Благодаря «Фейсбуку» и другим современным средствам коммуникации в абхазском обществе, среди тех, кто знает шапсугского активиста и большого друга Абхазии Руслана Гвашева, быстро распространилась весть о том, что правоохранительные органы Краснодарского края привлекли его к ответственности за участие в традиционном молебне. За это он был осужден Лазаревским районным судом, а сегодня Краснодарский краевой суд должен был рассмотреть его апелляцию, и сегодня же он попал в больницу с инфарктом. Общую реакцию его абхазских друзей и знакомых я охарактеризовал бы так: недоумение и возмущение действиями сегодняшних унтеров Пришибеевых.
Впервые я увидел Руслана Идрисовича и познакомился с ним 28 мая 1991 года, когда как сотрудник газеты «Советская Абхазия» (ей после этого суждено было прожить еще три месяца) побывал в поселке Красная Поляна. Туда, чтобы почтить память жертв Кавказской войны, съехались представители народов Северного Кавказа и Абхазии (из абхазов были Сергей Шамба, Геннадий Аламиа, Гурам Гумба и другие). Руслан Гвашев, который не выпускал из рук что-то национальное шапсугское, сделанное из орехов, сразу привлекал внимание уже этим. Он, представитель причерноморских адыгов – шапсугов, родившийся и выросший в ауле Большой Кичмай, был, можно сказать, хозяином этой встречи, ибо все остальные съехались или из-за реки Кубань, или из-за реки Псоу. Как узнал я позже, он тогда уже шесть лет, начиная с 1985-го, работал научным сотрудником музея истории города Сочи. Стал также одним из основателей этнографического филиала этого музея в поселке Лазаревское, который шапсуги называют Псезуапе.
Руслан Гвашев стал одним из основателей и руководителей Международной черкесской ассоциации (МЧА) и Конфедерации народов Кавказа (КНК). Кстати, последняя сперва называлась КГНК, но потом слово «горских» опустили, так как в конфедерацию вошли и казаки. Я часто видел его в Гудауте во время Отечественной войны народа Абхазии; в январе-апреле 1993 года он возглавлял там оперативный штаб КНК. Кстати, несмотря на малочисленность шапсугов, которых после выселения полтора века назад в Османскую империю осталось сейчас на родине всего несколько тысяч, их представители были среди тех добровольцев, кто воевал за свободу Абхазии в 1992-1993 годах. После завершения боевых действий он еще более двух лет оставался в Абхазии исполняющим обязанности президента КНК и продолжал руководить оперативным штабом. Военный архив Минобороны Абхазии и сейчас активно пользуется данными этого штаба. В те тяжелые послевоенные годы он участвовал также в налаживании связей с зарубежной кавказской диаспорой и в восстановлении пострадавших и разрушенных объектов республики, в частности, хлебозаводов.
Мне очень запомнилась наша встреча где-то в 1994 году в Сухуме. Мы с моим другом ныне покойным кабардинским журналистом Зубером Бербековым зашли на квартиру, где Руслан жил с женой-кабардинкой, и та нажарила нам груды вкуснейшей камбалы, которую мы принесли. А потом было душевное застолье, во время которого мы вспоминали о былом, мечтали о будущем...
Кстати, сегодня, заглянув в биографию Руслана Идрисовича, выложенную на сайте «Кавказского узла», узнал любопытную деталь: он, проработавший немало лет в музеях Сочи и Майкопа и не раз убеждавший меня в своем глубоком знании истории, тонком понимании ее деталей, так и не закончил факультет истории Нальчикского университета: был отчислен в 1992 году за участие в формировании добровольцев для войны в Абхазии. (Факт, убедительно свидетельствующий о позиции тогда официальных властей не только РФ, но и одной из самых близких абхазам северокавказских республик.)
В последние двадцать лет Руслан Гвашев, живя в Майкопе, а потом в родном ауле, нередко бывал в Абхазии. В 2007 году он привез сюда группу шапсугов, в составе которой была футбольная команда, сыгравшая матч с абхазской сборной. В последние годы Руслан Идрисович стал активно заниматься туристическим бизнесом, а более конкретно – этнотуризмом. Этой теме было посвящено его большое интервью, которое он в начале 2008 года дал газете «Эхо Абхазии». В частности, им было высказано немало советов по развитию этнотуризма в Абхазии.
