ПРАГА---Мы продолжаем обсуждать тему в прямом эфире с юристом Гелой Николаишвили из Тбилиси.
Александр Касаткин: Гела, как вы относитесь к предложениям по изменению кодекса?
Гела Николаишвили: В целом я отношусь положительно. Есть кое-какие замечание, но в целом, конечно, эти поправки дают возможность для большей гласности. Что касается замечаний, согласно этим изменениям, упраздняется возможность заключения процессуального соглашения без признания вины. В настоящий момент действующий закон предполагает, что обвиняемый имеет право заключить процессуальное соглашение без признания вины. Правда, это используется в очень редких случаях, но я думаю, что процессуальный кодекс все же оставляет эту возможность. Бывают моменты, когда человек действительно невиновен, не признает свои действия преступными и не хочет признать свою вину и так заключить процессуальное соглашение. Но в то же время, даже несмотря на то что человек невиновен, в деле могут существовать доказательства против него. Эта возможность существует до тех пор, пока не будут приняты поправки в закон.
Александр Касаткин: На ваш взгляд, с чем связано изъятие из этого закона подобной возможности?
Гела Николаишвили: Я думаю, что прокуратура считает, что если человек считает себя невиновным и с ним невозможно заключить процессуальное соглашение, тогда суд должен его дело рассмотреть до конца, и если он невиновен, то суд должен вынести оправдательный приговор. Но мы неоднократно сталкивались со случаями, когда человек отсидел десятки лет, а потом выяснялось, что он невиновен, и находился настоящий виновник преступления. Второе мое замечание: прокуратура должна не только информировать пострадавшую сторону, когда собирается заключить процессуальное соглашение, но и пострадавшая сторона должна иметь возможность высказать свое мнение. Это неплохо, но я все же считаю, что если бы это мнение было в письменном виде, это было бы еще приемлемо, но когда пострадавшая сторона получает возможность выступить на суде и высказать свое мнение, это может повлиять на судью во время принятия окончательного решения. Судья получает определенные полномочия в ходе процессуального соглашения, и это как-то не соответствует реальности, потому что пострадавшая сторона не является стороной, как, допустим, обвиняемый или обвиняющий, т.е. прокурор. Уже 7-8 лет назад изъято из процессуального кодекса то, что стороной не является пострадавший. Если пострадавший не является стороной, то тогда он и не должен иметь возможности выступать на суде и высказывать свое мнение. Повторю, что если бы это было только в письменном виде, – это другое дело, но там вступают эмоции, которые могут воздействовать на судей. Как правило, пострадавшая сторона в большинстве случаев выступает против процессуального соглашения.
Александр Касаткин: Несмотря на это, эксперт в предыдущем материале утверждает, что около 90% дел завершается именно процессуальным соглашением. Каков нормальный процент подобных сделок, на ваш взгляд, или это нормальный процент?
Гела Николаишвили: Я думаю, что это нормальный процент только в том случае, если обвиняемый не заключает процессуального соглашения из-за боязни, как это было во время правления предыдущей власти, или, более того, из-за уверенности в том, что он не сможет доказать свою правоту в суде, что суд не является объективным. И когда человеку говорят, что какие бы ни были у тебя доказательства, суд все равно удовлетворит позицию прокуратуры, вот тогда для него уже не имеет значения, каким будет рассмотрение его дела, какие будут доказательства, потому что он заранее знает, что приговор будет обвинительным. Если это не так, то 80-90% – совершенно нормально. Однако у нас эти 90% были не потому, что были предъявлены такие доказательства, что обвиняемые не могли себя оправдать, а потому что они не верили в справедливый суд. Если будет справедливый, объективный суд, тогда, наверное, процент будет ниже – примерно 60-70%, а остальная часть будет бороться за то, чтобы доказать свою правоту.
Александр Касаткин: Гела, вы поддерживаете предложение о предельной сумме штрафа обвиняемых?
Гела Николаишвили: Да, поддерживаю. Нужно сказать, что и сейчас, после смены власти, сумма, которую платит обвиняемый или уже осужденный, с которым подписывается процессуальное соглашение, уже не такая фантастическая, как прежде. Допустим, если сумма 50-100 тысяч лари или больше не была исключением во времена предыдущей власти, то сейчас 5-10 тысяч лари – средняя сумма, которую выплачивают при заключении процессуального соглашения. Я не скажу, что это маленькая сумма при наших зарплатах, но это в пределах 5-7 тысяч долларов.
Александр Касаткин: Гела, насколько реально изменить новые поправки в Уголовный кодекс и привести их в соответствие с пожеланиями правозащитников и общественности? Почему это не было сделано прямо сейчас?
Гела Николаишвили: Я думаю, что это шаг в этом направлении. То, что процесс становится более открытым, что прокурор должен составить протокол, – это формальная часть. Главное то, что судья получает больше возможностей (а судья – это нейтральная сторона) во время подписания процессуального соглашения. Более того, судья может уменьшить срок соглашения, если считает, что в деле нет нарушений, или даже если судья видит, что может поступить оправдательный приговор, он имеет право отказать в подписании процессуального соглашения и предложить сторонам договориться на других условиях. Адвокат, допустим, в этот момент получает возможность договориться со своим подзащитным продолжать борьбу до достижения оправдательного приговора.
