Абхазия не осталась в стороне от охватившего немалое число государств неожиданно увлеченного и порой даже бурного обсуждения на тему: не перейти ли с пятидневной на четырехдневную рабочую неделю? Напомню, что это началось с прозвучавшей в прошлом месяце соответствующей рекомендации Международной организации труда (специализированного учреждения ООН).
В Абхазии, правда, не дошло до парламентских дебатов по этому поводу, как в российской Госдуме, но вот сегодня утром, например, смотрел сюжет новостей на Абхазском телевидении, посвященный обсуждению целесообразности такого перехода. Были выслушаны мнения как специалистов, так и прохожих на улицах. Практически все были отрицательными, это, мол, «не про нас», но одно из них меня здорово развеселило. Просто «уматывался», глядя, как молодая хохотушка в солнцезащитных очках и прической «конский хвост» отвечала на сухумской улице на вопрос о своем отношении к трем выходным в неделю: «Ой, я только «за»!» Но когда журналист уточнил, что при этом и зарплата соответственно уменьшится, отреагировала со сложной гаммой чувств на лице: «Ну, тогда я, конечно, подумала бы…»
Надо сказать, что вообще-то идея сокращения длительности рабочего дня и рабочей недели вполне вписывается в мировую тенденцию. Я был школьником, когда во второй половине 60-х в Советском Союзе перешли с рабочей шестидневки на пятидневку, и помню, с каким энтузиазмом встретили это взрослые, которые получили возможность иметь два свободных дня в неделю. А еще до того, в начале 60-х, одной из самых ходовых тем в советских СМИ были рассуждения-грезы о грядущем вскоре коммунизме, контуры которого набросал в общих чертах еще прадедушка Маркс. Так вот, существовало твердое представление, что при коммунизме люди будут работать день, от силы два в неделю, а остальное время посвящать отдыху, путешествиям, самообразованию, художественному творчеству, спорту и так далее.
С коммунизмом дело не выгорело, тем не менее тенденция, как видим, действительно имеет место. Ооновские эксперты приводят пять основных аргументов за переход к четырехдневке. 1. Он приведет к повышению эффективности труда: «Если у вас сжата рабочая неделя, вы, как правило, сосредоточены на том, что важно. Ограниченное время поощряет качественное время». 2. Сокращение рабочих часов полезно для окружающей среды. Меньше автомобилей во время традиционных часов пик, меньше парниковых газов и других загрязняющих веществ. Снижение выбросов углекислого газа достаточно, чтобы до 2100 года вдвое сократить ожидаемый рост глобального потепления. 3. Сокращение рабочих часов делает людей счастливее. Те, кто проводит больше времени с семьей и друзьями, имеет хобби и интересы вне работы, занимается общественной деятельностью, чувствуют себя значительно гармоничней. 4. Сокращение рабочих часов улучшает здоровье. Многие из проблем со здоровьем, с которыми так часто сталкиваются сегодня, связаны с многочасовой сидячей работой. Например, в Японии и Корее слова, обозначающие смерть от переутомления, являются привычной частью повседневной лексики. 5. Короткая рабочая неделя создает больше рабочих мест, позволяет справиться с безработицей.
Из всего перечисленного для России очевидно-убедительно, пожалуй, только то, что в Москве и других мегаполисах действительно сократилось бы время на стояние в пробках и расход бензина. В производительности труда россияне пока весьма отстают от жителей развитых капиталистических стран, и совершенно не факт, что четырехдневка ее повысит. В Абхазии, судя по бесстрастным данным статистики, от японских и южнокорейских проблем с переутомлением страдают еще меньше.
Тем более что в нынешнем апреле в республике и так уже прибавилось полдюжины дней к праздничным выходным. Если к ним и отпускным дням, говорит и.о. министра труда и соцзащиты Ольга Колтукова, добавится еще 51 день в результате такого перехода, то мы будем отдыхать 6,5 месяцев в году, а работать – 5,5.
«Да, для нас слишком рано ставить об этом вопрос, – убежденно сказал мне сегодня и.о. гендиректора госкомпании «Абхазхлеб», исполнительный секретарь Координационного совета политических партий и общественных движений Нугзар Агрба. – Только четырехдневки нам не хватало, когда надо по сути создавать экономику. У нас не то что рабочих мест в производстве мало для всех, а их почти нет».
А потом наш разговор плавно перетек на другую тему, где не так все просто и очевидно. А именно: как в Абхазии привести в соответствие не только с потребностями людей, но и со здравым смыслом размеры многих зарплат? Несколько лет назад в абхазской прессе публиковалась таблица должностных окладов глав различных государств. Российский президент, согласно ей, получал поменьше своих западных коллег, но зарплата абхазского выглядела вообще смехотворно – около десяти тысяч рублей. По-моему, ничего с тех пор не изменилось. Ну, а дальше выстраивается цепочка: каждый нижестоящий госчиновник получает хоть ненамного, но меньше вышестоящего… Абсурд, на такие деньги они явно не могут содержать семьи. Такой же диссонанс, помню, был лет двадцать назад и в России, но потом там ситуация более или менее выправилась. И потому такими головокружительными кажутся в Сухуме зарплаты сотрудников местного подразделения «Роснефти». И столько обсуждений суммы оклада в 100 тысяч рублей, получаемых, как шушукаются, за работу в «Доме Москвы» одного новобранца – бывшего члена команды экс-президента РА.
А мы в Абхазии все никак не можем разорвать этот порочный круг. Откуда взять для этого деньги? Резко повысить чиновничьи оклады за счет российской финансовой помощи, как это решено сделать с мизерной, 500-рублевой на сегодня абхазской пенсией? Но такого народ наверняка не поймет, будет взрыв… Вот и продолжаем обманывать сами себя.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
