Вчера в Сухуме, как и во всем православном мире, отмечали праздник входа Господня в Иерусалим или Вербное воскресенье. А незадолго до этого состоялся круглый стол о религиозной ситуации в Абхазии.
В воскресное утро, проходя по центру Сухума, обратил внимание, как молодая цыганка кидается к прохожим с криками: «Вырба, вырба!» Не сразу заметил в руках у нее пучки веток с нежно-серыми комочками почек – вербы. Вербное воскресенье – это, как известно, изобретение православных христиан и народное название праздника в России и других странах постсоветского пространства, где не растут пальмы и вместо пальмовых листьев символом его, элементом декора стали ветки вербы. В Церкви же этот торжественный день называют Вход Господень в Иерусалим – в память о том, как Иисус Христос триумфально въехал в Иерусалим на молодом осле и горожане приветствовали его листьями пальмы.
И я не в первый раз задумался об этом парадоксе: в Сухуме пальмы встречаются едва ли не на каждом шагу, а вот вербы – крайне редко, тем не менее Абхазия включена в пространство, где этот церковный праздник известен именно как «Вербное воскресенье».
Данная ситуация немного напомнила мне то обстоятельство, что не только в России, но и у нас в Абхазии регион южнее Главного Кавказского хребта, в котором мы живем, многие, как и в прежние времена, называют не Южным Кавказом, а Закавказьем, хотя для нас географически за этим хребтом находится как раз Северный Кавказ.
Но ученые, которые за пару дней до Вербного воскресенья проводили в Абхазском институте гуманитарных исследований научный семинар на тему «Религиозная ситуация на Южном Кавказе и ее влияние на политические процессы», в отличие от многих российских политиков, использовали, как видим, корректное название нашего региона. Семинар был организован российским научным обществом кавказоведов в рамках состоявшегося в Сухуме Третьего российско-абхазского гуманитарного форума.
На сей раз почти не заходило речи о навязшей уже на зубах теме церковного раскола в Православной церкви Абхазии (только медиа-клуб «Айнар» провел за последние годы уже несколько круглых столов об этом). Наибольшее внимание журналистов привлек доклад кандидата исторических наук, сотрудника Института востоковедения РАН Александра Скакова «Религия и традиция на Западном и Центральном Кавказе: борьба, взаимодействие или симбиоз». Он, в частности, отметил, что даже если отвлечься от феномена новых независимых государств, на Кавказе особенно много общего наблюдается между Абхазией и Осетией. По его мнению, экспансия ислама шла и идет в настоящее время достаточно интенсивно, что по вполне понятным причинам рассматривалось многими и в Осетии, и в Абхазии как угроза. В частности, в Южной Осетии уже имел место формальный отказ местной азербайджанской общине в строительстве мечети в Цхинвале, для которой было выбрано место и заказан проект. При этом известны неоднократные случаи выхода местных югоосетинских девушек замуж за выходцев с Северного Кавказа (Дагестан, Чечня), работающих на стройках в республике, перехода их в ислам и «закрепления» новой исламской семьи на территории крошечной РЮО.
Наверное, Скаков понимал, что надо объяснить, прежде всего, приверженцам этой мировой религии, почему, собственно, распространение ислама он рассматривает как «угрозу», а потому подчеркивал связь новообращенных с радикальными течениями в мусульманстве. «Мои личные наблюдения в Абхазии, – добавил он, – также указывают на тенденцию радикализации (или салафитизации) местных мусульман, что не является в настоящий момент какой-либо угрозой безопасности республики, но, безусловно, должно учитываться».
Скаков считает, что одной из причин, препятствующих укреплению православия в Южной Осетии и Абхазии и превращению его в стержень национально-государственного строительства, является формальная принадлежность территорий этих республик к канонической территории Грузинского патриархата. Именно это, как хорошо известно, является препятствием для принятия приходов Абхазии и Южной Осетии под омофор как РПЦ, так и любой другой православной церкви. Тем более что именно Грузинская православная церковь не просто является одним из ближайших союзников РПЦ, но и поддерживает ее в длительном конфликте с Константинопольским патриархатом.