Словом, Руслана Идрисовича знают в абхазском обществе как патриота своего народа и Кавказа, неравнодушного человека, которому, однако, совершенно не свойственен радикализм.
Несколько лет назад все его друзья в Абхазии были встревожены: Руслану пришлось перенести тяжелую операцию, после чего он получил инвалидность. И я с огромной радостью увидел его после этого в центре Сухума, садящимся в машину. В Абхазии он проходил послеоперационную реабилитацию. И хотя передвигался с трудом, с помощью костылей, был бодр и оптимистичен. Мы тепло поговорили...
И вот – новая напасть. Как сообщали многие СМИ, в том числе и «Эхо Кавказа», 21 мая сего года более сотни шапсугов собрались у 250-летнего тюльпанового дерева, которое адыгами почитается священным, Руслан Гвашев вознес традиционную молитву. После молебна собравшиеся с поминальными лепешками в руках отправились к берегу моря и пустили по воде траурные венки в память предков, которые стали жертвами Кавказской войны, в частности, утонули в Черном море во время переселения в Османскую империю.
Вскоре после этого бывший председатель Совета старейшин черкесов-шапсугов Руслан Гвашев, которому в августе должно исполниться 67 лет, получил повестку, а затем был доставлен в суд Лазаревского района города Сочи в принудительном порядке. Старейшина был обвинен в организации несогласованной акции и оштрафован на 10 тысяч рублей. По свидетельству очевидцев, в суде Гвашеву стало плохо, с ним случился гипертонический криз. Вызвали скорую помощь, однако заседание суда переносить не стали. Для оплаты услуг адвоката, который обжалует решение суда о штрафе Руслану Гвашеву, черкесские активисты создали инициативную группу и объявили сбор средств.
Краснодарский краевой суд не удовлетворил ранее апелляцию Айдамира Басто, которого задержали и оштрафовали за раздачу жъамэ (национальное блюдо) у тюльпанового дерева.
Мне вспомнилось, что в Абхазии венки и цветы, подобные тем, что были в Головинке, ежегодно спускают в море минимум дважды – 21 мая, в день памяти махаджиров, и 24 апреля, в день памяти жертв геноцида армян. И никого еще, слава Богу, не привлекли к ответственности за это. Что касается молитв, совершаемых по обрядам традиционной религии...
Когда один из моих абхазских друзей в «Фейсбуке» узнал, что я хочу откликнуться на случившееся с Русланом Гвашевым, он посоветовал мне прочесть сборник статей «Священные места адыгов и абхазов». В ответ я написал, что, конечно, читал этот недавно изданный сборник, а, помимо этого, сам уже почти четверть века принимаю участие в ежегодных молениях мужчин фамилии Шакрыл в Лыхны и знаю даже много больше, чем конкретно об этих молениях в сборнике написано. И, разумеется, у нас было бы дико даже представить себе, чтобы организаторы этих и других подобных молений обращались за санкцией на их проведение к местным властям.
Впрочем, прекрасно понимаю, где тут собака зарыта. Помню, как где-то в середине 90-х годов мне довелось встретиться по делам и познакомиться с руководителем Адлерского узла связи. Дама была приятная во всех отношениях, мы разговорились о грузино-абхазской войне, которая стала трагедией для сотен тысяч людей, и она поделилась вдруг своими опасениями: у нас, мол, тут шапсуги живут, и мы, русские, их боимся. В ответ я рассмеялся: их ведь тут горсточка, и они не могут никак добиться, чтобы район, где они проживают, переименовали в Шапсугский, не говоря еще о чем-то большем.
Так вот эти обывательские, совершенно неадекватные реалиям страхи проникли, видимо, в самые широкие слои населения у наших сочинских соседей и порождают вот такие фантасмагории. Плюс, конечно, тут присутствует и просто невежество.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
