Два автомобиля с огромной скоростью несутся навстречу друг другу. Столкновение вроде бы неизбежно, но в последний момент у одного из водителей сдают нервы, и он резко уводит машину в сторону. Скрип тормозов, все переводят дух. Увернувшийся проиграл, но выжил. Тот, кто не свернул, не только выжил, но и победил. В дикую игру "Кто первым струсит", популярную в свое время у американских бандитов, играют в последние недели Евросоюз и Греция.
Весовые категории вроде бы несопоставимы. Маленькая страна, сидящая по уши в долгах, и одна из ведущих экономик мира: это противостояние не Давида и Голиафа, а скорее моськи и слона. Но проблемы в результате дефолта Греции и ее выхода из еврозоны – а это после срыва переговоров Афин с кредиторами кажется почти неизбежным – возникнут у обоих. Конечно, можно надеяться на то, что греческие избиратели на референдуме 5 июля скажут "да" соглашению на условиях кредиторов. Но это уже лотерея: греческое общество расколото, а сохраняющий популярность премьер-министр Алексис Ципрас агитирует граждан голосовать против. И даже если представить себе, что Афины и Брюссель все-таки в последний момент договорятся, подобная ситуация может скоро повториться. Причем совсем не обязательно с Грецией: весь юг Европы по-прежнему неблагополучен.
Еврозона с самого начала была проектом прежде всего политическим
Экономикой нынешние проблемы ЕС не исчерпываются, и, что самое тревожное, эти проблемы переплетены между собой. Похоже, в самой европейской интеграционной конструкции заложен серьезный дефект. Еврозона с самого начала была проектом прежде всего политическим. В противном случае она если бы и возникла, то развивалась бы куда более медленными (и разумными) темпами. Вопрос о включении в нее таких стран, как Греция, Италия или Португалия, скорее всего, до сих пор не стоял бы. Но на финансово-валютное объединение в Брюсселе смотрели как на самое "весомое, грубое, зримое" доказательство того, что европейская интеграция семимильными шагами идет вперед. А потому чем шире будет зона единой валюты, полагали в начале 2000-х лидеры ЕС, тем лучше.
Европейская интеграция стала жертвой невнимания к деталям. Пока все шло хорошо, было не так уж важно, что валюта у почти двух десятков стран одна, а финансовая и налоговая политика – разные. Что каждое по-настоящему важное решение в Евросоюзе требует бесконечных согласований и утверждений во всех его теперь уже 28 странах. Что о ЕС до сих пор невозможно сказать, чтó это, собственно, такое: растущая империя ("четвертый рейх", которым пугают публику некоторые евроскептики), рыхлая конфедерация или союз суверенных государств?
Как только тучные годы сменились худыми, "второстепенные" вопросы приобрели первостепенное значение. Выяснилось, что решения нужно принимать быстро, а консенсус для них существует далеко не всегда. С одной стороны, оруэлловское "все животные равны, но некоторые равнее других" стало европейской реальностью: без лидерства и стабилизирующей роли Германии кризис, скорее всего, разорвал бы ЕС на части. С другой же, равенство европейских стран совсем не фикция: чтобы, к примеру, ввести санкции против России или изменить миграционную политику, нужно согласие всех членов союза, и голос Греции или Венгрии здесь столь же важен, как мнение Германии или Франции.
Моська в действительности не так уж ничтожна, а слон не столь уж громаден
Так и получилось, что моська в действительности не так уж ничтожна, а слон не столь уж громаден. И это совсем неплохо, если бы только правила игры в общем клубе были четко прописаны и соблюдались всеми. Вместо этого переговоры по любому серьезному вопросу превращаются в тягомотный торг. Временные договоренности – вроде той, что была достигнута кредиторами с правительством Ципраса в феврале, когда программу помощи Греции продлили на 4 месяца, – становятся предпочтительнее долговременных решений, потому что в нынешнем ЕС нет ничего более постоянного, чем временное. Греческий премьер, судя по всему, просто перегнул палку, в одностороннем порядке объявив о референдуме, после чего ведущие евробюрократы почувствовали себя лично оскорбленными и "пошли на принцип". Кажется, слишком поздно.
