История в Гюмри – только армянская и внутриполитическая. Как взрыв на кладбище в грузинском селе Карапила, в котором погиб Юрий Вазагашвили, – история чисто грузинская. И потому интернациональная и поучительная для всех.
Про Гюмри забудутся заклинания российского МИДа не политизировать эту историю. Забудутся грозные предостережения кремлевских политологов насчет пятой колонны и Запада. Даже досадливое чувство, возникающее от чрезмерно частого напоминания о нашем братстве, тоже забудется. Устают от всего, даже от вошедших в обмен веществ мифов.
Останется только свое и про своих. Про свою, армянскую власть, которая смиренно просила, а никак не требовала у российских партнеров выдать им убийцу для правосудия. Про то, что она так и не объявила траур. В общем, Гюмри – это история не про Россию. Это история про самоуважение власти, дефицит которой наблюдается отнюдь не только в Армении.
И потому слегка снисходительные соболезнования, как похлопывание по плечу на похоронах жены неудачника, неуместны. Особенно в Тбилиси и Баку. В Азербайджане все ясно: перед тем, что совершил рядовой Пермяков, меркнет даже вековая вражда. Хотя, конечно, местами позиция разнообразится тем, что армяне виноваты сами, нечего было так угождать русским, хотя без этого они бы не выиграли войну, и тезис все-таки становится политическим. И сдабривается толикой гордости за то, что азербайджанцы все-таки выше звериной вражды, чего и армянам желают.
Но в Азербайджане, так или иначе, в оценке Гюмри имеется определенная дистанционность, которую Баку нарабатывал годами. И тенденция принципиально не меняется даже сегодня, когда Баку будто демонстрирует сомнения в прежней внешнеполитической однозначности. Грузия тоже что-то нарабатывала, но не столь однозначно и необратимо. И речь не только о России, потому что Гюмри – история о своих.
Самоуважение – материя вполне прикладная и политологическая. Потому что именно ею измеряется ответственность этой власти и ее готовность эту ответственность нести. Разница между убийством в Гюмри и убийством на грузинском кладбище очевидна. Со всех точек зрения. Кроме одной: той, исходя из которой грузины чувствуют перед армянами некоторое свое превосходство. Напрасно.
Любая власть мечтает быть безответственной. Удается не всем. На наших широтах удается. Самым удобным по этой части является простой авторитаризм. Там, где с его учреждением имеются проблемы, на некоторые вопросы вверенного населения приходится отвечать. Поэтому власть обнаруживает склонность к экзотическим стилевым придумкам. Кто-то эту ответственность должен нести, значит, вопрос, на кого ее возложить.
Армянская власть объявила антологию сказок про дружбу с Россией едва ли не своей второй конституцией, фактически декларировав безответственность как тип власти. За все отвечает Москва, которая ни за что отвечать не обязана. Удобно, тем более что общество эту модель с радостью приняло.
Но так ли принципиально отличие этой модели от грузинской. Нюанс – один. У Армении отвечает тот, кто далеко, за двумя границами, в Грузии он – рядом, в доме устрашающей японской архитектуры, нависающем над центром столицы. И тоже никому ничем неформально не обязан. И это устройство тоже до сих пор нравится большинству, уверенному в том, что у них Гюмри невозможно.
Между тем все скандалы, будь то убийство Вазагашвили или клановые разборки, нынешняя грузинская власть лишь регистрирует. Будучи такой же канцелярией, какой хотела выглядеть армянская власть в деле Пермякова. У канцелярии нет миссии, идеи, пусть даже химерической, за которую стоило бы биться, – прорыва в Европу, возвращения Абхазии или вытеснения Армении из братского союза с Россией. У нее нет даже настоящих врагов, ни за рубежами страны, ни внутри. Что бы ни случилось, она ждет указания сверху, с горы, на которой принимаются главные для страны решения – кадровые. Ведь в Ереване точно так же никто не захочет накануне решения кадровых вопросов остаться без поддержки из Москвы
Конечно, вероятность буквального повторения того, что случилось в Гюмри, в Грузии нулевая. В Грузии нет больше очагов российской необузданности, но дело не в погонах. Жизнь везде бывает полна самых мрачных неожиданностей, вопрос, что происходит после того, как они случаются. Колониальный синдром – не объяснение того, что случилось в Гюмри. Как бы, по понятным соображениям, ни хотелось так считать в Баку или Тбилиси.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
