Тбилисский городской суд продолжает рассмотрение дела бывшего министра внутренних дел Вано Мерабишвили. Его обвиняют в превышении полномочий при разгоне акции 26 мая 2011 года. Кульминационным моментом процесса стало появление в зале суда главного организатора манифестации Нино Бурджанадзе.
Судебный процесс начался с потасовки между сторонниками Мерабишвили и Бурджанадзе. Не испугавшись необычных для Тбилиси морозов, они как по команде выстроились в два ряда перед зданием суда, развернули плакаты и начали весьма энергично поносить друг друга. Эмоциональный накал и характер взаимных оскорблений были такими, что, казалось, в любой момент перебранка может перерасти в масштабную драку. Но полицейский наряд, разделивший оппонентов, не позволил событиям пойти по наихудшему сценарию. Обошлось задержанием одного из участников.
Аналогичная атмосфера сложилась и в зале суда. Там впервые за долгие годы заклятые враги – представители прошлого правительства и пострадавшие во время разгона акции 26 мая – столкнулись фактически нос к носу. Судья пообещала закрыть заседание, если публика продолжит перебранку в зале суда.
Нино Бурджанадзе давно ждала этого дня. Все последние годы она добивалась расследования разгона акции 26 мая. Экс-спикер парламента уверенно вошла в зал суда, встала у трибуны и, не обращая внимание на проклятия, которыми вполголоса ее осыпали «националы», стала чеканить слово за словом.
Впервые за все эти годы Бурджанадзе заявила, что она была против того, чтобы ее сторонники оставались на пространстве перед старым зданием парламента, где 26 мая было намечено проведение парада в честь 20-летия независимости Грузии. На таком варианте настояли ее соратники. Бурджанадзе была вынуждена с этим согласиться. Но она даже в страшном сне не могла себе представить, что против мирной демонстрации будет применена столь непропорциональная полицейская сила.
«Акцию решили разогнать не для того, чтобы освободить место для проведения парада, – говорила Бурджанадзе. – Как позже признался (Каха) Бендукидзе, и это повторяли и другие их активные сторонники, акцию следовало разогнать с показательной жестокостью, чтобы никому не было повадно протестовать против той власти».
Какими могут быть последствия, Бурджанадзе поняла лишь за несколько минут до начала разгона. Она позвонила Патриарху, умоляя его уговорить власть отложить начало силовой акции хотя бы на пару часов, чтобы она могла увести людей с центрального проспекта. Но Илию II не послушали, сказала Бурджанадзе.
Она попыталась оправдаться за то, что сама поспешила покинуть место бойни, а также за смерть полицейского, который, по версии следствия, в ту ночь нашел свою смерть под колесами ее автомобиля. Бурджанадзе уверена, что, задержись она на проспекте еще несколько минут, ее бы убили – приказ о расправе над ней дал лично Саакашвили:
«У них было задание: любой ценой добраться до Бурджанадзе, избить ее, бросить ее лицом на землю, как это (в августе 2008 года в Гори) произошло с их президентом», – эти слова прозвучали буквально под аккомпанемент зубовного скрежета «националов».
Бурджанадзе много и в деталях рассказывала о войне пятилетней давности. Боевые действия, по ее словам, грузинские власти собирались развернуть в Абхазии, а не Южной Осетии. В апреле 2008 года ей довелось стать свидетелем обсуждения плана будущей войны.
«Эти люди так ни разу и не удосужились извиниться за то, что случилось в стране в 2008 году. Ни разу президент Грузии не произнес слова о том, что он ошибся, не смог уберечь страну от войны, за что просит прощения у людей. Мало ли, может, мы бы его простили…» – это заявление Бурджанадзе сделала, обратив свой взгляд на Мерабишвили.
Вместо бывшего министра внутренних дел, заявила она, на скамье подсудимых должен сидеть Михаил Саакашвили. Именно он, а не Мерабишвили, обязан ответить за разгон 26 мая и другие трагические моменты новейшей истории Грузии.
На Вано Мерабишвили соображения Бурджанадзе никакого впечатления, похоже, не произвели. Ее двухчасовую исповедь он слушал рассеянно, с трудом подавляя зевоту.
За девять месяцев, проведенных в тюрьме, генсек «Нацдвижения» сильно изменился. Он осунулся и поседел. Правда, похоже, чувство юмора ему не изменило: перед началом процесса он распахнул пиджак и продемонстрировал соратникам талию. Двигая бедрами из стороны в сторону, он похвастался, что сбросил с десяток килограмм в тюрьме. «Националы» громко смеялись.
«Я хочу поблагодарить госпожу Нино за то, что она сумела все здесь высказать, раскрыть свои реальные цели, которые ею двигали во время акции, – сказал он в конце процесса. – Если этому будет дана объективная оценка, думаю, моей защите очень пригодятся ее показания. За это ей спасибо!»
Бурджанадзе покидала зал суда в приподнятом настроении. Уже выходя, она бросила, что ей жалко смотреть на то, как закончил Мерабишвили.