Эта ситуация способствует не только возникновению внутрицерковных смут и расколов. На ее фоне поле для деятельности получают нетрадиционные для региона религии и секты. Речь идет о баптистах, адвентистах седьмого дня, свидетелях Иеговы, кришнаитах – в Абхазии, баптистах, адвентистах седьмого дня, свидетелях Иеговы, пятидесятниках и харизматах – в Южной Осетии. Их активизация в Абхазии и Южной Осетии уже неоднократно отмечалась экспертами. При этом показательно, что пятидесятники Южной Осетии, в отличие от православных, прекрасно включены в общероссийскую структуру своей церкви. И если пока что их относительная численность в Абхазии не так уж и велика, то в маленькой Южной Осетии несколько тысяч активных адептов нетрадиционных религий представляют собой весьма заметное явление. Впрочем, необходимо признать, что в настоящее время рост численности адептов нетрадиционных религий в Южной Осетии приостановился, их активность снизилась, что, вероятно, связано с исчерпанием (возможно, временным) потенциальной базы для вербовки новых сторонников.
Скаков отметил, что в настоящее время и в Абхазии, и в Осетии происходит укрепление элементов традиционной религии, в первую очередь, культа святилищ. Остается, по его мнению, неясным также, насколько долговечна тенденция к укреплению традиционной религии, так как в настоящее время, в условиях ослабления внешнего давления, она в несколько меньшей степени используется местными элитами для консолидации общества.
Не знаю, как у осетин, но у абхазов я бы не заметил некоего снижения роли традиционной религии в связи с отмеченным Скаковым фактором. Достаточно вспомнить проведенное несколько месяцев назад по инициативе молодежных организаций моление у главного абхазского святилища Дыдрыпш-ныха. Другое дело, что ныне действующий президент страны, в отличие от предыдущих, не склонен к посещению таких мест и общению с абхазскими жрецами.
Вчера в христианских храмах Абхазии прошли богослужения в честь входа Господня в Иерусалим. Причем в телерепортаже из Сухумского кафедрального собора я увидел, как многие прихожане держали в руках как веточки вербы, так и маленькие пальмовые листья. А сегодня началась Страстная неделя – время, посвященное последним дням земной жизни Христа, Его Крестным страданиям и Распятию. При этом, как известно, нынче Пасха у православных, католиков и последователей Армянской апостольской церкви приходится на один день.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
В воскресное утро, проходя по центру Сухума, обратил внимание, как молодая цыганка кидается к прохожим с криками: «Вырба, вырба!» Не сразу заметил в руках у нее пучки веток с нежно-серыми комочками почек – вербы. Вербное воскресенье – это, как известно, изобретение православных христиан и народное название праздника в России и других странах постсоветского пространства, где не растут пальмы и вместо пальмовых листьев символом его, элементом декора стали ветки вербы. В Церкви же этот торжественный день называют Вход Господень в Иерусалим – в память о том, как Иисус Христос триумфально въехал в Иерусалим на молодом осле и горожане приветствовали его листьями пальмы.
И я не в первый раз задумался об этом парадоксе: в Сухуме пальмы встречаются едва ли не на каждом шагу, а вот вербы – крайне редко, тем не менее Абхазия включена в пространство, где этот церковный праздник известен именно как «Вербное воскресенье».
Данная ситуация немного напомнила мне то обстоятельство, что не только в России, но и у нас в Абхазии регион южнее Главного Кавказского хребта, в котором мы живем, многие, как и в прежние времена, называют не Южным Кавказом, а Закавказьем, хотя для нас географически за этим хребтом находится как раз Северный Кавказ.
Но ученые, которые за пару дней до Вербного воскресенья проводили в Абхазском институте гуманитарных исследований научный семинар на тему «Религиозная ситуация на Южном Кавказе и ее влияние на политические процессы», в отличие от многих российских политиков, использовали, как видим, корректное название нашего региона. Семинар был организован российским научным обществом кавказоведов в рамках состоявшегося в Сухуме Третьего российско-абхазского гуманитарного форума.