Теперь, если Grexit, выход Греции из еврозоны, все-таки состоится, удар, который он нанесет Европе, будет весьма ощутимым, хоть и не таким тяжелым, как испытания, которые предстоят самим грекам. Помимо возможного падения курса евро, паники на европейских биржах и прочих экономических потрясений, не исключены и политические последствия. Греция вместе с Италией страдает от резко усилившегося наплыва мигрантов из стран Ближнего Востока и Северной Африки. Оставшись с долгами, но без новых кредитов, с быстро обесценивающейся драхмой и доведенным до отчаяния населением, сможет и захочет ли Греция содержать переполненные беженцами лагеря (сумм, выделяемых на эти цели ЕС, явно недостаточно – по этому поводу Афины жалуются уже давно)? Или греки потихоньку позволят мигрантам в ускоренном порядке перебираться в более благополучные страны ЕС, куда большинство из них, собственно, и держит путь? Как в таком случае быть Европе, где и без того ширится паника по поводу прилива "гостей" из Азии и Африки, подогреваемая праворадикальными политиками? Исключать Грецию из Шенгенской зоны? Восстанавливать пограничный контроль в полном объеме?
Если отношения Греции с ЕС окажутся на грани замерзания, что заставит эту страну и дальше поддерживать европейские санкции против Кремля?
Второй вопрос еще интереснее. В случае Grexit’a Афины будут рады любым деньгам, из каких угодно источников. Два вполне очевидны: Россия, с которой правительство Ципраса уже активно контактирует, и, возможно, Китай. Долги Греции Евросоюзу и МВФ столь велики, что покрыть их ни Москва, ни Пекин, ни любой другой альтернативный кредитор не сможет. Но они вполне в состоянии помочь Афинам продержаться на плаву до первых признаков относительной стабилизации. Она вполне может прийти: у выхода из еврозоны наверняка окажутся и позитивные последствия для греческой экономики. Американский экономист, нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц вообще считает, что выполнение требований кредиторов грозит Греции "бесконечной депрессией", так что грекам лучше уйти из еврозоны в самостоятельное плавание, которое, впрочем, тоже не будет легким.
Если отношения Греции с ЕС окажутся на грани замерзания, чтó заставит эту страну, чья политическая элита и без того не в восторге от санкций против России, и дальше поддерживать европейскую политику в отношении Кремля? Понятно, что режим санкций имеет смысл, только пока он разделяется всеми странами ЕС, "дырок" в нем быть не может. Как отреагирует Европа на возможное "нет", которое скажут санкциям Афины? Тогда Брюссель может поставить вопрос о выходе Греции уже не только из еврозоны, но и из ЕС. Правда, не совсем понятно, как это сделать: легальной процедуры выхода из союза не предусмотрено. Или Евросоюз, наоборот, вынужден будет отменить санкции против Москвы? То и другое стало бы для него колоссальным политическим поражением.
Алексис Ципрас и его левые радикалы, правящие Грецией после январских выборов, конечно, для ЕС не подарок. Возможно, шеф Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер прав, когда называет поведение греческого премьера "безответственным". Но европейским политикам стоило бы посмотреть в зеркало – и увидеть там тех, кто виновен в нынешней ситуации, быть может, не меньше упрямого Ципраса. Европа несколько раз "проспала" Грецию. Впервые – когда приняла ее в еврозону. Во второй раз – когда несколько лет в упор не видела проблем с финансовой отчетностью Афин. В третий – когда не заметила подъема в Греции левых и правых радикалов, разбивших прежнюю систему двух партий, "Новой демократии" и ПАСОК, с которыми Брюсселю было легко и привычно работать, но которые, однако, и привели Грецию к ее нынешним бедам. В результате европейским начальникам приходится разговаривать уже не с гарвардским выпускником Папандреу-младшим, а с поклонником Че Гевары Ципрасом. И, как видим, диалог не получается.
ЕС лишь реагирует на вызовы, но не ведет собственной конструктивной политики
Насколько серьезны будут последствия взрыва греческой бомбы, заложенной под еврозону и весь ЕС, пока судить трудно. Но в любом случае ущерб уже нанесен: весь мир увидел, что европейский механизм принятия важнейших политических и экономических решений работает плохо. ЕС лишь реагирует на вызовы, но не ведет собственной конструктивной политики. Поэтому он непрерывно обороняется – то от Ципраса, то от Путина, то от плывущих по Средиземному морю мигрантов. Для столь амбициозного и сильного проекта этого недопустимо мало.
Ярослав Шимов – международный обозреватель Радио Свобода
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
