В Чеченской Республике находится большое количество массовых захоронений, в которых покоятся убитые в беспорядочных бомбардировках городов и сел, тела захваченных во время спецопераций российскими военнослужащими, пропавших на блокпостах. Несколько раз Европейский Совет по правам человека поднимал этот вопрос и предлагал российским властям построить лабораторию по идентификации останков из могил с неизвестными в Грозном. Но сопротивление российских властей свели эту идею на нет. В нынешнее время в Чеченской Республике опасно поднимать вопрос с массовыми захоронениями. Так же, как опасно упоминать депортацию чеченцев в 1944 году. Редко какой западный журналист заезжает в республику, и к ним непременно идут матери, которые не теряют надежды узнать хоть что-нибудь о своих детях, а дети – о своих родителях.
Это было так давно, что уже кажется неправдой. Чеченские женщины небольшими группками собирались в скверике перед Домом печати в Грозном с самодельными плакатами с призывами к российским властям, чтобы им вернули их сыновей, мужей и братьев. Все они, как правило, держали уже истрепанные от долгих держаний в руках и в дождь и в снег фотографии. Но теперь такая роскошь им непозволительна. В республике категорически запрещено упоминать пропавших без вести, также нельзя упоминать факт депортации вайнахов в 1944 году. Информация подается в том свете, как того желает лично пропутинский глава Чеченской Республики Рамзан Кадыров.
А ведь всего каких-то семь лет назад он сам был воодушевлен тем фактом, что Совет Европы хотел построить в республике специальную лабораторию по идентификации тел, захороненных в массовых могилах по всей республике.
Безымянных могил на территории Чеченской Республики очень много. Точную статистику не ведет никто. Правда, существует база данных родственников пропавших без вести. Достаточно долгое время российские власти сопротивляются раскопкам и идентификации захороненных.
Несколько лет назад я разговаривала с преподавателем по истории России и по правам человека в Коннектикутском университете в Америке профессором Эммой Гиллиган. Она также изучает феномен «зачистки», которая ныне стала символом государственного террора в Чечне. Она написала книгу о событиях в Чеченской Республике. Массовые захоронения, упоминаемые Гиллиган, – свидетельства ужасов грязной войны России в Чечне.
Гиллиган: Заставить или оказать давление на российские власти с тем, чтобы они начали раскопку массовых захоронений в Чеченской Республике, идентифицировать останки в настоящее время не может никто. Это не является частью Международного трибунала и международного расследования. Поэтому для международного сообщества чрезвычайно тяжело оказать давление на администрацию российского президента. Я вижу один единственный выход: оказать давление на чеченские (пророссийские) и российские власти с тем, чтобы они реагировали и принимали во внимание решения Европейского суда по правам человека. По моему мнению, отказ и препятствие российских властей в расследовании военных преступлений, нежелание начать раскопки массовых захоронений и идентификации неизвестных тел в этих могилах, отказ выделить достаточно финансов на строительство специальной лаборатории по идентификации тел – это все вместе достаточно сильное основание для подачи в суд.
На деле это означает, что родственники без вести пропавших чеченцев могли бы объединиться и подать общую жалобу. Но самое главное препятствие в том, что преданный лично Путину Рамзан Кадыров не позволит этого в республике, где доносительство достигло уродливых масштабов, а два человека не могут встретиться и поговорить.
Очевидно, что Москва пойдет на что угодно, чтобы преступления в Чеченской Республике не стали достоянием общественности и не дошли до судов. Расследования преступлений военнослужащих покажут, что они выполняли приказы вышестоящих. А те, в свою очередь, проводили в жизнь политику и требования Кремля.
В 2008 году с новостью о том, что в Чеченской Республике надо начинать раскопки массовых захоронений, республику посетил комиссар Совета Европы по правам человека Томас Хаммарберг. С готовностью приняли эту новость и промосковские власти в Грозном. На всех уровнях бурно обсуждали необходимость построения в Чеченской Республике лаборатории по идентификации тел. В 2013 году уже бывший комиссар по правам человека в Совете Европы рассказал мне, почему лично Путин воспротивился не только постройке лаборатории в Грозном, но даже самой идее раскопок безымянных могил.
Хаммарберг: Я думаю, что могут быть политические проблемы. Когда этот вопрос только начали обсуждать, Владимир Путин заявил, что если начать раскапывать все массовые захоронения, может пострадать ситуация с безопасностью и стабильностью в Чеченской Республике и враждебные силы могут использовать это против России. Как мне кажется, это политическая проблема, которая стоит за вопросом лаборатории по идентификации тел. Наша позиция заключалась в том, чтобы начать вскрывать массовые захоронения, начать идентификацию тел, определение причины смертей захороненных. Частью решения этого вопроса было и открытие специальной лаборатории. Тогда было бы возможно выяснить, кому принадлежат кости в этих могилах. Это чрезвычайно важно для семей, потерявших своих близких. Они, в конце концов, узнали бы, что стало с их близкими. Получили бы возможность похоронить их как следует в могилах на родовых кладбищах. Среди прав человека – это одно из самых главных. Небольшое количество останков посылали в ростовскую лабораторию по идентификации тел. Было только вот это вот маленькое расследование. Но это не является ответом для тех семей, которые каждый день находятся в невыносимом ожидании вестей о том, что же стало с их близкими людьми.
