ПРАГА---Житель села Катыр-Юрт из Ачхой-Мартановского района Чеченской республики Лема Замтиев с 18-летнего возраста находится в заключении в российской тюрьме Архангельской области. Он связался нами по телефону и рассказал свою историю, которая схожа по многим пунктам и деталям с историями десятков тысяч молодых чеченцев, которых во время активных боевых действий в Чеченской республике да и после сотнями судили и отправляли по этапу в российские тюрьмы с самыми суровыми режимами заключения. Большое количество молодых чеченцев погибло, не выдержав жестокого обращения, холода и пыток. А у многих из тех, кто, несмотря ни на что, выжил в этих условиях, сейчас подходят сроки заключения. Но с ними происходят странные события. Лема начал свой рассказ с момента задержания 10 лет и пять месяцев назад.
Лема Замтиев: В три часа ночи ворвались ко мне домой, когда мы с родителями спали, и меня забрали. Непонятно – кто и (за что).
Амина Умарова: А кто это были – российские военнослужащие, на каких машинах, или это были местные чеченские силовики?
Лема Замтиев: Я помню, как меня вытащили из дома, надели на голову мешок и, как я понял, закинули меня в «уазик». Меня пересадили из одной машины в другую, затем в третью. Мы ехали очень долго.
Амина Умарова: А на каком языке разговаривали люди, которые тебя похитили?
Лема Замтиев: Они разговаривали по-русски. Я проснулся от того, что у меня дома выбили дверь. Когда я открыл глаза, помню, что стояли люди в масках, с автоматами. Свет дома был выключен. Как только я захотел встать, на меня набросились, скрутили, раз 5-6 ударили, вытащили на улицу, подняли мою голову и сказали: «Этот?» (назвали мою фамилию), им ответили: «Да, этот». Затем мне снова на голову надели мешок.
Амина Умарова: Как реагировали на это родители, просили их (военных) представиться?
Лема Замтиев: Да вообще никто ничего не успел, потому что их там было много.
Амина Умарова: Куда тебя привезли?
Лема Замтиев: Минут 40 мы ехали, куда – я не помню. Это было почти 11 лет назад. Я помню, что через короткие промежутки времени пересаживали в другие машины. Меня куда-то подняли на третий или четвертый этаж. Меня поставили к стенке, прошло минут 10-15, потом подошли ко мне и спрашивают: «Кто убил участкового и где оружие?» Я им ответил, что даже не знаю, о чем они говорят, наверное, вы меня с кем-то спутали. Тогда я не очень хорошо владел русским языком. Я попытался им объяснить, что это был не я, у меня есть свидетели и т.д., но они не хотели меня слушать. Просто избивали и все. На голове у меня был мешок. В первую ночь они меня избивали и спрашивали: где оружие?
На вторую ночь они меня били при помощи тока, душили пакетом, угрожали, задевали честь и достоинство, но тогда я был уверен в том, что я этого не делал, и как я мог взять на себя дело, тем более связанное с кровной местью. Поэтому я отказывался, так как этого не делал.
Когда произошел этот случай, я, со мной было еще четыре человека, смотрел фильм «Черный рыцарь». Один из тех, кто был со мной, – племянник участкового, которого убили. Этот участковый жил недалеко от нас. Когда в него стреляли, было примерно 11 часов ночи, мы все слышали выстрелы, вышли. Когда мы вышли, то во дворе друга, у которого мы смотрели фильм, сидели мать, брат, и они нас видели. Они нам сказали, что не надо никуда ходить, сидите дома. Мы зашли обратно в дом. Тогда мы не знали, кого убили. Была слышна автоматная очередь. Прошло минут 40, фильм закончился, мы вышли и услышали, что убили участкового. Спустя три дня пришли и забрали меня ночью. Меня пытали и пытали...
Амина Умарова: Когда тебя пытали, когда ты был задержан, тебе позволили нанять адвоката? Знали ли твои родственники, где ты находишься?
Лема Замтиев: Узнали только тогда, когда я признался в том, что все это я сделал.
Амина Умарова: Ты признался в том, что ты не делал?
Лема Замтиев: Я им говорил, что не делал этого, это не моя вина, но меня увезли на второй день в какой-то лес, запугивали автоматными очередями, мол, тебя убиваем, скажи, что хочешь, на прощание. Я на самом деле думал, что они меня убьют, но они меня не убили, а увезли, как я понял, в Грозный, потому что недалеко везли. Как я понял, я был в Ачхой-Мартановском районе. Они меня били током, дубинками, бутылкой, душили пакетом, угрожали убить, выкинуть, и никто ничего не узнает.
