республики Южная Осетия, которая гласит, что единственным источником власти является народ Южной Осетии, отнюдь не является декларацией. Для меня это очень важно. При всех тех различных оттенках, – то негативных, то позитивных, – которые эти события принесли.
Мурат Гукемухов: Вы выступили против поиска предателей в обществе, т.н. охоты на ведьм. Но это тоже югоосетинская традиция последних двух десятилетий. Демократия предполагает, что никто не враг, просто люди по-разному представляют себе благо для своего общества. Возможно ли, что в Южной Осетии появятся обсуждения тем, которые выходят за рамки сегодняшней, очень узкой дискуссионной площадки? Например, очень трудно себе представить, что в Южной Осетии какой-нибудь человек скажет: знаете, наверное, нам нужно вернуться к диалогу с Грузией, подумать, как строить вместе свое будущее. Мне, например, трудно себе представить, что он не будет восприниматься как враг, а будет восприниматься просто как человек со свободным мнением.
Вячеслав Гобозов: Мне это тоже очень трудно представить, и не потому, что кто-то будет бояться того, что государство будет его преследовать. 20 лет постоянной агрессии Грузии в Южной Осетии создали ситуацию, когда появление таких людей, которые будут говорить, что мы сегодня за то, чтобы войти в состав Грузии, появление таких осетин просто невозможно даже в сумасшедшем доме. Еще в самом начале, когда начинались наши события, мы очень часто говорили: как можно было после геноцида 1920 года осетинским большевикам согласиться в этой ситуации остаться в Советской Грузии? Это тот самый исторический урок для нас, который исключает любую возможность вменяемому и даже невменяемому осетину высказывать идею остаться в составе Грузии, если, конечно, этот человек не живет в Грузии и только номинально не является осетином. Любой из нас, кто думает о будущем своих детей, скажет вам, что это невозможно по определению, этого никогда не будет. Тут дело даже не в шпиономании, не в том, что кто-то будет кого-то преследовать.
Мурат Гукемухов: Вячеслав, раз уж вы вспомнили об осетинах, живущих в Грузии. Нужна ли какая-то дискуссия, какой-то формат общения между осетинами, живущими в Южной Осетии, и осетинской диаспорой в Грузии, которая лояльно относится к грузинской власти?
Вячеслав Гобозов: Осетины, живущие в Грузии, являются такими же осетинами и Южная Осетия как государство не может игнорировать их. Я думаю, что какие-то формы диалога между Южной Осетией и осетинской диаспорой в Грузии должны быть. Дело даже не в том, лояльны они к Грузии или нет, а в том, что у них есть определенные запросы национально-культурного характера и, естественно, эти запросы во многом могут решаться именно через Республику Южная Осетия, через Северную Осетию и т.д.
Мурат Гукемухов: Но при этом, судя по вашим словам, они будут осуществляться в каком-то очень неформальном и закрытом от грузинской власти формате.
Вячеслав Гобозов: Тут все будет зависеть от того, как нынешняя грузинская власть будет относиться к вопросам национально-культурного развития осетин, живущих сегодня в Грузии. Если они будут продолжать политику предыдущей власти на всестороннюю ассимиляцию, на то, чтобы осетины как можно быстрее забыли о том, что они осетины, и максимум, что у них оставалось бы, – это осетинские фамилии, а иногда и не оставались, то, конечно, с этой грузинской властью нам говорить будет не о чем. Если будет выбран демократический, нормальный вариант, когда в Грузии, в которой помимо осетин проживает очень много национальных меньшинств, они получат реальные возможности для своего национально-культурного развития, то это, во-первых, во многом улучшит обстановку вокруг осетино-грузинских отношений, а, во-вторых, есть определенные базовые принципы, на которых Южная Осетия готова строить межгосударственные отношения с Грузией и другими государствами. Если эти политические принципы будут осуществляться, я думаю, вопросы национально-культурного характера, в том числе вопросы осетино-грузинского общения, будут решаться легче.
