На фоне путинского аншлюса Крыма различия в позициях грузинских партий по украинско-российскому вопросу перешли на второй план. Грузия вместе с международным сообществом, естественно, не признала легитимности крымского «референдума», и спорить тут не о чем.
Тем не менее интерпретации украинских событий привели к межпартийным разборкам. Пока на Майдане бушевали страсти, на грузинских ток-шоу стали обсуждать события трехлетней давности, в частности, разогнанный в ночь на 26 мая 2011 года митинг, организованный Нино Бурджанадзе. Почему? Таким образом стыдили представителей ныне оппозиционного «Национального движения»: вот вы демонстрируете поддержку Майдана, а сами разгоняли мирные митинги.
Политики часто прибегают к двойным стандартам, и я не собираюсь утверждать, что «националы» составляют исключение. Тут важен принципиальный вопрос: в чем критерий? Когда народ имеет право смещать плохих правителей? В каких случаях можно применять силу по отношению к протестующим массам?
Есть две ясности: 1. Бывают случаи, когда для предотвращения диктатуры гражданам приходится переступать через букву закона, и это справедливо (в либеральной теории это положение формулируется как «право на восстание»); 2. Бывают случаи, когда политические авантюристы, идеологические экстремисты или просто сердитые, но не очень умные люди используют право на самовыражение для подрыва тех самых институтов, которые как раз гарантируют соблюдение гражданских свобод. Тогда государство не просто имеет право, но обязано применить силу.
Но это не значит, что кто-то способен придумать свод общих правил, руководствуясь которыми можно автоматически определять правых и виноватых во всех конкретных случаях. Все зависит от прецедентов и контекста. Тем не менее демократическое сообщество – т. е. совокупность людей, которые разбираются в принципах демократии и оценивают конкретные события на их основе, – обычно приходит к общему знаменателю, когда дело касается конкретных событий. Принцип тот же, что и в теории справедливых войн: бунт против формально легитимного правительства допустим лишь в исключительных случаях, когда однозначно ясно, что другого выхода нет. Нельзя смещать правительства лишь потому, что они коррумпированные, прибегают к избирательному правосудию или не могут повысить уровень жизни граждан. В таком случае мы обречены на постоянный революционный хаос.
В украинском случае насильственные методы часто применялись протестующими гражданами – значит ли это, что правительство имело право их силой же подавить? Формально – да. Но контекст все меняет. Президент Янукович внезапно отказался подписывать договор об ассоциации с Евросоюзом. Этим он свернул со стратегического пути развития страны, который пользовался поддержкой большинства населения (и не только в ее западных частях) и считался стержнем ее политики в течение нескольких лет. Это неожиданное решение он принял единолично, и трудно объяснить этот разворот чем-то другим, как не давлением или подкупом со стороны недружественной соседней державы. Даже если Янукович при этом не нарушал закона, по сути, оказалось, что все эти годы он водил своих граждан за нос. Ясно, что им полагалось выразить радикальный протест.
Затем, пока шли протесты, власти приняли пакет законов, которые однозначно показали: ориентация на Россию касается не только торговой сферы, но приведет к установлению диктатуры путинского типа на Украине. Майдан оказался последним бастионом на этом пути. После этого события вышли из конституционного русла, но ответственность за это несет именно Янукович.
Тем не менее прецедент силового смещения легитимного президента чрезвычайно неприятен для будущего развития украинской демократии – даже если забыть о такой мелочи, что Путин сделал его поводом для военного вторжения. Но иногда приходится выбирать между плохим и очень плохим.
Ничего похожего в Грузии в мае 2011 года не было. Нино Бурджанадзе представляла не слишком популярную группировку, которой на несколько дней уступили главный проспект страны для проведения митингов. Никакого конкретного повода у нее не было – просто весной захотелось попротестовать против плохого правительства. Когда ее попросили освободить пространство для того, чтобы провести парад в честь Дня независимости, временно переместив акцию в другое место, она отказалась. После этого у властей появилось не только право, но и обязанность применить силу. К сожалению, полиция не смогла при этом проявить достаточно профессионализма и выдержки – что очень плохо, но это уже другая тема.
