ПРАГА---Продолжаем обсуждать тему теракта в Ницце в рубрике «Гость недели» с руководителем Центра французских исследований Института Европы Российской академии наук Юрием Рубинским.
Вадим Дубнов: Общим местом всех рассуждений о том, что случилось в Ницце, являются упреки и в политической беспечности, и в беспечности силовых структур. Насколько справедливы эти упреки?
Юрий Рубинский: Франция живет уже в режиме предвыборной кампании перед президентскими и парламентскими выборами, и вся политическая жизнь развивается под знаком икс, где весьма вероятна смена политической власти. Так что любые события, особенно такого масштаба, конечно, имеют определенную политическую реакцию – и со стороны правящих кругов, президента, прежде всего, и со стороны правой оппозиции и «Национального фронта». Предвыборная атмосфера, естественно, делает правительство и президента мишенью резкой критики. Но сейчас, когда это уже третий теракт подряд, что бы не делали президент и правительство, им не избежать очень резкой критики и по делу, и, можно сказать, без дела.
Вадим Дубнов: Насколько справедлива эта критика?
Юрий Рубинский: Были приняты достаточно жесткие и далеко идущие меры в рамках, в частности, введенного 13 ноября прошлого года чрезвычайного положения, но все эти меры, естественно, не решают проблем. Проблема гораздо больше. Это связано, прежде всего, с ситуацией на Ближнем Востоке и с вообще проблемой эмиграции во Францию, которая имеет особое измерение. Прежде всего, нельзя забывать, что Франция – страна с самой большой мусульманской диаспорой в мире. Во-вторых, эта диаспора как бы накапливалась путем импорта в период быстрого экономического роста. Сейчас сокращены статистические опросы, где ставится вопрос вероисповедования, тем не менее считается, что во Франции три с половиной миллиона мусульман-неграждан. Если считать второе и третье поколение, то это, наверное, вдвое больше. Естественно, что среди этих людей, конечно, подавляющее большинство – законопослушные граждане, но представители второго и третьего уже поколений этой диаспоры – это, прежде всего, североафриканские арабы. Их родители прибыли во Францию в поисках работы после тяжелейшей кровопролитной алжирской войны, следы даже потомков первых эмигрантов далеко не стерлись. И этот антагонизм достаточно силен, и он, может быть, отчасти усугубляется тем, что Франция – страна с самой многочисленной еврейской диаспорой в Европе, и половина из нее – покинувшие тоже Северную Африку. И в результате в какой-то степени аспекты конфликты на Ближнем Востоке несколько переносятся во Францию, но дело не только в этом. Самое главное в том, что второе и третье поколение эмигрантов с трудом вписываются в страну приема, ее систему ценностей, в них очень трудно укладываются некие базовые постулаты – не шариата, не ислама в целом, но определенных течений в исламе.
Вадим Дубнов: Дети куда менее восприимчивы к этим ценностям, чем их приехавшие родители...
Юрий Рубинский: Большинство тех террористов, которые были задействованы в последних терактах, родились во Франции. Они прошли французскую школу, они уже не являются частью того мира, из которого приехали их родители, но они не вошли органично в тот мир, который стал страной-приемом, и не только исходя из идеологических и религиозных соображений, но и из социальных условий – массовой безработицы и, конечно, определенной дискриминации. Все вместе взятое приводило к тому, что в пригородах крупных городов, где сосредоточены эмигрантские сообщества, они оказываются оторванными от окружающего мира. Там преступность и многое другое, и они чувствуют себя изгоями, как правило, сбиваются в уличные банды, попадают в тюрьмы, а там они оказываются под воздействием пропаганды с Ближнего Востока. Как говорят французы, профиль типичного террориста – именно это. Среди этих молодых террористов немало просто людей, которые, начиная с того, что они и пили, и курили травку, в общем, вели себя совершенно как французская молодежь, их окружающая, но они чувствуют себя чужими, и поэтому озлобление, ненависть к окружающим у них принимала форму исламистского экстремизма, террористического в том числе.
