Алмас Джапуа пополнил ряды депутатов пятого созыва абхазского парламента (вместо парламентария, ушедшего в исполнительную власть) только летом 2014-го, когда они уже отработали половину отпущенного срока. Он стал не только одним из самых молодых, но и самых активных парламентариев. Одновременно он является одним из лидеров созданной в прошлом сентябре политической партии «Айнар». Вопросы, с которыми я обратился к нему, касались обоих названных аспектов его деятельности.
На заседании сессии парламента 30 июля 2015 года депутаты приняли постановление о создании комиссии по изучению экономической эффективности и экологической безопасности по разведке и добыче нефти в Абхазии, которую он возглавил. В ее состав вошли также парламентарии Беслан Губаз, Ахра Квеквескири, Саид Харазия, Тенгиз Агрба, Юрий Зухба, Леонид Чамагуа, Беслан Цвинария, Заур Язычба. Депутаты в постановлении в тот день рекомендовали кабинету министров приостановить действие лицензии на геологическое изучение, разведку и добычу нефти до окончания работы комиссии, а Джапуа на заседании сказал, что работы по добыче нефти несовместимы с развитием туризма и рекреации в стране. В ходе нашей беседы я сказал:
– Вопрос этот вот уже больше десятилетия не раз становился предметом острых дискуссий в Абхазии, но после создания вашей комиссии он как-то ушел в тень. Да и к работе комиссии за прошедшие пять месяцев СМИ не обращались. Расскажите о ней.
– Чтобы комиссия могла полноценно работать, она должна получить весь объем документации, находящейся в руках исполнительной власти и у самих компаний. Поэтому комиссия начала работу со сбора всей необходимой документации. Хочу сказать, что хоть прошло уже несколько месяцев, на наши запросы поступил еще не весь ее объем. То есть отдельные властные структуры, ведомства либо прислали не весь объем, либо не прислали вообще. Прошло уже несколько рабочих совещаний самой комиссии по нефти».
По словам Джапуа, комиссия решила привлечь к своей работе экспертов, включая и зарубежных, поскольку специалисты не всех профилей в Абхазии есть. И привлечь таким образом, чтобы выводы одних были подтверждены выводами на тот же счет других. Мы коснулись с ним и вопроса о том, что заинтересованность в возможной нефтедобыче на суше и морском шельфе Абхазии неизбежно должна была в последнее время снизиться из-за роста добычи сланцевой нефти и падения мировых цен на нефть. Что касается разговоров о том, что в других странах Черноморского бассейна и так идет или добыча нефти, или разведка ее месторождений, то он сказал:
«Очень часто бывает, что политики говорят: если у них там будет техногенная катастрофа, она повлияет и на нас. Но техногенные катастрофы обычно не бывают такими уж глобальными, чтобы они распространились на все Черное море».
Затем мы заговорили о партии «Айнар». Мне вспомнилось, как некоторые известные люди в Абхазии, например, Нателла Акаба, Манана Гургулиа, каждая по отдельности публично рассуждали о том, что партии в Абхазии не отличаются, по сути, друг от друга «идеологическими платформами», а отличаются только персоналиями. На мой взгляд, это не совсем так, скажем, название КПРА говорит само за себя. А главное – и во многих странах с развитой демократией идеологические различия между ведущими политическими партиями бывают не столь уж велики. По крайней мере, я не вижу никакого законодательного решения, которое не давало бы возможность учреждения новых партий в том случае, если ее лидеры не предлагают какой-то совершенно отличной от других идеологии и концепции развития страны. А завел я этот разговор в связи с тем, что «Айнар», на мой взгляд, как раз отличается от других партий, коих в Абхазии уже около десятка, «лица не общим выраженьем». Во всех странах и обществах есть люди, которых можно назвать «почвенниками», и «айнаровцев», на мой взгляд, следует отнести к таким. Алмас согласился с тем, что их партия, которая возникла на основе фонда экспертного содействия «Айнар», действительно придерживается традиционных абхазских ценностей и отстаивает их.
При этом с «айнаровцами» не раз вступали в полемику. Не так давно и у меня с ними возникла «полузаочная», если ее так можно назвать, дискуссия. Было даже заявление партии, в котором «айнаровцы», не называя, правда, имен (упомянутой Мананы Гургулия и меня), возразили «некоторым журналистам», что те карикатурно восприняли одно из положений программы партии – про народный сход, и пригласили к диалогу на эту тему.
В связи с этим сказал собеседнику:
– Я, безусловно, вижу ценность народного схода, например, в том, что на него может прийти любой человек из народа, который ни в партийные структуры не вовлечен, ни во властной команде не состоит, и привлечь всеобщее внимание какими-то своими мыслями, сказать что-то такое, к чему прислушаются. Но вот цитата из программы вашей партии: «Существующие управленческая и выборная системы не пользуются доверием и во многом антинародны. Лучший способ решить проблему – институционализация Народного схода законодательным путем, наделив его широкими полномочиями в сфере принятия решений по наиболее важным вопросам, затрагивающим национальные интересы, включая утверждение высших должностных лиц». И тут мне, и не только мне, не понятен механизм этого утверждения. Если поднятием руки – это «карикатурно», то какие еще есть способы?
– Я сейчас поясню, я понял ваш вопрос. Вы представили себе это так, как представили. Концептуальный механизм, который предлагает партия «Айнар», - поменять систему государственного устройства, перейти на двухпалатную парламентскую систему. Нижняя палата парламента – это будут профессиональные законодатели, а верхняя – представительский, не постоянно действующий орган. В нем будет несколько сот человек. Он будет собираться раз в три месяца или раз в шесть месяцев. Вот этот орган должен быть настолько широким и представительским, чтобы иметь право решать за весь народ. Речь не о том, что кто-то соберется на полянке и будет там: давайте вот так сделаем, вот так сделаем… Нынешний парламент несет в себе и законодательную, и представительскую функции, мы хотим их разделить.
– Но здесь-то написано по-другому. Значит, вы должны более тщательно работать над текстами. Если в программе написано слово «сход», читатель и представляет это как сход. Мне тут сразу вспомнились народные сходы осени 2004 года, когда в одном месте Сухума собирались сторонники одного кандидата в президенты, а в другом – другого; и там, и там были представители народа, только разных его частей, и наверняка иначе и в будущем не будет, и так утверждать высших должностных лиц можно до второго пришествия… А вот если бы у вас было написано «верхняя палата парламента»… Надо было конкретизировать.
– Вот я и конкретизирую. Широкое народное представительство в верхней палате парламента с правом вето на основные решения законодательной и исполнительной ветви власти, люди, отобранные из числа народа достаточно справедливым способом, с четкой и точной обратной связью и императивным мандатом – это и есть в нашем понимании институционализация народного схода! Этот механизм позволит избежать крупных ошибок в деле строительства эффективного государства и создаст систему ответственности власти перед народом. Я уже говорил, что это непостоянно действующий орган с отсутствием оплаты представителей. Не так сложно собраться раз в несколько месяцев, чтобы обсудить государственные дела, и в нашем понимании эта работа не должна оплачиваться.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