Тем не менее интерпретации украинских событий привели к межпартийным разборкам. Пока на Майдане бушевали страсти, на грузинских ток-шоу стали обсуждать события трехлетней давности, в частности, разогнанный в ночь на 26 мая 2011 года митинг, организованный Нино Бурджанадзе. Почему? Таким образом стыдили представителей ныне оппозиционного «Национального движения»: вот вы демонстрируете поддержку Майдана, а сами разгоняли мирные митинги.
Политики часто прибегают к двойным стандартам, и я не собираюсь утверждать, что «националы» составляют исключение. Тут важен принципиальный вопрос: в чем критерий? Когда народ имеет право смещать плохих правителей? В каких случаях можно применять силу по отношению к протестующим массам?
Есть две ясности: 1. Бывают случаи, когда для предотвращения диктатуры гражданам приходится переступать через букву закона, и это справедливо (в либеральной теории это положение формулируется как «право на восстание»); 2. Бывают случаи, когда политические авантюристы, идеологические экстремисты или просто сердитые, но не очень умные люди используют право на самовыражение для подрыва тех самых институтов, которые как раз гарантируют соблюдение гражданских свобод. Тогда государство не просто имеет право, но обязано применить силу.
Но это не значит, что кто-то способен придумать свод общих правил, руководствуясь которыми можно автоматически определять правых и виноватых во всех конкретных случаях. Все зависит от прецедентов и контекста. Тем не менее демократическое сообщество – т. е. совокупность людей, которые разбираются в принципах демократии и оценивают конкретные события на их основе, – обычно приходит к общему знаменателю, когда дело касается конкретных событий. Принцип тот же, что и в теории справедливых войн: бунт против формально легитимного правительства допустим лишь в исключительных случаях, когда однозначно ясно, что другого выхода нет. Нельзя смещать правительства лишь потому, что они коррумпированные, прибегают к избирательному правосудию или не могут повысить уровень жизни граждан. В таком случае мы обречены на постоянный революционный хаос.
В украинском случае насильственные методы часто применялись протестующими гражданами – значит ли это, что правительство имело право их силой же подавить? Формально – да. Но контекст все меняет. Президент Янукович внезапно отказался подписывать договор об ассоциации с Евросоюзом. Этим он свернул со стратегического пути развития страны, который пользовался поддержкой большинства населения (и не только в ее западных частях) и считался стержнем ее политики в течение нескольких лет. Это неожиданное решение он принял единолично, и трудно объяснить этот разворот чем-то другим, как не давлением или подкупом со стороны недружественной соседней державы. Даже если Янукович при этом не нарушал закона, по сути, оказалось, что все эти годы он водил своих граждан за нос. Ясно, что им полагалось выразить радикальный протест.
Затем, пока шли протесты, власти приняли пакет законов, которые однозначно показали: ориентация на Россию касается не только торговой сферы, но приведет к установлению диктатуры путинского типа на Украине. Майдан оказался последним бастионом на этом пути. После этого события вышли из конституционного русла, но ответственность за это несет именно Янукович.
Тем не менее прецедент силового смещения легитимного президента чрезвычайно неприятен для будущего развития украинской демократии – даже если забыть о такой мелочи, что Путин сделал его поводом для военного вторжения. Но иногда приходится выбирать между плохим и очень плохим.
Ничего похожего в Грузии в мае 2011 года не было. Нино Бурджанадзе представляла не слишком популярную группировку, которой на несколько дней уступили главный проспект страны для проведения митингов. Никакого конкретного повода у нее не было – просто весной захотелось попротестовать против плохого правительства. Когда ее попросили освободить пространство для того, чтобы провести парад в честь Дня независимости, временно переместив акцию в другое место, она отказалась. После этого у властей появилось не только право, но и обязанность применить силу. К сожалению, полиция не смогла при этом проявить достаточно профессионализма и выдержки – что очень плохо, но это уже другая тема.
