Пять лет назад, 1 декабря 2011 года, после отмены результатов президентских выборов, на центральной площади Цхинвала начались акции протеста. Больше недели десятки людей пытались отстоять свой выбор и требовали немедленной отставки президента Эдуарда Кокойты.
Мадина Бекоева по-прежнему живет в стареньком, еще советских времен общежитии сельхозтехникума, куда заселилась первая волна беженцев из Грузии 90-х годов. В 2011 году ей было 37 лет. Двое маленьких детей, бытовая неустроенность, бесполезные попытки получить жилье или хотя бы обещанную беженцам компенсацию на его приобретение, вспоминает она, вынудили ее встать с остальными на Театральной площади. Говорит Мадина Бекоева:
«Вышла я 1 декабря с нашими соседями, соседками, ну, и потом я там с другими познакомилась. Друг друга мы сегодня называем боевыми подругами. Спрашивали друг друга: что тебя сюда привело? Все рассказывали разные истории, но в основном то, что наше правительство не уделяет им никакого внимания, не восстанавливают после войны их дома».
Не знаю почему, говорит Мадина, но страха не было, хотя митингующих «вытягивали» на разговоры, за пределами площади избивали, бросали в тюремные камеры. Продолжает Мадина Бекоева:
«Я просто снимала на камеру телефона, должны были выловить Алана Плиева (нынешний глава Цхинвальской районной администрации). Я кричу, кричу и бегу с камерой, кричу: сейчас выловят его! Он пошел в сторону. Вызвали его, хотели его в машину посадить люди в форме. Я не знаю, кто они были, может, омоновцы, может, Госохрана. Я не знаю, не могу точно этого сказать. Со мной побежали еще несколько парней».
Тогда, вспоминает Мадина, по разные стороны баррикады оказались ближайшие соседи, родственники, друзья:
«Такое противостояние было! Мы стоим тут, а они – там, и разговариваем друг с другом. Были такие случаи тоже. Допустим, мой сосед, который работал в Госохране, мне говорил: Мадина, иди домой, зачем ты здесь стоишь? – Я ему говорю: защищаю свои интересы. А ты почему здесь? – У меня, говорит, приказ, я по-другому не могу».
За девять дней противостояния, продолжает Мадина, она успела познакомиться со многими интересными людьми, которые, как она говорит, «по-настоящему были за правду». Сама Мадина Бекоева благодаря журналистам стала одним из символов «снежной революции»: фотография молодой женщины с осетинским флагом на плечах, играющей на осетинской гармони, облетела тогда многие информационные агентства за пределами Южной Осетии:
«Я играю на осетинском фандере, меня просто попросили те, кто знал, что я на нем играю, чтобы я взяла его на площадь. Я взяла, и мы там пели осетинские песни, патриотические советские, например «Алеша». Простые, даже «Взвейтесь кострами синие ночи!» И это нас поддерживало, и, между прочим, все опирались на нас, поющих (смеется)».
Девять дней, признается Мадина, она стеснялась даже ненадолго уходить с площади, чтобы никто даже подумать не смел, что она чего-то испугалась. Родная сестра Мадины, которая живет в Северной Осетии, узнала ее по фотографиям, после чего полгода с ней не разговаривала. Уволили женщину за участие в протестном движении и с тогдашней работы – Госкомитета по восстановлению, который возглавлял Зураб Кабисов.
Мне просто хотелось всех поддержать и отстоять и свои права, делится она. Но уже после 9 февраля, когда стало понятно, что законно избранного президента Аллу Джиоеву никто восстанавливать в правах не собирается, говорит Мадина, в душе образовалась пустота: «Я все еще верю в справедливость. Настанет день, когда во главе государства станет хороший, справедливый человек. Но я пока не вижу его. И на новые выборы не пойду, потому что в 2011 году потеряла в них веру».
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