На сей раз почти не заходило речи о навязшей уже на зубах теме церковного раскола в Православной церкви Абхазии (только медиа-клуб «Айнар» провел за последние годы уже несколько круглых столов об этом). Наибольшее внимание журналистов привлек доклад кандидата исторических наук, сотрудника Института востоковедения РАН Александра Скакова «Религия и традиция на Западном и Центральном Кавказе: борьба, взаимодействие или симбиоз». Он, в частности, отметил, что даже если отвлечься от феномена новых независимых государств, на Кавказе особенно много общего наблюдается между Абхазией и Осетией. По его мнению, экспансия ислама шла и идет в настоящее время достаточно интенсивно, что по вполне понятным причинам рассматривалось многими и в Осетии, и в Абхазии как угроза. В частности, в Южной Осетии уже имел место формальный отказ местной азербайджанской общине в строительстве мечети в Цхинвале, для которой было выбрано место и заказан проект. При этом известны неоднократные случаи выхода местных югоосетинских девушек замуж за выходцев с Северного Кавказа (Дагестан, Чечня), работающих на стройках в республике, перехода их в ислам и «закрепления» новой исламской семьи на территории крошечной РЮО.
Наверное, Скаков понимал, что надо объяснить, прежде всего, приверженцам этой мировой религии, почему, собственно, распространение ислама он рассматривает как «угрозу», а потому подчеркивал связь новообращенных с радикальными течениями в мусульманстве. «Мои личные наблюдения в Абхазии, – добавил он, – также указывают на тенденцию радикализации (или салафитизации) местных мусульман, что не является в настоящий момент какой-либо угрозой безопасности республики, но, безусловно, должно учитываться».
Скаков считает, что одной из причин, препятствующих укреплению православия в Южной Осетии и Абхазии и превращению его в стержень национально-государственного строительства, является формальная принадлежность территорий этих республик к канонической территории Грузинского патриархата. Именно это, как хорошо известно, является препятствием для принятия приходов Абхазии и Южной Осетии под омофор как РПЦ, так и любой другой православной церкви. Тем более что именно Грузинская православная церковь не просто является одним из ближайших союзников РПЦ, но и поддерживает ее в длительном конфликте с Константинопольским патриархатом.
Эта ситуация способствует не только возникновению внутрицерковных смут и расколов. На ее фоне поле для деятельности получают нетрадиционные для региона религии и секты. Речь идет о баптистах, адвентистах седьмого дня, свидетелях Иеговы, кришнаитах – в Абхазии, баптистах, адвентистах седьмого дня, свидетелях Иеговы, пятидесятниках и харизматах – в Южной Осетии. Их активизация в Абхазии и Южной Осетии уже неоднократно отмечалась экспертами. При этом показательно, что пятидесятники Южной Осетии, в отличие от православных, прекрасно включены в общероссийскую структуру своей церкви. И если пока что их относительная численность в Абхазии не так уж и велика, то в маленькой Южной Осетии несколько тысяч активных адептов нетрадиционных религий представляют собой весьма заметное явление. Впрочем, необходимо признать, что в настоящее время рост численности адептов нетрадиционных религий в Южной Осетии приостановился, их активность снизилась, что, вероятно, связано с исчерпанием (возможно, временным) потенциальной базы для вербовки новых сторонников.
Скаков отметил, что в настоящее время и в Абхазии, и в Осетии происходит укрепление элементов традиционной религии, в первую очередь, культа святилищ. Остается, по его мнению, неясным также, насколько долговечна тенденция к укреплению традиционной религии, так как в настоящее время, в условиях ослабления внешнего давления, она в несколько меньшей степени используется местными элитами для консолидации общества.
Не знаю, как у осетин, но у абхазов я бы не заметил некоего снижения роли традиционной религии в связи с отмеченным Скаковым фактором. Достаточно вспомнить проведенное несколько месяцев назад по инициативе молодежных организаций моление у главного абхазского святилища Дыдрыпш-ныха. Другое дело, что ныне действующий президент страны, в отличие от предыдущих, не склонен к посещению таких мест и общению с абхазскими жрецами.
Вчера в христианских храмах Абхазии прошли богослужения в честь входа Господня в Иерусалим. Причем в телерепортаже из Сухумского кафедрального собора я увидел, как многие прихожане держали в руках как веточки вербы, так и маленькие пальмовые листья. А сегодня началась Страстная неделя – время, посвященное последним дням земной жизни Христа, Его Крестным страданиям и Распятию. При этом, как известно, нынче Пасха у православных, католиков и последователей Армянской апостольской церкви приходится на один день.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
