На окраине столице, в районе Дигоми, неподалеку от навевающих смертельную тоску серых бетонных гаражей, притаились два ржавых автобуса. Их бы сдать в пункт приема металлолома, да они – отжившие свой век – понадобились людям.
Десятый год подряд в этих автобусах живет большая семья Байрама Курадзе. Там они не только спят и едят, но даже умудряются принимать гостей.
"Этот автобус называется "полевая студия режиссера", – рассказывает мне Байрам, хозяин дома на колесах. – Вот здесь большие аппараты стояли, видите, даже следы от рельсов. Вот тут какие-то проекторы были. Но все это до нас было уничтожено, конечно, еще во время заварушки с "Мхедриони".
Этому все еще бежевому (времени не удалось полностью уничтожить цвет) автобусу модели "Тонваген" без малого полсотни лет. О его прежнем предназначении сегодня напоминает лишь потертая надпись снаружи "Кино". Там, где раньше стоял монтажный стол, теперь расположились две самодельные деревянные кровати. Окна зашторены. Операторскую превратили в кухню с металлической печкой "буржуйкой" в центре.
Вначале Байрам не мог себе даже представить, что эта древняя жестянка станет его домом. Он работал водителем грузовиков, которые использовались для выездных киносъемок. База находилась поблизости. Иногда, умаявшись в течение рабочего дня, Байрам оставался ночевать в одной из развалюх. Позже перенес сюда часть личных вещей и стал задерживаться в автобусе все чаще. А через пару лет сюда перекочевала и семья – жена Иамзе, трое детей с невесткой и двумя внуками.
"Мы решили, что пару лет тут поработаем, может, и купим что-то дешевое. Но жизнь так пошла, что чем дальше, тем все хуже становилось. А в 2008 году, как началась эта война, все пошло к чертовой матери. Все те копейки, что до этого скопили, ушли на одежду и еду. Так больше на ноги встать и не смогли", – объясняет мне Байрам.
У него нет постоянного места работы, но он не сидит на одном месте. Руки Байрама от мазута черные, как уголь: последнее время он подрабатывает ремонтом автомобилей.
Единственный постоянный доход – это пособие, которое государство выдает социально необеспеченным гражданам страны. Каждый месяц семья получает около 300 лари. Этих денег с трудом хватает на еду. Если кому-то из членов семьи, не дай Бог, случится приболеть, все деньги уходят на лечение. А подхватить простуду в продуваемом всеми ветрами железном жилище – проще простого.
"Если сквозняка дома не будет, тут такой запах установится... Вот посмотрите, пол уже весь сгнил. Эта машина ведь старше меня возрастом. А снизу там уже что-то вроде болотца. Поэтому у нас окна приоткрыты", – Байрам с большой неохотой отвечает на мои расспросы про условия жизни. Говорит, что не привык жаловаться.
У него никогда не было своей крыши над головой. Байрам – потомок месхетинцев, депортированных в 1944 году из Грузии в Ферганский район Узбекистана.
Сам он родился в Саатлинском районе Азербайджана, куда его отцу разрешили переселиться в 60-е годы. Но и там его родные не задержались, переехали сначала в село Псыкон в Кабардино-Балкарии, а в 70-е годы – в село Насакирали в Западной Грузии. Там до сих пор компактно проживают месхетинцы.
Байрам вырос в большой, но очень бедной семье. Специального образования никто из его восьми братьев и сестер получить не смог. Байрам подрабатывал то там, то здесь водителем, автомастером, а порой и переводчиком с турецкого языка.
За годы, проведенные на родине, Байраму не раз приходилось доказывать окружающим, что он – "свой", грузин. Многие местные, признается он, продолжают считать месхетинцев чужаками только потому, что они – мусульмане.
"У каждого народа есть своя история, есть своя культура. Вот, например, показывают концерт народных танцев и плясок. Нет ни одного месхетинского танца, ни одной месхетинской песни... – возмущается Байрам. – Если вы спросите меня, кто такие месхи, я отвечу, что в истории так называют одно из грузинских племен. Но не турки же они, у них ведь совсем другая история!"
