«Фейсбучные» абхазы ликуют: на закрытии Олимпиады в Сочи пела самая, наверное, известная абхазка в мире – оперная певица Хибла Герзмава. Как легко оказалось потушить их недовольство отсутствием даже малейшего упоминания о Кавказе на открытии Игр. Мгновенно испарились все аватарки с кровавой надписью – «Сочи». Будто их и не было. И будто не было крови.
Черкесов в Facebook в эти дни почему-то совсем не видно. Всего несколько постов: кто-то пишет о депортации чеченцев и ингушей в день годовщины трагических событий, кто-то – о ситуации на Украине. Об Олимпиаде лишь несколько строк в адыго-абхазской группе «Черкесский мир»:
«Не хочется ничего говорить о том, что было ясно с самого начала... Вывод один – если адыги и абаза хотят, чтобы с ними считались, надо быть в жизни, спорте, культуре, политике на ВЫСОТЕ – как гора Фишт и несравненная Хибла Герзмава...»
Об одном из прекраснейших сопрано современности я писать не берусь – на такой высоте уже работает особая магия, в которой я совсем не разбираюсь. Но вот гора Фишт, мне кажется, недостаточно высока. Каких бы осязаемых высот не достигли черкесы «в жизни, спорте, культуре», на церемониях открытия и закрытия этой Олимпиады о них бы не сказали ни слова. Политика – отдельная тема. Скажем кратко – не те в России нынче времена, чтобы появлялись князья Черкасские.
Есть такой термин, хорошо знакомый абхазским историкам и всем, кто изучал историю Абхазии, – «виновное население». После восстания 1877 года таковым было объявлено почти все население Гудаутского и Кодорского участков. Всем абхазам, за исключением некоторых представителей аристократии, было запрещено селиться вблизи побережья и в городах. Несколько десятилетий на сухумских, гудаутских и очамчирских улочках абхазской речи было не услышать.
Сейчас времена другие. «Виновность» теперь объявляется не Императорского Величества Высочайшим указом, а устами Владимира Путина на встрече с представителями Общественного совета по подготовке зимних Олимпийских игр в Сочи 10 февраля этого года. Российский президент говорил о попытках конкурентов сдерживать Россию и в числе инструментов назвал «черкесский фактор». Потом, конечно, было сказано много слов о правильных черкесах, которые все и вся поддерживают и вопросов не задают. Вот для них и сделали фольклорный Дом адыга в Сочи, большего не заслужили, хотя обещали горы...
Обещать и кинуть – вполне согласуется с современными российскими понятиями. Политтехнология – так это теперь называется. Черкесские активисты удобны тем, что они мирные, даже самые радикальные. Кроме того, среди них много «прагматиков», выступающих за нормальные отношения со своей страной – Российской Федерацией. Чтобы черкесский протест против Олимпиады не объединил всех активистов, таким «прагматикам» обещали все сделать на высшем уровне – и открытие, и закрытие, и поправки в закон о репатриации. А после открытия уже поздно было выступать против единым фронтом. Одного возмутившегося – известного своей пророссийской позицией общественника Аскера Сохта – даже упрятали на восемь дней за решетку. Для острастки, возможно.
Логика российских властей проста и незатейлива – не стоит на весь мир объявлять, что здесь когда-то были черкесы. Впереди еще май и 150-я годовщина окончания Русско-Кавказской войны, победу в которой Российская империя отметила военным парадом на той самой Красной поляне. А тут еще бегущие из Сирии адыги, которых, по идее, надо приютить, ведь это коренной народ Российской Федерации. Но заниматься этими скелетами в шкафу не хочется. Логично в таких условиях создать сначала хотя бы минимальную иллюзию «заботы о черкесах», а потом прижать. У меня лично нет сомнений, что после Олимпиады даже те немногие черкесы, кто сумел сбежать от ужасов сирийской войны в Россию, почувствуют на себе последствия путинской немилости. Да и активистам, скорее всего, придется несладко.
Зато всему миру было объявлено, какие два народа на Кавказе виновными не являются. Абхазов представила Хибла Герзмава, а осетин – дирижер Валерий Гергиев, под его управлением детский хор исполнил российский гимн на закрытии Игр. С учетом ситуации на Украине важность Абхазии и Южной Осетии для России может серьезно возрасти. И хотя объятия матушки-России могут быть весьма удушающими, это лучше ее немилости.