Прошел второй, третий день, но я не брал вину на себя. Я говорил, что этого не делал и у меня есть свидетели. Я им все объяснял. Двое или трое мужчин выкопали яму и сказали мне: «У тебя есть выбор: либо ты нам говоришь, либо мы тебя здесь закопаем и заденем твои честь и достоинство». Когда с меня начали штаны, извините за выражение, спускать, тогда я понял на самом деле, что на это не способен, и сказал, что подпишу все, что им надо. Они мне сказали: «Мы с тобой, что хотим, сделаем, закопаем, и никто ничего не узнает, потому что мы все в масках, а кассеты будем раскидывать в вашем селе и посмотрим, какой ты сильный, как держался».
Потом мне пришлось сказать, что да, это сделал я. Никто не знал, где я. Затем я подписывал документы, они сами мне говорили, откуда стреляли, сами нарисовали на бумаге, где шел этот человек, говорят, отсюда стреляли, туда ушли. Они мне говорили, что будут мне диктовать, и я все буду говорить. Я подписал очень много бумаг. У них уже были готовые документы, я потом расписывался и вписывал, куда надо. Потом меня увезли обратно. Мне сказали, что будут меня снимать (на видео) и я буду давать интервью. Два человека, которых я не знаю, заставили меня давать показания. Я понял, что они добьются своего любым путем и для них я вообще никто.
Амина Умарова: Сколько времени прошло между тем, как тебя забрали из дома, и тем, когда ты подписал показания?
Лема Замтиев: Это был четвертый день. Мне на голову снова надели пакет. Когда меня привезли в СИЗО, уже на четвертый день, мне дали попить полбутылки воды и половину зеленого яблока. Я вообще ничего не ел, не пил даже воду. Мне не то что ничего не давали, но даже пакет с головы не снимали. У меня из носа текла кровь, и когда ее слишком много набиралось, я крутил пакетом, чтобы эти сгустки крови вытекли.
Амина Умарова: Был ли суд, чтобы тебя отправили в тюрьму?
Лема Замтиев: Да.
Амина Умарова: И где он проходил?
Лема Замтиев: Суд проходил в Грозном. Меня судили в Верховном суде. Во время суда приходили все свидетели, кто меня видел, где я был, куда и когда я уходил, – мои соседи, больше тридцати человек, которые подтверждали в суде, что меня видели и я не мог там быть. Судья задал такой вопрос: «Успел бы он пойти, убить и обратно прийти по времени?» Они говорили, что не успел бы, потому что невозможно с такой скоростью добежать туда и обратно, да еще надо знать, когда участковый пойдет домой и откуда придет. Даже его племянник в суде говорил, что я этого не делал, потому что, когда убили участкового, мы вместе сидели, даже объясняли, где кто сидел, как сидел, в какой одежде были, на какой минуте фильма это случилось, – все рассказал.
Потом, как я понял, пришли ко мне домой (чеченские силовики), там были мать и моя младшая сестра, которой было тогда 6 или 7 месяцев, и сказали: «Мы нашли вашего сына, знаем, где он находится. Давайте, мы сейчас возбудим дело, там все нормально будет, подпишите документы, что ваш сын у нас, мы его после обеда привезем сюда к вам». У нас были четыре соседки, которые расписались. Они даже к нам во двор не зашли.
Потом вытащили коробки, в которых была марихуана, какие-то гранаты, ремни, военная форма, пистолет. Они все это вытащили и сказали им: «Вы свидетели». Вроде у нас провели обыск и все это забрали, хотя они в дом вообще не заходили. Все просто поверили им на слово, потому что там были чеченцы, и они по своей наивности расписались.
Когда мне говорили: «Это ваше», я им говорил, что у нас такого никогда в жизни не было. Мне говорили: «Посадим либо тебя, либо твоего отца». Я отказывался потом, когда меня привели в суд, и я понял, где нахожусь.
Они меня били и пытали, шантажировали отцом, мне пришлось сказать, что это мои вещи. Нет ни одного отпечатка, ни одного человека, который сказал, что это было мое, и ни одного свидетеля, который говорил бы о том, что я совершил убийство. Есть только то, что я оговорил себя, потому что меня заставили.
