Сельские жители часто добиваются включения в черту города, надеясь улучшить условия существования. Впрочем, на окраине Нальчика в Кабардино-Балкарии созрел сельский сепаратизм. Жители Вольного аула намерены выйти из состава Нальчика и возродить село. Таким образом люди пытаются бороться против раздачи их земель под строительство коттеджей для горожан.
Вольный аул присоединили к Нальчику в 1972 году. Но при этом он сохранил за собой совхоз и земельные угодья. До 1991 года совхозом руководил товарищ Мовсесян с редким для армянина именем – Черкес. Вольноаульцы вспоминают его как человека дельного и справедливого. При нем совхоз стал миллионером: животноводство, садоводство, свой консервный завод и небольшая сеть магазинов, даже собственный буковый лес. В совхозе работало две тысячи человек, не считая сезонных рабочих. Зарплаты были высокие, животноводы за год откладывали на «Жигули». За год люди получали квартиры. Черкес Мовсесян построил целый микрорайон пятиэтажек – «Северный».
Хорошая жизнь закончилась в 1991 году. Не иначе, говорит житель аула – общественник Аслан Иритов, руководство республики положило глаз на богатое хозяйство. Мовсесяна сняли, поставили «своего», говорят, сокурсника тогдашнего президента Валерия Кокова. С тех пор одни варяги сменяли других, неизменным оставалось лишь одно – планомерное разграбление совхоза. Четырехтысячное поголовье КРС, потом распродали недвижимость, затем в распыл пошли сады и пашни, пустили под топор буковый лес.
Наконец, ближние к городским коммуникациям земли мэрия решила раздать под индивидуальное строительство. Земля в центре города на порядок дороже, чем на окраине. По словам Аслана Иритова, городские чиновники придумали такую схему: освободить общежития в центре города за счет предоставления их жильцам участков под строительство в Вольном ауле, а городские земли пустить под коммерческое строительство.
Но в Вольном ауле есть своя очередь на участки. С 1993 года 820 человек подали заявки на участки в представительство мэрии в микрорайоне. Говорит Аслан Иритов:
«Город начал раздачу 1100 участков, оставшихся от наших садов, а у нас у самих проблемы – по 2-3 брата живут на одном участке. В одном доме по 14 человек живут! Мы потребовали, чтобы и нашу очередь городские власти учли при раздаче участков. Хотя бы пополам раздали. Но город нашу очередь не признает».
Еще в начале 90-х подуставшая от постоянных протестов жителей мэрия решила канализировать протестную энергию: в микрорайоне с населением 47 тысяч человек создали представительство администрации Нальчика, мол, со всеми вопросами обращайтесь туда. Жители встали на учет как нуждающиеся в земельных участках – теперь, оказывается, эти списки юридической силы не имеют.
Получилась странная интеграция в город, говорит Аслан Иритов, «город не видит в нас равноправных горожан, не замечает наших нужд, зато четко указывает, что земля теперь городская и мэрия вправе ею распоряжаться по своему усмотрению». В результате, по словам Аслана Иритова, люди не стали горожанами, но престали быть селянами. Они потеряли свой главный ресурс – землю, на которой работали, строили дома и планы на будущее. А взамен получили жизнь на обочине в стесненных жилищных условиях. Говорит Алан Иритов:
«Нас всего лишили – и леса, и пашни. И в город не интегрировали. Мы тут, как в гетто. Раз к нам так относятся, мы хотим отделиться от города! В уставе города предусмотрен референдум о выходе из состава муниципального образования. Мы хотим отделиться, вернуть наши угодья, наш лес. И потом, нашему аулу около 200 лет, он не младше Нальчика, и мы хотим его возродить».
Руководитель Центра социально-экономических исследований RAMCOM Денис Соколов отмечает, что подобных историй на Кавказе предостаточно и заканчиваются они, как правило, не в пользу жителей, потому как закон не на их стороне. Однако, подчеркивает Соколов, вопрос законности в этих спорах неоднозначен. У чиновников есть возможность переписывать нормативную базу под свои нужды, поэтому апелляция к закону здесь не лишена лукавства, говорит Денис Соколов:
«Во всех этих историях получается, что законы, государственные и муниципальные институты являются скорее инструментом реализации интересов для администрации и связанных с нею лиц, если угодно – для политического класса. Поэтому разговор про правовое поле у нас получается лукавый. С одной стороны, окончательно его разрушать опасно. С другой стороны, администрация так далеко заходит в «модернизации» этого правового поля, что интересы населения оказываются слишком сильно дискриминированы».
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