Черкесов в Facebook в эти дни почему-то совсем не видно. Всего несколько постов: кто-то пишет о депортации чеченцев и ингушей в день годовщины трагических событий, кто-то – о ситуации на Украине. Об Олимпиаде лишь несколько строк в адыго-абхазской группе «Черкесский мир»:
«Не хочется ничего говорить о том, что было ясно с самого начала... Вывод один – если адыги и абаза хотят, чтобы с ними считались, надо быть в жизни, спорте, культуре, политике на ВЫСОТЕ – как гора Фишт и несравненная Хибла Герзмава...»
Об одном из прекраснейших сопрано современности я писать не берусь – на такой высоте уже работает особая магия, в которой я совсем не разбираюсь. Но вот гора Фишт, мне кажется, недостаточно высока. Каких бы осязаемых высот не достигли черкесы «в жизни, спорте, культуре», на церемониях открытия и закрытия этой Олимпиады о них бы не сказали ни слова. Политика – отдельная тема. Скажем кратко – не те в России нынче времена, чтобы появлялись князья Черкасские.
Есть такой термин, хорошо знакомый абхазским историкам и всем, кто изучал историю Абхазии, – «виновное население». После восстания 1877 года таковым было объявлено почти все население Гудаутского и Кодорского участков. Всем абхазам, за исключением некоторых представителей аристократии, было запрещено селиться вблизи побережья и в городах. Несколько десятилетий на сухумских, гудаутских и очамчирских улочках абхазской речи было не услышать.
Сейчас времена другие. «Виновность» теперь объявляется не Императорского Величества Высочайшим указом, а устами Владимира Путина на встрече с представителями Общественного совета по подготовке зимних Олимпийских игр в Сочи 10 февраля этого года. Российский президент говорил о попытках конкурентов сдерживать Россию и в числе инструментов назвал «черкесский фактор». Потом, конечно, было сказано много слов о правильных черкесах, которые все и вся поддерживают и вопросов не задают. Вот для них и сделали фольклорный Дом адыга в Сочи, большего не заслужили, хотя обещали горы...
Обещать и кинуть – вполне согласуется с современными российскими понятиями. Политтехнология – так это теперь называется. Черкесские активисты удобны тем, что они мирные, даже самые радикальные. Кроме того, среди них много «прагматиков», выступающих за нормальные отношения со своей страной – Российской Федерацией. Чтобы черкесский протест против Олимпиады не объединил всех активистов, таким «прагматикам» обещали все сделать на высшем уровне – и открытие, и закрытие, и поправки в закон о репатриации. А после открытия уже поздно было выступать против единым фронтом. Одного возмутившегося – известного своей пророссийской позицией общественника Аскера Сохта – даже упрятали на восемь дней за решетку. Для острастки, возможно.
Логика российских властей проста и незатейлива – не стоит на весь мир объявлять, что здесь когда-то были черкесы. Впереди еще май и 150-я годовщина окончания Русско-Кавказской войны, победу в которой Российская империя отметила военным парадом на той самой Красной поляне. А тут еще бегущие из Сирии адыги, которых, по идее, надо приютить, ведь это коренной народ Российской Федерации. Но заниматься этими скелетами в шкафу не хочется. Логично в таких условиях создать сначала хотя бы минимальную иллюзию «заботы о черкесах», а потом прижать. У меня лично нет сомнений, что после Олимпиады даже те немногие черкесы, кто сумел сбежать от ужасов сирийской войны в Россию, почувствуют на себе последствия путинской немилости. Да и активистам, скорее всего, придется несладко.
Зато всему миру было объявлено, какие два народа на Кавказе виновными не являются. Абхазов представила Хибла Герзмава, а осетин – дирижер Валерий Гергиев, под его управлением детский хор исполнил российский гимн на закрытии Игр. С учетом ситуации на Украине важность Абхазии и Южной Осетии для России может серьезно возрасти. И хотя объятия матушки-России могут быть весьма удушающими, это лучше ее немилости.