Вадим Дубнов: Во французском обществе есть такая полемика, которая наблюдается, скажем, в России, – с оттенком исламофобии и ксенофобии вообще?
Юрий Рубинский: Сегодня во Франции, вспоминая 30-е годы, когда были неофашистские движения, «Народный фронт» и прочее, проводятся какие-то такие параллели. Однако в данном случае возник вопрос у самих французов: что такое быть французом сегодня, в чем они видят свою принадлежность к французскому народу, культуре, ценностям – в чем их идентичность? Когда (Николя) Саркози был президентом, он создал Министерство по делам иммиграции, интеграции и национальной идентичности, проводил опросы на эту тему. И отсюда рост влияния «Национального фронта» – крайне националистической организации, но за которой все-таки идет четверть избирателей как минимум. Ее главный лозунг – национальное предпочтение для французов и при получении работы, и льготного жилья, и социальных льгот, и т.д., не говоря о том, чтобы закрыли границы. Умеренные правые во главе с «республиканцем» Саркози и его конкурентами на будущих президентских выборах – Алленом Жюппе, бывшим премьером Франсуа Фийоном и т.д., – они все вынуждены конкурировать с «Нацфронтом» на этой почве. И сама французская интеллигенция, которая считалась всегда левой и относилась к проблемам иммиграции, расизма очень негативно, раскололась очень глубоко и серьезно. Известный роман «Подчинение» Мишеля Ульбека, очень талантливого человека, чувствующего, чем живет страна и общество, о том, как избирается президент Франции, умеренный, кстати говоря, но мусульманин, о том, как профессор, коренной француз, постепенно начинает адаптироваться, приспосабливаться к новому духу, новым правилам игры, как Франция становится немусульманской страной, но ее нравы, обычаи и какие-то правила поведения в обществе и ценности меняются в эту сторону. То есть вопрос о том, что важнее – традиционные, демократические, светские ценности, или в какой степени эти ценности корреспондируют с реальностями экстремистского ислама.
Вадим Дубнов: Насколько после того, что случилось в Ницце, вырастают шансы «Национального фронта», по сути, можно уже сейчас сказать?
Юрий Рубинский: Это, конечно же, для него большой подарок. Как говорится, если можно было заплатить этому смертнику, то, конечно же, они с удовольствием бы заплатили, потому что это непосредственно влияет на кандидатуру Марин Ле Пен, а она точно будет кандидатом и имеет все шансы пройти во второй тур. Вопрос сегодня заключается в том, кто будет ее противником. Будут первичные выборы у правых – там 13 кандидатов, в том числе, Саркози и многие другие, и у левых, после больших колебаний президент согласился провести нечто подобное. У правых это будет 20 и 27 ноября, а у левых, видимо, в январе, и тогда решится вопрос, выдвинет нынешний президент свою кандидатуру или нет, но сегодня 5% удовлетворенности его правлением – это, конечно, небывалый случай в истории Пятой республики.
Вадим Дубнов: То есть остановить Ле Пен может только Саркози?
Юрий Рубинский: Знаете, это большой вопрос. На сегодняшний день, по данным всех опросов, наибольший шанс имеет, конечно, Жюппе. Саркози уже был президентом. Он проиграл в 2012 году, и ему надо отчитываться за то, что он не сделал, как должен был, – это раз. Во-вторых, у него стиль такой жесткий, резкий, полемичный, он тем самым раскалывал правый лагерь, на него смотрят с предубеждением. Жюппе в этом смысле – бывший премьер при (Жаке) Шираке, он был министром иностранных дел. Кроме того, у Саркози, наконец, есть и незакрытые судебные дела и в большом количестве, но трудно сказать, сыграют ли они такую роль, чтобы вообще преградить дорогу его кандидатуре, но тем не менее они есть. Вот в этих условиях трудно сказать заранее, кто будет противником Марин Ле Пен во втором туре, кто вообще пройдет во второй тур, помимо нее. То, что сейчас происходит, – эти теракты, прежде всего, на фоне очень значительной безработицы – главной социальной проблеме в стране, – как раз очень четко сочетается с проблемой иммиграции и конфликтов на этой почве.