«Ведь его имя могли вписать в историю страны золотыми буквами!» – после этих слов за экс-спикером закрылись двери.
Судебный процесс начался с потасовки между сторонниками Мерабишвили и Бурджанадзе. Не испугавшись необычных для Тбилиси морозов, они как по команде выстроились в два ряда перед зданием суда, развернули плакаты и начали весьма энергично поносить друг друга. Эмоциональный накал и характер взаимных оскорблений были такими, что, казалось, в любой момент перебранка может перерасти в масштабную драку. Но полицейский наряд, разделивший оппонентов, не позволил событиям пойти по наихудшему сценарию. Обошлось задержанием одного из участников.
Аналогичная атмосфера сложилась и в зале суда. Там впервые за долгие годы заклятые враги – представители прошлого правительства и пострадавшие во время разгона акции 26 мая – столкнулись фактически нос к носу. Судья пообещала закрыть заседание, если публика продолжит перебранку в зале суда.
Нино Бурджанадзе давно ждала этого дня. Все последние годы она добивалась расследования разгона акции 26 мая. Экс-спикер парламента уверенно вошла в зал суда, встала у трибуны и, не обращая внимание на проклятия, которыми вполголоса ее осыпали «националы», стала чеканить слово за словом.
Впервые за все эти годы Бурджанадзе заявила, что она была против того, чтобы ее сторонники оставались на пространстве перед старым зданием парламента, где 26 мая было намечено проведение парада в честь 20-летия независимости Грузии. На таком варианте настояли ее соратники. Бурджанадзе была вынуждена с этим согласиться. Но она даже в страшном сне не могла себе представить, что против мирной демонстрации будет применена столь непропорциональная полицейская сила.
«Акцию решили разогнать не для того, чтобы освободить место для проведения парада, – говорила Бурджанадзе. – Как позже признался (Каха) Бендукидзе, и это повторяли и другие их активные сторонники, акцию следовало разогнать с показательной жестокостью, чтобы никому не было повадно протестовать против той власти».
Какими могут быть последствия, Бурджанадзе поняла лишь за несколько минут до начала разгона. Она позвонила Патриарху, умоляя его уговорить власть отложить начало силовой акции хотя бы на пару часов, чтобы она могла увести людей с центрального проспекта. Но Илию II не послушали, сказала Бурджанадзе.
Она попыталась оправдаться за то, что сама поспешила покинуть место бойни, а также за смерть полицейского, который, по версии следствия, в ту ночь нашел свою смерть под колесами ее автомобиля. Бурджанадзе уверена, что, задержись она на проспекте еще несколько минут, ее бы убили – приказ о расправе над ней дал лично Саакашвили:
«У них было задание: любой ценой добраться до Бурджанадзе, избить ее, бросить ее лицом на землю, как это (в августе 2008 года в Гори) произошло с их президентом», – эти слова прозвучали буквально под аккомпанемент зубовного скрежета «националов».
Бурджанадзе много и в деталях рассказывала о войне пятилетней давности. Боевые действия, по ее словам, грузинские власти собирались развернуть в Абхазии, а не Южной Осетии. В апреле 2008 года ей довелось стать свидетелем обсуждения плана будущей войны.
«Эти люди так ни разу и не удосужились извиниться за то, что случилось в стране в 2008 году. Ни разу президент Грузии не произнес слова о том, что он ошибся, не смог уберечь страну от войны, за что просит прощения у людей. Мало ли, может, мы бы его простили…» – это заявление Бурджанадзе сделала, обратив свой взгляд на Мерабишвили.
Вместо бывшего министра внутренних дел, заявила она, на скамье подсудимых должен сидеть Михаил Саакашвили. Именно он, а не Мерабишвили, обязан ответить за разгон 26 мая и другие трагические моменты новейшей истории Грузии.
На Вано Мерабишвили соображения Бурджанадзе никакого впечатления, похоже, не произвели. Ее двухчасовую исповедь он слушал рассеянно, с трудом подавляя зевоту.
За девять месяцев, проведенных в тюрьме, генсек «Нацдвижения» сильно изменился. Он осунулся и поседел. Правда, похоже, чувство юмора ему не изменило: перед началом процесса он распахнул пиджак и продемонстрировал соратникам талию. Двигая бедрами из стороны в сторону, он похвастался, что сбросил с десяток килограмм в тюрьме. «Националы» громко смеялись.
«Я хочу поблагодарить госпожу Нино за то, что она сумела все здесь высказать, раскрыть свои реальные цели, которые ею двигали во время акции, – сказал он в конце процесса. – Если этому будет дана объективная оценка, думаю, моей защите очень пригодятся ее показания. За это ей спасибо!»
Бурджанадзе покидала зал суда в приподнятом настроении. Уже выходя, она бросила, что ей жалко смотреть на то, как закончил Мерабишвили.
«Ведь его имя могли вписать в историю страны золотыми буквами!» – после этих слов за экс-спикером закрылись двери.
