В августе 2008 года, после трагических пяти дней войны, вследствие которой Грузия потеряла свои исконные территории, руководство министерства, в котором я тогда служил на благо нашей культуры, по указанию свыше вывело всех сотрудников на улицу – для участия в «добровольной» демонстрации «Стоп Раша». Рядом с нами стояли другие штатные и внештатные работники остальных государственных структур. Мы должны были так называемой живой цепью встать от Альфы до Омеги. Много было нас, и мы стояли, болтали, чесали языками, грызли подсолнух, делились полученным негативом, а главный наш замминистра предупреждал: «Если увидите на небе вертолет, обязательно возьмитесь за руки, чтоб весь мир видел, как мы все держимся вместе и что врагу не сдается наш гордый варяг».
– Так ведь сдался уже? – простодушно спросил я тогда.
– А вот больше он не сдастся, – отвечали суровые искусствоведы в штатском, внимательно глядя на меня, что-то отмечая в своих блокнотах.
– Куда уж больше, – буркнул я и спрятался за широкую спину советницы министра, которая умела хорошо заваривать кофе, ходила враскорячку и не любила Чайковского за его национальность.
– А если вертолета не будет? – уточнил один из нас, самый молодой, который боялся ошибиться, дабы в дальнейшем тоже быть замеченным и выдвинутым в заместители хоть чего-нибудь.
– Если вертолета не будет, тогда за руки можно не держаться, – отвечал главный замминистра, сплевывая лузгу. – Стойте, где стоите, и радуйтесь жизни
Постоял я тогда немного и потом испарился, так как никогда не уважал показуху, ни свою, ни чужую, а тем более в государственном масштабе.
Говорят, вертолет тогда так и не пролетел, не пришлось в едином порыве хватать друг дружку за руки.
Все это действительно было, ничего я не придумываю. Придумать можно было бы и посмешнее.
Давно уже нет того замминистра, меня тоже давно выперли из министерства за неблагонадежность, а искусствоведы в штатском, как мне говорят, до сих пор есть и до сих пор бдят.
Хоть эта песня не о них, о а любви.
Скорее, о нелюбви.
О моей нелюбви к массовым собраниям, демонстрациям, митингам, стачкам и баррикадам.
* * *
Хочу покаяться публично: я не любитель массовости, по всей видимости, я страдаю определенной формой демофобии. За свою долгую и нудную жизнь я всегда старался обходить стороной демонстрации, митинги и протестные акции. Когда собирается много людей, скандируют, трясут эмоциями, кричат и «даздравствуют», я себя чувствую неуютно и дискомфортно. В такие моменты меня начинает знобить, поскорее хочется лечь в постель и накрыться одеялом. Мне кажется, это вызвано тем, что на таких сходках и стачках слишком большой негатив витает в воздухе, и это пагубно влияет на мою трепетную психику.
Во глубине молодых лет, когда нас заставляли на Первое мая и Седьмое ноября прохаживать мимо трибун и видеть машущего ручкой дорогого нашего товарища Шеварднадзе, тогда все было нормально, так как считалось, что это был праздник. Мы весело собирались, весело становились в шеренги, весело отшагивали и потом весело шли выпивать и закусывать. Тогда все знали – это все понарошку, и никто не злился, не протестовал и не бросался ненормативной лексикой.
М-да... попробовал бы кто-нибудь это сделать.
Но это было давно.
С тех пор все изменилось, ощущение праздника надолго исчезло, и за последние 27 лет люди если и кучкуются, то только для гнева и протеста. А жаль.
Хотя нет, я теперь лукавлю. Было у меня ощущение праздника, даже целых два раза. Первый раз в октябре 2011 года, когда гражданин Бидзина Иванишвили решил наконец разворошить гнилостное болото, вмешаться в застоявшийся ход истории и призвал население к единству, и второй раз, тоже по его нижайшей просьбе, перед самыми выборами 2012 года.
Тогда я по зову сердца пошел на эти мероприятия, и, несмотря на то, что власть изрыгала проклятия в адрес организаторов, грозила пожизненными санкциями и совершала идиотские шаги по запугиванию населения, на оба эти мероприятия собралось невиданное количество народа и было чувство праздника, потому что появилась НАДЕЖДА.