Мурат Гукемухов: Мы много слышали о новой программе социально-экономического развития, о новых концепциях развития югоосетинской государственности, но мы никогда их не видели в виде опубликованного документа. Складывается ощущение, что сохраняется нежелание югоосетинских чиновников быть открытыми перед обществом, посвящать его в свои планы. В этой связи вопрос: вы много говорите об открытости, о свободе слова, а нужно ли это современной югоосетинской власти? Кроме того, что она декларирует свою открытость, является ли она таковой?
Вячеслав Гобозов: По моему мнению, чиновник, даже в очень демократической стране, больше настроен быть закрытым от той же прессы и общества, чем открытым. Это свойство чиновника, которое доставляем ему меньше беспокойств. Естественно, очень многие югоосетинские чиновники не являются исключением. К тому же, если учесть, что наше общество только начало уходить от авторитарных тенденций, когда чиновники были абсолютно закрытой кастой, когда можно было только их хвалить и ни в коем случае не ругать, конечно, эти комфортные условия они забыть не могут. В этих комфортных условиях им было бы лучше жить. Но, с другой стороны, есть и понимание более разумной части государственного аппарата и служащих, того, что этот путь – тупиковый. В конечном итоге такой путь лакировки действительности, отгораживания заканчивается, в лучшем случае, площадью. В худшем – еще более тяжелыми последствиями.
Почему я об этом говорю? Честно говоря, я бы не от каждого принял предложение возглавить Госкомитет информации и печати. То, что это предложение мне сделал Леонид Тибилов, человек, с которым я много лет работал и которого достаточно хорошо знаю, и его позицию достаточно хорошо знаю, и он, кстати, мою позицию по этим вопросам хорошо знает, – это для меня было решающим аргументом. Я вижу, что у президента есть полное понимание того, что необходима открытость власти, чтобы общество знало о тех или иных проблемах, которые существуют, о том, как их пытаются решать. Необходимо, чтобы была конструктивная критика.
Мурат Гукемухов: Когда вас назначали на должность руководителя Государственного комитета информации и печати, многие наши общие знакомые говорили: "Нам жаль Гобозова, ему все равно ничего не дадут сделать. Его пригласили, чтобы облагородить фасад власти на какое-то время, но не более того. И, как это уже бывало, его потом, что называется, сольют". Как вы относитесь к такому мнению?
Вячеслав Гобозов: Давайте начнем с того, что такого не бывало вообще, чтобы меня слили. Если не брать первый парламент нашей республики, все знают, что у меня были достаточно сложные отношения с Людвигом Чибировым, и когда он мне предложил войти в переговорный процесс, я согласился, потому что это была та сфера, где я видел приложение своей силы. Несмотря на то, что наши сложные отношения стали отнюдь не безоблачными, все то, что я хотел, как я видел этот переговорный процесс, как я считал нужным в нем участвовать, я в нем участвовал и делал. Что касается данного момента, уже хорошо, что есть общественный запрос на демократизацию. Это, на самом деле, большая сила. Это не та ситуация, когда ничего нельзя сделать.
Речь не о личных взаимоотношениях, о каких-то личных благах, я, в принципе, вполне мог договориться и с господином Кокойты в свое время, если бы думал только о своем личном благе. Речь о том, что в данной ситуации я как раз вижу момент, когда реально можно закрепить те демократические посылы, которые у нас проявились, и дальше пытаться развить их. Конечно, будет сопротивление со стороны определенной части чиновничества, в этом нет никаких сомнений, но это не то сопротивление, которое нельзя преодолеть. Тем более что у меня достаточно тесный контакт с президентом Тибиловым, и я знаю его мнение по этим вопросам. А в условиях сильной президентской республики мнение президента в этой ситуации является очень важным и определяющим.
Мурат Гукемухов: Означает ли это, что скоро в Южной Осетии появится пресс-служба президента, куда можно будет позвонить, получить ответы на вопросы?
Вячеслав Гобозов: Я сейчас на вопрос о пресс-службе президента не хочу отвечать, но могу сказать другое, что в Государственном комитете информации и печати будет служба, у которой можно будет получить ответы на любые вопросы. Если в тот момент мы их не будем знать, мы приложим силы, чтобы их узнать и сообщить.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