Александр Касаткин: Гела, как вы относитесь к предложениям по изменению кодекса?
Гела Николаишвили: В целом я отношусь положительно. Есть кое-какие замечание, но в целом, конечно, эти поправки дают возможность для большей гласности. Что касается замечаний, согласно этим изменениям, упраздняется возможность заключения процессуального соглашения без признания вины. В настоящий момент действующий закон предполагает, что обвиняемый имеет право заключить процессуальное соглашение без признания вины. Правда, это используется в очень редких случаях, но я думаю, что процессуальный кодекс все же оставляет эту возможность. Бывают моменты, когда человек действительно невиновен, не признает свои действия преступными и не хочет признать свою вину и так заключить процессуальное соглашение. Но в то же время, даже несмотря на то что человек невиновен, в деле могут существовать доказательства против него. Эта возможность существует до тех пор, пока не будут приняты поправки в закон.
Александр Касаткин: На ваш взгляд, с чем связано изъятие из этого закона подобной возможности?
Гела Николаишвили: Я думаю, что прокуратура считает, что если человек считает себя невиновным и с ним невозможно заключить процессуальное соглашение, тогда суд должен его дело рассмотреть до конца, и если он невиновен, то суд должен вынести оправдательный приговор. Но мы неоднократно сталкивались со случаями, когда человек отсидел десятки лет, а потом выяснялось, что он невиновен, и находился настоящий виновник преступления. Второе мое замечание: прокуратура должна не только информировать пострадавшую сторону, когда собирается заключить процессуальное соглашение, но и пострадавшая сторона должна иметь возможность высказать свое мнение. Это неплохо, но я все же считаю, что если бы это мнение было в письменном виде, это было бы еще приемлемо, но когда пострадавшая сторона получает возможность выступить на суде и высказать свое мнение, это может повлиять на судью во время принятия окончательного решения. Судья получает определенные полномочия в ходе процессуального соглашения, и это как-то не соответствует реальности, потому что пострадавшая сторона не является стороной, как, допустим, обвиняемый или обвиняющий, т.е. прокурор. Уже 7-8 лет назад изъято из процессуального кодекса то, что стороной не является пострадавший. Если пострадавший не является стороной, то тогда он и не должен иметь возможности выступать на суде и высказывать свое мнение. Повторю, что если бы это было только в письменном виде, – это другое дело, но там вступают эмоции, которые могут воздействовать на судей. Как правило, пострадавшая сторона в большинстве случаев выступает против процессуального соглашения.
Александр Касаткин: Несмотря на это, эксперт в предыдущем материале утверждает, что около 90% дел завершается именно процессуальным соглашением. Каков нормальный процент подобных сделок, на ваш взгляд, или это нормальный процент?
Гела Николаишвили: Я думаю, что это нормальный процент только в том случае, если обвиняемый не заключает процессуального соглашения из-за боязни, как это было во время правления предыдущей власти, или, более того, из-за уверенности в том, что он не сможет доказать свою правоту в суде, что суд не является объективным. И когда человеку говорят, что какие бы ни были у тебя доказательства, суд все равно удовлетворит позицию прокуратуры, вот тогда для него уже не имеет значения, каким будет рассмотрение его дела, какие будут доказательства, потому что он заранее знает, что приговор будет обвинительным. Если это не так, то 80-90% – совершенно нормально. Однако у нас эти 90% были не потому, что были предъявлены такие доказательства, что обвиняемые не могли себя оправдать, а потому что они не верили в справедливый суд. Если будет справедливый, объективный суд, тогда, наверное, процент будет ниже – примерно 60-70%, а остальная часть будет бороться за то, чтобы доказать свою правоту.
Александр Касаткин: Гела, вы поддерживаете предложение о предельной сумме штрафа обвиняемых?
Гела Николаишвили: Да, поддерживаю. Нужно сказать, что и сейчас, после смены власти, сумма, которую платит обвиняемый или уже осужденный, с которым подписывается процессуальное соглашение, уже не такая фантастическая, как прежде. Допустим, если сумма 50-100 тысяч лари или больше не была исключением во времена предыдущей власти, то сейчас 5-10 тысяч лари – средняя сумма, которую выплачивают при заключении процессуального соглашения. Я не скажу, что это маленькая сумма при наших зарплатах, но это в пределах 5-7 тысяч долларов.
Александр Касаткин: Гела, насколько реально изменить новые поправки в Уголовный кодекс и привести их в соответствие с пожеланиями правозащитников и общественности? Почему это не было сделано прямо сейчас?
Гела Николаишвили: Я думаю, что это шаг в этом направлении. То, что процесс становится более открытым, что прокурор должен составить протокол, – это формальная часть. Главное то, что судья получает больше возможностей (а судья – это нейтральная сторона) во время подписания процессуального соглашения. Более того, судья может уменьшить срок соглашения, если считает, что в деле нет нарушений, или даже если судья видит, что может поступить оправдательный приговор, он имеет право отказать в подписании процессуального соглашения и предложить сторонам договориться на других условиях. Адвокат, допустим, в этот момент получает возможность договориться со своим подзащитным продолжать борьбу до достижения оправдательного приговора.