Некоторые родственники Байрама сумели воплотить мечту предков и вернулись на исконные земли месхетинцев в Самцхе-Джавахети. Сам он сомневается, что ему когда-либо удастся это сделать. Цены на жилье и землю в селе его предков близ города Абастумани в разы выше, чем, например, в центральной Грузии.
Байрам иногда туда ездит, чтобы посидеть и подумать, глядя на руины архитектурных памятников, крепостей и других заброшенных построек. Их вид, признается Байрам, дает ему веру в то, что годы, проведенные им в Грузии, пусть даже в крайней нужде, прошли не зря и ему удалось внести пусть крошечную, но свою лепту в процесс восстановления исторической справедливости.
"Я не то что думаю о высоких идеях. Я просто чувствую, что что-то принадлежало моему народу, это культура моего народа. Кто-то должен быть всему этому хозяином, и кто-то должен что-то на счет этого сказать. Я в таких условиях, что сделать этого уже не смогу. Но я сделал все для того, чтобы дать возможность жить здесь тем ребятам, которые решатся сюда вернуться".
Четыре года назад Байрам отверг ислам, чтобы принять христианство. Вместе с ним крестилась и его супруга Иамзе. Они познакомились 11 лет назад и, не разводя турусы на колесах, почти сразу решили связать себя узами брака:
"Я ей, значит, предложение сделал, и она согласилась. А в нашем возрасте некогда уже в любви объясняться. "Выйдешь за меня замуж?" – говорю, а она: "Выйду!" – смеется Байрам.
Иамзе улыбается в ответ. Она говорит, что за все эти годы ни разу не пожалела о своем решении. Супруги утверждают, что нищета их семейному счастью не помеха, оно расцветает даже в жестяном автобусе.
"Я же тебе говорю: нам для полного счастья не хватает только собственного дома, больше ничего. Вот вы придете к нам через пару лет, когда у нас будет собственный двор, и сами увидите", – провожая меня, почти уверенно говорит Байрам.
Десятый год подряд в этих автобусах живет большая семья Байрама Курадзе. Там они не только спят и едят, но даже умудряются принимать гостей.
"Этот автобус называется "полевая студия режиссера", – рассказывает мне Байрам, хозяин дома на колесах. – Вот здесь большие аппараты стояли, видите, даже следы от рельсов. Вот тут какие-то проекторы были. Но все это до нас было уничтожено, конечно, еще во время заварушки с "Мхедриони".
Этому все еще бежевому (времени не удалось полностью уничтожить цвет) автобусу модели "Тонваген" без малого полсотни лет. О его прежнем предназначении сегодня напоминает лишь потертая надпись снаружи "Кино". Там, где раньше стоял монтажный стол, теперь расположились две самодельные деревянные кровати. Окна зашторены. Операторскую превратили в кухню с металлической печкой "буржуйкой" в центре.
Вначале Байрам не мог себе даже представить, что эта древняя жестянка станет его домом. Он работал водителем грузовиков, которые использовались для выездных киносъемок. База находилась поблизости. Иногда, умаявшись в течение рабочего дня, Байрам оставался ночевать в одной из развалюх. Позже перенес сюда часть личных вещей и стал задерживаться в автобусе все чаще. А через пару лет сюда перекочевала и семья – жена Иамзе, трое детей с невесткой и двумя внуками.
"Мы решили, что пару лет тут поработаем, может, и купим что-то дешевое. Но жизнь так пошла, что чем дальше, тем все хуже становилось. А в 2008 году, как началась эта война, все пошло к чертовой матери. Все те копейки, что до этого скопили, ушли на одежду и еду. Так больше на ноги встать и не смогли", – объясняет мне Байрам.
У него нет постоянного места работы, но он не сидит на одном месте. Руки Байрама от мазута черные, как уголь: последнее время он подрабатывает ремонтом автомобилей.
