ПРАГА---Сегодняшняя героиня рубрики «Гость недели» – Мари Махарадзе. Ее снимок, который на следующий день после апрельской трагедии 1989 года в Тбилиси сделал известный фотограф Юрий Мечитов, в то время облетел многие отечественные и зарубежные печатные издания и стал своеобразным символом пережитых Грузией дней. Молодая девушка с волевым лицом держит в руках черный траурный стяг.
Кети Бочоришвили: Мари, спасибо вам большое за то, что вы согласились побеседовать с нами. Так получилось, что с легкой подачи Мананы Манджгаладзе в последние дни внимание грузинской общественности приковано к вам. Честно скажу, очень многие мои коллеги, включая меня, всегда хотели знать о вас, где вы проживаете, чем сейчас занимаетесь, потому что для всех, кто был свидетелем тех событий, ваше лицо стало фактически символом тех тяжелых времен. По моему мнению, в вашем лице была сосредоточена вся скорбь грузинской нации: в том, как вы держите черный флаг. Мы понимали тогда, что этому снимку суждено стать эпохальным, а вы сами осознавали, что стали олицетворением этой эпохи, что с того момента каждое упоминание о 9 апреля будет ассоциироваться именно с вашей фотографией?
Мари Махарадзе: Эта фотография сделана совершенно случайно. Я о ней узнала только через 2-3 дня, когда фотографию уже напечатали в газетах и журналах.
Кети Бочоришвили: Вы видели в тот момент, что вас снимал Юрий Мечитов?
Мари Махарадзе: Нет. В сегодняшней программе на телеканале «Рустави-2» Мечитов тоже говорил, что совершенно случайно снял этот кадр – он просто выбрал девушку с флагом в руке. Мне тогда было 19 лет, я училась в университете на физическом факультете. Мои друзья журналисты сказали мне: «Знаешь, по-моему, твое фото напечатано в газетах». Я немного удивилась: какое фото? Вот так я сама и узнала об этом. 25 лет только мои друзья, семья и очень близкие люди знали и как бы втихаря гордились, но каждый год 9 апреля, даже в интернете появлялись заголовки: «Разыскиваем эту девочку», «Кто знает об этой девушке?», Мечитов также хотел найти меня. Случилось так, что просто 9 апреля мне позвонила журналистка и просто попросила поговорить со мной. Я очень уважаю Манану Манджгаладзе, и если бы не она, то я, может быть, и не начала об этом разговаривать, потому что я много раз видела заголовки, комментарии: «Вы знаете, эта девочка отравилась, умерла».
Кети Бочоришвили: Я понимаю, что вы могли не видеть того, что вас снимает фотограф, но вы запомнили, о чем думали в тот момент? Помните ли вы это спустя 25 лет?
Мари Махарадзе: Все эти дни я ходила на митинги. Я была одним из активистов, лично знала Мераба Костава, Звиада Гамсахурдиа, всех тогдашних лидеров. Тогда почти все студенты были на одно лицо, и когда у меня спрашивают: «знаете, ваше лицо олицетворяет Грузию того времени», я лично считаю, что тогда у Грузии было одно лицо – лицо свободы. Еще журналисты спрашивают: «Вы знаете, есть фотографии, можете ли вы кого-нибудь назвать, кого-либо узнать?» Понимаете, мы ни на кого не смотрели. Мы с утра до ночи стояли на митинге. Для меня это было большой проблемой, потому что я выросла в семье, где моя тетя занимала высокую должность в райкоме, и из-за меня у членов семьи были большие проблемы, потому что потом нашли эту фотографию, но я тогда была, как и все. Я не могу сказать, что сделала что-то особенное, – я делала тогда то, что делали все, и в это время все любили друг друга и свою родину и хотели свободы. Мы, студенты, ходили на митинги, чтобы помогать людям, которые там голодали, носили им еду, одеяла. Ничего особенного в наших поступках не было – мы просто помогали друг другу всем возможным. Я тогда была очень молодой и хотела жить в свободной стране. Я не считаю, что что-то поменяла.
Кети Бочоришвили: Да, в тот момент, конечно, этого не осознаешь, я вас прекрасно понимаю, но по прошествии этих лет, оглянувшись на то, к чему вы стремились, – это есть сегодня у страны, вы не разочарованы?
Мари Махарадзе: Нет, этого у моей страны сейчас нет. Моей стране сегодня, к сожалению, многого не хватает.
Кети Бочоришвили: И поэтому вы оказались за границей?
Мари Махарадзе: Нет, не поэтому. Моя страна очень мудрая, древняя, но чего-то ей на сегодняшний день все-таки не хватает, но я не поэтому покинула Грузию. У нас был бизнес, потом из-за кризиса мы потеряли квартиру и были вынуждены с мужем выехать из страны в поисках работы. К сожалению, мой муж в январе скончался, я осталась одна с 22-летней дочерью, которая живет в Тбилиси и учится. Я здесь стараюсь работать, чтобы чем-то помочь.
Кети Бочоришвили: Но, естественно, вы бы хотели, чтобы ваши проблемы могли решиться в вашей собственной стране, без эмиграции?
