Разумеется, прошедшие позавчера в Южной Осетии президентские выборы и референдум по переименованию республики вызвали активное обсуждение и за ее пределами. В частности, в Абхазии, где Южную Осетию справедливо считают братской и связанной с РА схожестью исторических судеб.
Среди откликов в абхазском сегменте интернета мне запомнились поздравления южным осетинам с тем, что они благополучно, без потрясений, преодолели выборы, и есть все основания надеяться, так же мирно переживут смену властных команд. Был и такой пост: «Поздравляю Южную Осетию с Аланией!», то есть, наверное, в смысле: «Ну, вам виднее, зачем это надо». В комментариях к посту одного российского политолога встретил также рассуждение о схожести реакций в Абхазии и Южной Осетии на «указивки» Москвы, за кого голосовать. Чем эта работа со стороны российских кураторов проводится жестче и топорнее, тем контрпродуктивнее она оказывается, тем больший протест вызывает в наших маленьких обществах. Кричащие тому примеры – события в Абхазии 2004 года и Южной Осетии – 2011-го.
Нынче поддержка Москвой предыдущего президента РЮО Леонида Тибилова хоть и была продекларирована, но в достаточно мягкой и деликатной форме. Что касается победы его главного оппонента – бывшего спикера парламента Анатолия Бибилова, то у меня, конечно, есть свои соображения о слагаемых его успеха, но не вижу здесь смысла «отбивать хлеб» у гораздо глубже меня погруженных в тему южноосетинских и российских коллег. Но вот на умозаключение в прочитанной вчера статье одного осетинского автора не могу не обратить внимание.
«ЦИК Южной Осетии признал победу Анатолия Бибилова в первом туре выборов, – пишет он. – Да, тянули всю ночь. Да, была паника. Но факт остается фактом – Анатолий Ильич Бибилов стал президентом Южной Осетии... До последнего казалось, что действующая власть пойдет на обострение, не признав (как было пять лет назад) выборы или назначив второй тур. Но этого сделано не было. Леонид Тибилов предпочел борьбе за власть любой ценой отойти в сторону и не накалять еще сильнее и без того разогретое общество. Достойный шаг достойного человека, особенно если вспомнить те самые события декабря 11-го года».
Соглашаясь в целом с позицией автора, я в то же время испытал чувство недоумения. Бибилов, по предварительным данным, набрал почти 58% голосов, Тибилов – 30%, то есть примерно в два раза меньше. И возводить в ранг доблести поведение человека, которому хватило разума не кричать, что дважды два равно пяти, – это ли не странно?
Но, увы: если вспомнить ситуацию с отмененными результатами выборов в РЮО более пяти лет назад, когда тот же Бибилов с очевидностью для объективных наблюдателей проиграл голосование Алле Джиоевой; если вспомнить безумие некоторых поступков вовлеченных в борьбу за власть в Абхазии в конце 2004-го, то, да, и такое поведение оказывается достойным похвалы.
Политическая жизнь стран постсоветского пространства развивается, как известно, по весьма разным моделям. От благополучных смен властных команд по итогам всеобщих выборов в государствах со сдержанным прибалтийским населением до диктаторских режимов, где при внешне демократическом оформлении власть реально утрачивается только со смертью правителя, а кое-где ситуация напоминает наследственную монархию. А вот как Грузию, так и Абхазию с Южной Осетией я бы отнес к группе государств с так называемой неустоявшейся демократией, где конкурентная борьба за власть не раз за минувшую четверть века приводила к выходу ситуации за рамки конституционного поля.
Да, именно так, при всей острой конфронтационности отношений между нашими странами и разности их масштабов – население Абхазии примерно в 15 раз меньше населения Грузии и примерно в четыре раза больше населения Южной Осетии – в этом плане мы оказались весьма схожими. В Грузии упомянутый выход за рамки конституционного поля даже привел 25 лет назад к реальной гражданской войне (сперва в центре Тбилиси, а спустя время в Мегрелии). Но, несмотря на все общественно-политические конфликты и катаклизмы во всех трех государствах, в каждой из них удавалось минимум по разу сдать важный экзамен по мирному переходу власти по итогам выборов от одной команды к другой.