Единственный постоянный доход – это пособие, которое государство выдает социально необеспеченным гражданам страны. Каждый месяц семья получает около 300 лари. Этих денег с трудом хватает на еду. Если кому-то из членов семьи, не дай Бог, случится приболеть, все деньги уходят на лечение. А подхватить простуду в продуваемом всеми ветрами железном жилище – проще простого.
"Если сквозняка дома не будет, тут такой запах установится... Вот посмотрите, пол уже весь сгнил. Эта машина ведь старше меня возрастом. А снизу там уже что-то вроде болотца. Поэтому у нас окна приоткрыты", – Байрам с большой неохотой отвечает на мои расспросы про условия жизни. Говорит, что не привык жаловаться.
У него никогда не было своей крыши над головой. Байрам – потомок месхетинцев, депортированных в 1944 году из Грузии в Ферганский район Узбекистана.
Сам он родился в Саатлинском районе Азербайджана, куда его отцу разрешили переселиться в 60-е годы. Но и там его родные не задержались, переехали сначала в село Псыкон в Кабардино-Балкарии, а в 70-е годы – в село Насакирали в Западной Грузии. Там до сих пор компактно проживают месхетинцы.
Байрам вырос в большой, но очень бедной семье. Специального образования никто из его восьми братьев и сестер получить не смог. Байрам подрабатывал то там, то здесь водителем, автомастером, а порой и переводчиком с турецкого языка.
За годы, проведенные на родине, Байраму не раз приходилось доказывать окружающим, что он – "свой", грузин. Многие местные, признается он, продолжают считать месхетинцев чужаками только потому, что они – мусульмане.
"У каждого народа есть своя история, есть своя культура. Вот, например, показывают концерт народных танцев и плясок. Нет ни одного месхетинского танца, ни одной месхетинской песни... – возмущается Байрам. – Если вы спросите меня, кто такие месхи, я отвечу, что в истории так называют одно из грузинских племен. Но не турки же они, у них ведь совсем другая история!"
Некоторые родственники Байрама сумели воплотить мечту предков и вернулись на исконные земли месхетинцев в Самцхе-Джавахети. Сам он сомневается, что ему когда-либо удастся это сделать. Цены на жилье и землю в селе его предков близ города Абастумани в разы выше, чем, например, в центральной Грузии.
Байрам иногда туда ездит, чтобы посидеть и подумать, глядя на руины архитектурных памятников, крепостей и других заброшенных построек. Их вид, признается Байрам, дает ему веру в то, что годы, проведенные им в Грузии, пусть даже в крайней нужде, прошли не зря и ему удалось внести пусть крошечную, но свою лепту в процесс восстановления исторической справедливости.
"Я не то что думаю о высоких идеях. Я просто чувствую, что что-то принадлежало моему народу, это культура моего народа. Кто-то должен быть всему этому хозяином, и кто-то должен что-то на счет этого сказать. Я в таких условиях, что сделать этого уже не смогу. Но я сделал все для того, чтобы дать возможность жить здесь тем ребятам, которые решатся сюда вернуться".
Четыре года назад Байрам отверг ислам, чтобы принять христианство. Вместе с ним крестилась и его супруга Иамзе. Они познакомились 11 лет назад и, не разводя турусы на колесах, почти сразу решили связать себя узами брака:
"Я ей, значит, предложение сделал, и она согласилась. А в нашем возрасте некогда уже в любви объясняться. "Выйдешь за меня замуж?" – говорю, а она: "Выйду!" – смеется Байрам.
Иамзе улыбается в ответ. Она говорит, что за все эти годы ни разу не пожалела о своем решении. Супруги утверждают, что нищета их семейному счастью не помеха, оно расцветает даже в жестяном автобусе.
"Я же тебе говорю: нам для полного счастья не хватает только собственного дома, больше ничего. Вот вы придете к нам через пару лет, когда у нас будет собственный двор, и сами увидите", – провожая меня, почти уверенно говорит Байрам.