Мари Махарадзе: Да, безусловно. Если бы у меня не было личных проблем, я бы ни на один день не осталась в эмиграции и завтра же уехала бы в свою страну.
Кети Бочоришвили: Мари, спасибо вам большое за то, что вы согласились побеседовать с нами. Так получилось, что с легкой подачи Мананы Манджгаладзе в последние дни внимание грузинской общественности приковано к вам. Честно скажу, очень многие мои коллеги, включая меня, всегда хотели знать о вас, где вы проживаете, чем сейчас занимаетесь, потому что для всех, кто был свидетелем тех событий, ваше лицо стало фактически символом тех тяжелых времен. По моему мнению, в вашем лице была сосредоточена вся скорбь грузинской нации: в том, как вы держите черный флаг. Мы понимали тогда, что этому снимку суждено стать эпохальным, а вы сами осознавали, что стали олицетворением этой эпохи, что с того момента каждое упоминание о 9 апреля будет ассоциироваться именно с вашей фотографией?
Мари Махарадзе: Эта фотография сделана совершенно случайно. Я о ней узнала только через 2-3 дня, когда фотографию уже напечатали в газетах и журналах.
Кети Бочоришвили: Вы видели в тот момент, что вас снимал Юрий Мечитов?
Мари Махарадзе: Нет. В сегодняшней программе на телеканале «Рустави-2» Мечитов тоже говорил, что совершенно случайно снял этот кадр – он просто выбрал девушку с флагом в руке. Мне тогда было 19 лет, я училась в университете на физическом факультете. Мои друзья журналисты сказали мне: «Знаешь, по-моему, твое фото напечатано в газетах». Я немного удивилась: какое фото? Вот так я сама и узнала об этом. 25 лет только мои друзья, семья и очень близкие люди знали и как бы втихаря гордились, но каждый год 9 апреля, даже в интернете появлялись заголовки: «Разыскиваем эту девочку», «Кто знает об этой девушке?», Мечитов также хотел найти меня. Случилось так, что просто 9 апреля мне позвонила журналистка и просто попросила поговорить со мной. Я очень уважаю Манану Манджгаладзе, и если бы не она, то я, может быть, и не начала об этом разговаривать, потому что я много раз видела заголовки, комментарии: «Вы знаете, эта девочка отравилась, умерла».
Кети Бочоришвили: Я понимаю, что вы могли не видеть того, что вас снимает фотограф, но вы запомнили, о чем думали в тот момент? Помните ли вы это спустя 25 лет?
Мари Махарадзе: Все эти дни я ходила на митинги. Я была одним из активистов, лично знала Мераба Костава, Звиада Гамсахурдиа, всех тогдашних лидеров. Тогда почти все студенты были на одно лицо, и когда у меня спрашивают: «знаете, ваше лицо олицетворяет Грузию того времени», я лично считаю, что тогда у Грузии было одно лицо – лицо свободы. Еще журналисты спрашивают: «Вы знаете, есть фотографии, можете ли вы кого-нибудь назвать, кого-либо узнать?» Понимаете, мы ни на кого не смотрели. Мы с утра до ночи стояли на митинге. Для меня это было большой проблемой, потому что я выросла в семье, где моя тетя занимала высокую должность в райкоме, и из-за меня у членов семьи были большие проблемы, потому что потом нашли эту фотографию, но я тогда была, как и все. Я не могу сказать, что сделала что-то особенное, – я делала тогда то, что делали все, и в это время все любили друг друга и свою родину и хотели свободы. Мы, студенты, ходили на митинги, чтобы помогать людям, которые там голодали, носили им еду, одеяла. Ничего особенного в наших поступках не было – мы просто помогали друг другу всем возможным. Я тогда была очень молодой и хотела жить в свободной стране. Я не считаю, что что-то поменяла.
Кети Бочоришвили: Да, в тот момент, конечно, этого не осознаешь, я вас прекрасно понимаю, но по прошествии этих лет, оглянувшись на то, к чему вы стремились, – это есть сегодня у страны, вы не разочарованы?
Мари Махарадзе: Нет, этого у моей страны сейчас нет. Моей стране сегодня, к сожалению, многого не хватает.
Кети Бочоришвили: И поэтому вы оказались за границей?
Мари Махарадзе: Нет, не поэтому. Моя страна очень мудрая, древняя, но чего-то ей на сегодняшний день все-таки не хватает, но я не поэтому покинула Грузию. У нас был бизнес, потом из-за кризиса мы потеряли квартиру и были вынуждены с мужем выехать из страны в поисках работы. К сожалению, мой муж в январе скончался, я осталась одна с 22-летней дочерью, которая живет в Тбилиси и учится. Я здесь стараюсь работать, чтобы чем-то помочь.
Кети Бочоришвили: Но, естественно, вы бы хотели, чтобы ваши проблемы могли решиться в вашей собственной стране, без эмиграции?
Мари Махарадзе: Да, безусловно. Если бы у меня не было личных проблем, я бы ни на один день не осталась в эмиграции и завтра же уехала бы в свою страну.
