Бидзина Иванишвили, в течение нескольких месяцев отдохнув от публики, – и дав ей отдохнуть от собственной персоны, – выполнил свое обещание и презентовал себя как активиста гражданского общества. Однако его первая пресс-конференция в новом качестве мало отличалась от его же выступлений в ранге премьера: он защищал «свое» правительство и поносил оппозицию, а пофилософствовать на общие темы Иванишвили любил и раньше.
Практически все комментаторы сделали один вывод: не имеющий государственных постов миллиардер остается самым влиятельным политиком в стране и фактически способен направлять действия властей. Мы не знаем, насколько часто и в какой форме он общается со своими министрами, хотя новый гражданский активист не отрицал, что коммуникация имеет место. Лично мне интуиция подсказывает, что он дает своим ребятам показать себя, вмешиваясь лишь в особо важных для него случаях. Но об этом можно лишь гадать.
Самым интересным в его выступлении оказалось замечание о Грузинской православной церкви. По его словам, и у церкви есть проблемы, и критика по отношению к ней и лично к Патриарху не должна быть табу. В частности, он не согласился с мнением Патриарха Илии, согласно которому использование суррогатных матерей и зачатие методом in vitro неприемлемо, а у родившихся таким образом детей «будут проблемы».
В грузинском обществе критика церкви все более становится обычным делом. Указанное высказывание Патриарха вызвало бурю возмущения, особенно в социальных сетях. Однако в глазах большинства церковь остается самым авторитетным институтом в стране. Большинство все еще признает некое разделение властей: правительству принадлежит власть политическая, но моральная власть – у церкви. А раз политики зависят от поддержки общества, они, по крайней мере до самого последнего времени, избегали публично ее критиковать. Преодолевать табу предстоит именно им.
Проамериканского Саакашвили дружно считали врагом церкви, но публично он постоянно делал ей реверансы и старался задобрить подачками из бюджета. Ни он, ни кто-либо из его соратников никогда не решился бы публично сказать то, что сказал Иванишвили. «Националы» впервые осмелились открыто пойти наперекор воли церкви лишь летом 2011 года, когда разрешили другим конфессиям регистрироваться как субъектам публичного права. Возможно, именно эта ссора с церковью стала одной из главных причин их поражения на выборах.
Почему же Иванишвили осмелился сказать то, что сказал? Часть объяснения может быть в том, что он формально отошел от политики и у него больше свободы самовыражаться. Но он не может не понимать, что его публичные заявления воспринимаются как целевые указания его партии. Самое главное, что это не только заявления. Новая власть реально предпринимает шаги, на которые безбожные западники из «националов» не осмеливались. При ней, несмотря на открытое противостояние церкви, был установлен первый в Грузии минарет (правительство сначала срезало его под смешным предлогом, но затем вернуло на место). Декларировано, что государство будет помогать не только доминирующей церкви, но и нескольким другим: выбор церквей неубедителен, но само признание того, что поддержка государства полагается не только православной церкви, достаточно революционно.
Парадокс и одновременно часть объяснения смелости Иванишвили в том, что те, кто критиковал Саакашвили за борьбу с православием и подрыв культурных корней, находятся в его коалиции и политически им пока некуда идти. Когда одна из либеральных членов парламента от «Мечты» осмелилась покритиковать церковь в социальных сетях, она получила гневную отповедь от собственных консервативных коллег: Патриарх неприкасаем. Иванишвили пошел гораздо дальше, но его критиковать никто из соратников не осмелился: кишка тонка. Более того, сам Патриарх Илия принял решение не реагировать на заявление Иванишвили, хотя отдельные священники-активисты уже стали катить на него бочку.
Но, кроме политической составляющей, заявление Иванишвили – как и в целом его «переход в гражданское общество» – можно интерпретировать как личную заявку на роль морального, а не только политического лидера, что неизбежно означает конфликт с церковью. Но как бы то ни было, само развитие событий позитивно. Пусть в собственно политической сфере система сдержек и противовесов не слишком работает, в Грузии намечается баланс между двумя патриархами. Возможно, это – специфически грузинский путь к либеральной демократии.