Тогда, на этой демонстрации солидарности против режима, вместе стояли белые и красные, демократы и республиканцы, монархисты и анархисты, атеисты и теологи, дембеля и черпаки, старые девы и многодетные матери, абстиненты и выпивохи, кадровые военные и пацифисты, поэты и критики... в общем, всех сплотила надежда, что можно что-то изменить. И было действительно радостно на сердце, дышалось легко и хотелось взлететь, жаль, крыльев не было, хотя крылья нам обещали раздать в случае победы.
Вот на этих двух демонстрациях я чувствовал себя отлично.
Кстати, на сегодняшний день все те, кто стоял рядышком, перегрызлись и расплевались, но тогда все были в унисон.
* * *
И вот буквально на днях, со страниц социальных сетей услышал я зовы новых губ, чтобы 15 мая всем прийти в здание грузинской филармонии, так как будет обсуждение Конституции, в частности, тот пункт, который касается продажи земли иностранцам.
Вот тут маленькое отступление, так как этот вопрос, продажи-непродажи земли иностранным гражданам, для меня самого до сих пор не решен. Я в душе космополит, и я вообще за мир без границ. Я считаю, что в идеальном обществе, на идеальном Земном шаре каждый человек, имея достаточное количество дензнаков, должен смочь купить себе кусочек нашей планеты там, где он этого хочет. Так должно быть в идеале, во всяком случае, я так себе это представляю. Но не все еще спокойно в мире. Нет еще полной идиллии, и, наверно, мои желания не совпадают с имеющимися возможностями. Видимо, не наступило еще время раздавать земли всем желающим, вне зависимости от расы, вероисповедания, национальности, убеждений и других сопутствующих деталей. И подумал я: поступлюсь-ка я принципами, пойду на это собрание, посижу, пошуршу шоколадной бумажкой, послушаю вумных людей и авось решу чего-нибудь для себя. Делать мне все равно уже давно нечего, так что остается одно – быть в гармонии с самим собой, и для этого мне хочется решать мировые проблемы, не вставая с дивана.
Надел я праздничные мокасины, смазал щечки огуречным лосьоном и пошел в Главный концертный зал страны на обсуждение Главного закона той же страны.
Я был приятно удивлен тем, что зал оказался набитым под завязочку: значит, не только я один пытаюсь найти ответы на вопросы. Я встал очень далеко и высоко, поближе, естественно, к выходу, на всякий случай. На сцене сидели несколько знаковых фигур, чье политическое бессмертие уже давно сидит у всех в печенках, и их присутствие меня слегка насторожило. Не их я хотел видеть в качестве выступающих.
Наконец на сцену вышел председатель нашего парламента, волоокий молодой человек с внешностью святого Себастьяна, взял в руки микрофон, я приготовился записывать, и тут – началось.
Раздались галдеж и лай, свист и выкрики, со всех секторов зала группки людей вскакивали, кричали что-то каждый на свой лад; небритая молодежь свистела в свистки, недалеко от меня пожилой краснолицый мужчина с вскипевшими на шее от ярости жилами орал в мегафон; где-то кто-то что-то скандировал, в углу качали ветерана броуновского движения, и в воздухе запахло мордобитием.
Молодой председатель парламента долго стоял с микрофоном, ждал, когда зал стихнет, но не тут-то было. Наконец он обиделся, обозвал всех коммуняками, развернулся и скрылся за кулисами.
За ним скрылся из зала и я, в очередной раз дав себе слово больше не ходить на подобные мероприятия.
Так я и не понял, зачем надо было это все затевать, кто оказался в выигрыше, кто записал себе очки на свой счет, зачем не дали поговорить молодому председателю парламента, какие все-таки были аргументы, касающиеся продажи-непродажи земель иностранцам и что станет говорить по этому поводу княгиня Марья Алексеевна.
А жаль, что я так и не ответил себе на вопросы.
* * *
Мы называем себя европейцами, некоторые из нас думают, что мы первые европейцы, а пара-тройка людей вообще уверена, что эти первые европейцы их папа с мамой. Так, может, и вести себя надо нам по-европейски, то есть – цивилизованно: научится выслушивать друг друга, спорить без применения пинков и зуботычин и с очень деликатным употреблением матерщины. А то мы все никак не вылезли из революционной ситуации, хотя давно уже пора это сделать. Пора наконец разобрать баррикады и сесть за стол переговоров. За круглый стол переговоров, где не будет главных и неглавных и все будут белые, пушистые и чисто выбритые. Где все будут равны, ну, может, некоторые равнее, чем другие. Хотя, по-моему, до меня это уже кто-то сказал.
И к любым чертям с матерями пусть катятся все демонстрации и митинги.
Надоело уже.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