– Неужели идентификация тех тысяч останков, находящихся в массовых захоронениях, как-то могла пошатнуть безопасность и стабильность в республике? Вас и вашу делегацию удовлетворил такой ответ?
Хаммарберг: Нет, конечно же, нас не удовлетворил такой ответ. По нашему мнению, там была другая политическая причина. И я думаю, что она еще важнее. У тех семей, которые не могут найти своих близких, есть неотъемлемое право узнать, что с ними стало. Есть право призвать к ответу тех, по причине которых они погибли. И это тоже является одним из основных прав человека. Несправедливо, что власти заставляют страдать столько семей без ответа. И это вопрос, связанный с вопросом безопасности в обществе. Что бы я еще хотел добавить: чеченское общество, власти и правозащитные организации, все изъявляли желание, чтобы лаборатория по идентификации тел была построена в Чеченской Республике. Также они были согласны в том, что массовые захоронения должны быть найдены и тела, которые в них находятся, опознаны.
После этого прошло еще несколько лет, и я обратилась к чеченскому омбудсмену Нурди Нухажиеву, чтобы узнать, насколько сдвинулась с места ситуация с лабораторией. В 2008 году глава Чеченской Республики Рамзан Кадыров назначил его ответственным за лабораторию и за все вопросы, с ней связанные.
Нухажиев: Ничего из этого не вышло. Почему не вышло? Когда Совет Европы, Бюро комиссара Совета Европы нашли инвесторов, доноров, нашли финансовые средства, против выступили российские высокопоставленные чиновники. Думаю, что они не хотели, чтобы выплыла наружу правда о преступлениях и зверствах, совершенных здесь российскими военными. Они сами ничего не сделали и не позволили это сделать европейцам.
Бывший комиссар по правам человека Хаммарберг считает, что преступления, совершенные в Чеченской Республике, предаются забвению.
Хаммарберг: Когда я был комиссаром Совета Европы по правам человека, хотя бы один раз в год я ездил в Грозный. Каждый раз ко мне приезжали женщины и мужчины, потерявшие близких во время войн. Большинство были женщины, конечно. Они приносили с собой фотографии без вести пропавших родственников. Власти не сделали ни одного шага, чтобы помочь этим людям узнать правду. Есть огромная причина, чтобы начать раскапывать эти могилы. В большинстве случаях эти люди знают, где приблизительно может быть захоронен их человек. Но власти запретили им даже приближаться к этим могилам. И сами власти не вскрывают эти могилы. Это огромная боль Чечни. Это большое несчастье, что этот факт предается забвению. Потому что эти люди не заслуживают этого.
Российские власти настаивали на том, чтобы Европа выделила финансы на новую лабораторию в Москве и ни в коем случае не в Грозном. «Для чеченцев есть лаборатория в Ростове-на-Дону, пусть везут туда», – парировали чиновники.
Масуд Чумаков, начальник бюро судебно-медицинской экспертизы Министерства здравоохранения Чеченской Республики категорически не согласен с этим. Как специалист, он утверждает, что останки из массовых захоронений каждый год портятся и в плане информации, мало что могут рассказать. Их довезти не то что до Москвы, до Ростова невозможно.
Чумаков: Раз война была здесь, то костный материал, все трупные останки у нас в республике. 15 лет они пролежали в земле. Они могут не дойти до Москвы в нормальном состоянии. Поэтому необходимо именно здесь все делать.
Очевидно, что работа по опознанию тел захороненных выявит причины смерти свезенных в места массовых захоронений. Кое-где уже были вскрыты такие могилы особо отчаявшимися родственниками. Ноги и руки у многих тел оказались связанными колючей проволокой, были видны следы выстрелов в виски и затылки, следы пыток. Также очевидно, что встанут вопросы, связанные с фактом убийств и пыток. И заявления Путина никак нельзя рассматривать как заботу о чувствах коренных жителей и щепетильности политической ситуации. Из-за событий на востоке Украины и войны в Сирии Чеченская Республика отошла на задний план. Даже можно сказать, что предана забвению. Незаживающие раны от тоски и неизвестности все еще кровоточат только у тех, кто не похоронил и не имеет надежды найти живыми своих близких.