Амина Умарова: А как ты сам думаешь, почему тебя посадили на такой большой срок? Им нужно было количество (посаженных в тюрьмы), как тогда водилось, или им нужно было просто найти подозреваемого, чтобы посадить за это (конкретное) убийство, чтобы закрыть, как они говорят, «висяк»?
Лема Замтиев: Когда я сидел в тюрьме, там сидело очень много молодежи, и ни один человек не говорил, что что-то делал – всех посадили вот так. Им просто нужно было собирать молодежь на Кавказе. Еще на воле я слышал, как говорили, что от 13 до 45 лет – все террористы, и надо собирать всю молодежь оттуда, поэтому всех, кто попадался, закрывали. Там сидели ребята, которых судили за одно и то же преступление, то есть для них не было разницы, в чем обвинять, лишь бы отдавать приказ на отправку. Т.е. эпизод один, а по нему сидят три разных человека, совершенно не связанных по этому делу.
Хотя судья мне говорил, когда оглашал срок: «Я знаю, твоей вины здесь нет. Учитывая то, что говорят свидетели, я понимаю, что тебе пришлось пережить, ты все это просто так взял на себя, но у меня нет выбора. Выше меня есть люди, перед которыми я должен отчитываться». Мне дали самый минимальный срок – 13 лет.
Амина Умарова: Были ли у тебя такие статьи, как «терроризм», «пособничество боевикам», или только «убийство участкового»?
Лема Замтиев: На меня «повесили» наркотики, оружие, убийство участкового.
Амина Умарова: Употребление или распространение наркотиков?
Лема Замтиев: Я даже не знаю. Я просто расписывался, я даже не знаю, потому что у меня были большие проблемы с русским языком. Когда им что-то надо было, они ночью поднимали меня и сначала до утра избивали, потом давали бумагу, чтобы я расписывался. Сколько они меня пытали и били, но нигде не было зафиксировано побоев, потому что они их не снимали. Официально пришли из угрозыска в тюрьму и сняли побои спустя пять месяцев.
Амина Умарова: В какую тюрьму тебя отправили в первую очередь?
Лема Замтиев: Меня сначала держали в Ачхой-Мартановском районе, потом меня увезли в Грозный ОВД, где я пробыл 10 дней. Оттуда меня перевели в грозненскую тюрьму, в СИЗО. Два месяца меня судили. Даже меньше двух месяцев длился суд. Дали 13 лет и отправили в Архангельскую область.
Амина Умарова: А как там относятся к чеченцам? К нам поступает информация о том, что именно над ними издеваются...
Лема Замтиев: Сюда раз в месяц приезжают фээсбэшники, спрашивают, что будешь делать, шантажируют, чтобы они работали на них, сдавали кого-нибудь. Мне в тюрьме угрожали, что добавят срок, говорили: «Вы надеетесь, что поедете домой? Вы больше не выйдете отсюда». Я не знаю, доживу ли до завтра, потому что такое здесь положение.
Амина Умарова: У тебя скоро подходит срок освобождения. Сколько тебе лет осталось?
Лема Замтиев: Год и семь месяцев.
Амина Умарова: А что тебе говорят эти фээсбэшники?
Лема Замтиев: Либо с нами работаешь, либо не выйдешь отсюда. Я им постоянно говорю, что не знаю ничего. Они мне угрожали, что посадят отца, у родственников будут проблемы, у меня здесь будут проблемы, срок добавят – много чего. Меня даже в кабинете избивали опера. Я знаю, что если выйду отсюда, то буду всегда под их контролем, потому что большинство тут они либо используют, либо убирают – такие люди им не нужны, на них и так больше половины России работает. Я постоянно им говорю, что не знаю никого. У меня семья – три сестры и отец. У нас было почти полтора гектара земли, на которой я работал вместе с отцом, дом строили. У меня ни с кем не было отношений, кроме моих друзей. Я не знаю, что им говорить и что им объяснять.
***
Это был заключенный российской тюрьмы в Архангельске Лема Замтиев. Он рассказывал историю своего похищения, скоротечного суда, говорил об условиях содержания. Он хотел, чтобы его историю узнало как можно большое количество людей. На вопрос, не хотели бы вы скрыть свое настоящее имя, он отказался. «Хуже, чем мне есть, уже не может быть», был его ответ.