Что лежит в основе расхождений между двумя сложившимися к настоящему времени основными политическими лагерями в них? Идеологические расхождения явственны разве что в Грузии: при общей ориентированности на Запад, на Евросоюз, один лагерь занимает более умеренную и прагматическую позицию по отношению к России, а другой – непримиримую к последней. В Абхазии же и Южной Осетии демократию можно назвать «портретной», когда объединяются просто вокруг или против каких-то политических фигур. Да, знаю от осетинских друзей, что не все в Цхинвале однозначно поддерживают идею о вхождении в РФ, но, по моими ощущениям, там нет какой-то линии, разделяющей общество по этому принципу. В Абхазии же политически активная часть общества и вовсе идейно монолитна: вся она стоит за независимость с ориентацией на «великого северного соседа». Обычно у нас говорят, что политические элиты в стране разделяют лишь имущественно-экономические интересы, но мне кажется, что сводить все к этому тоже нельзя. Есть еще наслоения старых обид и прочие психологические моменты.
К сожалению, все такой же однообразной, как у тетерева на току, оказалась реакция на голосование в Южной Осетии у грузинского общества. И добро бы это были только госчиновники, которым по долгу службы надо «отреагировать» соответствующим образом: что эти выборы в отсутствие грузинских беженцев незаконны, нелегитимны и т. д. Но ведь и простые грузины, судя по интернет-комментариям, любые очередные выборы в «Цхинвальском регионе» воспринимают с негодованием. Интересно, им было бы легче, если бы там утвердилась монархия и не было бы никаких выборов? И еще. Насколько знаю, около четверти века назад внутренние районы Грузии было вынуждено покинуть многократно большее число живших там осетин, чем грузин – Южную Осетию, но никто не ставит вопрос о легитимности выборов, проводимых в них.
У каждой из сторон любого конфликта есть свои интересы и своя аргументация в их отстаивании. В том числе, безусловно, и у грузинской стороны в сегодняшних этноконфликтах. Но порой берущиеся за изложение этой аргументации не способны, кажется, посмотреть на себя со стороны и увидеть всю, мягко говоря, неубедительность, даже странность произносимого ими. Президент Грузии Георгий Маргвелашвили, выступая недавно в парламенте с докладом «О положении страны», среди прочего, обращаясь к абхазам и южным осетинам, воскликнул: «Разве кто-нибудь несколько десятилетий назад мог подумать, что еще при жизни нашего поколения объединится расчлененная Германия!» И выразил уверенность в том, что в будущем Грузия точно так же объединится, а кто-то из нынешних жителей Абхазии и Южной Осетии станет президентом Грузии, как канцлером ФРГ стала выросшая в ГДР Ангела Меркель. При этом он сравнил реку Ингур, разделяющую Грузию и Абхазию, с Берлинской стеной...
Не знаю, как нынешнему президенту Грузии, а мне всегда казалось, что объединение насильственно разделенного этноса, будь то немецкий, вьетнамский или корейский, есть лишь вопрос времени, так как разделенные части одного народа всегда будут стремиться к воссоединению. И, кстати, естественно это стремление и для осетинского народа, в силу исторических обстоятельств живущего ныне по обе стороны Главного Кавказского хребта. Точно так же насильственно включенные в состав другого государства этносы будут неизбежно стремиться к выходу из него. Вроде бы так все понятно и, как сказал бы Шерлок Холмс, элементарно... Но если господин Маргвелашвили, овладевая глубинами философии, забыл кое-что из школьной программы, напомню: грузины, абхазы и осетины говорят на разных языках. И точно так же абхазы не воспринимают Ингур как Берлинскую стену, как и словаки не воспринимают в качестве нее Дунай. И точно так же, как словаки, совсем не мечтают вновь, спустя век, оказаться в составе Австрийской империи венгры, чехи и многие другие народы. А в составе Российской – поляки, финны и многие другие народы, включая, между прочим, и грузинский.
Возвращаясь же к теме развития демократических процессов, скажу так: искренне желаю, чтобы во всех трех названных государствах они избавлялись от грязных технологий и «силовых приемов» и приближали жизнь народов к понятию «развитая демократия».
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