Практически все комментаторы сделали один вывод: не имеющий государственных постов миллиардер остается самым влиятельным политиком в стране и фактически способен направлять действия властей. Мы не знаем, насколько часто и в какой форме он общается со своими министрами, хотя новый гражданский активист не отрицал, что коммуникация имеет место. Лично мне интуиция подсказывает, что он дает своим ребятам показать себя, вмешиваясь лишь в особо важных для него случаях. Но об этом можно лишь гадать.
Самым интересным в его выступлении оказалось замечание о Грузинской православной церкви. По его словам, и у церкви есть проблемы, и критика по отношению к ней и лично к Патриарху не должна быть табу. В частности, он не согласился с мнением Патриарха Илии, согласно которому использование суррогатных матерей и зачатие методом in vitro неприемлемо, а у родившихся таким образом детей «будут проблемы».
В грузинском обществе критика церкви все более становится обычным делом. Указанное высказывание Патриарха вызвало бурю возмущения, особенно в социальных сетях. Однако в глазах большинства церковь остается самым авторитетным институтом в стране. Большинство все еще признает некое разделение властей: правительству принадлежит власть политическая, но моральная власть – у церкви. А раз политики зависят от поддержки общества, они, по крайней мере до самого последнего времени, избегали публично ее критиковать. Преодолевать табу предстоит именно им.
Проамериканского Саакашвили дружно считали врагом церкви, но публично он постоянно делал ей реверансы и старался задобрить подачками из бюджета. Ни он, ни кто-либо из его соратников никогда не решился бы публично сказать то, что сказал Иванишвили. «Националы» впервые осмелились открыто пойти наперекор воли церкви лишь летом 2011 года, когда разрешили другим конфессиям регистрироваться как субъектам публичного права. Возможно, именно эта ссора с церковью стала одной из главных причин их поражения на выборах.
Почему же Иванишвили осмелился сказать то, что сказал? Часть объяснения может быть в том, что он формально отошел от политики и у него больше свободы самовыражаться. Но он не может не понимать, что его публичные заявления воспринимаются как целевые указания его партии. Самое главное, что это не только заявления. Новая власть реально предпринимает шаги, на которые безбожные западники из «националов» не осмеливались. При ней, несмотря на открытое противостояние церкви, был установлен первый в Грузии минарет (правительство сначала срезало его под смешным предлогом, но затем вернуло на место). Декларировано, что государство будет помогать не только доминирующей церкви, но и нескольким другим: выбор церквей неубедителен, но само признание того, что поддержка государства полагается не только православной церкви, достаточно революционно.
Парадокс и одновременно часть объяснения смелости Иванишвили в том, что те, кто критиковал Саакашвили за борьбу с православием и подрыв культурных корней, находятся в его коалиции и политически им пока некуда идти. Когда одна из либеральных членов парламента от «Мечты» осмелилась покритиковать церковь в социальных сетях, она получила гневную отповедь от собственных консервативных коллег: Патриарх неприкасаем. Иванишвили пошел гораздо дальше, но его критиковать никто из соратников не осмелился: кишка тонка. Более того, сам Патриарх Илия принял решение не реагировать на заявление Иванишвили, хотя отдельные священники-активисты уже стали катить на него бочку.
Но, кроме политической составляющей, заявление Иванишвили – как и в целом его «переход в гражданское общество» – можно интерпретировать как личную заявку на роль морального, а не только политического лидера, что неизбежно означает конфликт с церковью. Но как бы то ни было, само развитие событий позитивно. Пусть в собственно политической сфере система сдержек и противовесов не слишком работает, в Грузии намечается баланс между двумя патриархами. Возможно, это – специфически грузинский путь к либеральной демократии.
