Первый съезд общественной организации «Совет мурзаканских абхазов», который прошел 19 июля в Гале в день празднования 85-летия города, вызвал, что было неизбежно, негативную и язвительную реакцию в Тбилиси. В частности, состоявшийся съезд через день, 21 июля, прокомментировал заместитель председателя Верховного совета Автономной Республики Абхазия Джемал Гамахария, охарактеризовавший его как проявление «кремлевской практики проведения бесчеловечных экспериментов над живыми людьми посредством своих марионеток». Появилось также немало других публикаций на эту тему и комментариев к ним, отражающих мнения о происходящем как в абхазском, так и в грузинском обществах.
Но прежде, чем остановиться на позициях и аргументации сторон, считаю здесь необходимым сделать небольшой исторический экскурс.
Та ромбовидная территория на юго-востоке Абхазии, ограниченная с юго-запада Черным морем, с юго-востока нижним течением реки Ингур, с северо-запада – реки Охурей, с северо-востока – отрогами Главного Кавказского хребта, и лежащая в основном на Колхидской низменности, включающая ныне Гальский район, большую часть Ткуарчальского, несколько сел Очамчырского района, с конца семнадцатого века стала называться «Самурзакано» (грузинский вариант) и «Самурзакань» (русский вариант) – по имени князя Мурзакана (Мырзакана, Мурза-хана), сына Квапу Чачба. Ему тогда эти земли достались в удельное княжение. В 1864 году, после окончания Русско-Кавказской войны, Абхазию переименовали в Сухумский военный отдел Российской империи, а в бывших владениях Мырзакана вместо княжества было образовано Самурзаканское приставство. Парадокс: в независимой Абхазии, реанимировав понятие исторической области «Самурзаканская Абхазия», почему-то долгое время, лет двадцать, упускали из виду, что приставка «Са» – грузинского происхождения, аналогично тому, как «Сакартвело» – это Грузия, страна картвелов. Это слово «Самырзакан» –зафиксировано и в Конституции РА 1994 года. И только совсем недавно, в этом году, стали внедрять в информационном пространстве вместо этого термины «Мурзакан» (точнее было бы «Мырзакан») и «мурзаканцы».
Надо сказать, что когда-то мурзаканцы, или самурзанцы, воспринимались как отдельный субэтнос: российский император Николай Первый за один из военных походов назвал их любезным его сердцу «самурзаканским племенем», а в ходе переписей 1886 и 1897 годов они фиксировались отдельно от абхазов и мегрелов. Причем это пример пограничного субэтноса, который не имеет отдельного языка.
У большинства соседних государств и народов в течение их сосуществования были подвижными не только политические, но и этнические границы. Отношения абхазов и картвельских этносов можно отнести к наиболее сложным и изменчивым. Когда-то, более тысячи лет назад, абхазские цари сумели подчинить своей власти владения картвельских правителей, а веков пять спустя уже сами абхазы были вынуждены освобождаться из-под власти мегрельских князей Дадиани. После тридцатилетней войны в семнадцатом веке сперва политическая, а потом и этническая граница между Абхазским и Мегрельским княжествами установилась по нижнему течению реки Ингур.
Тем не менее затем, на протяжении девятнадцатого века и далее, с разной степенью интенсивности шел процесс мегрельской ассимиляции населения бывших владений Мырзакана Чачба.
Этническая ассимиляция – это неизбежный спутник истории человечества. Как известно, ассимиляция бывает естественной и принудительной, насильственной. А еще вынужденной – когда иммигранты, которых никто не принуждает к этому, тем не менее, приспосабливаясь в окружающей этнической среде, отказываются от своей национальной идентичности. Так вот, ассимиляция мурзаканцев в течение более века носила естественный характер: переселявшиеся из-за Ингура, из значительно многочисленной, но малоземельной Мегрелии, были носителями более простого фонетически и доступного в овладении языка, чем абхазский, и их становилось все больше. В смешанных семьях дети уже, как правило, говорили только по-мегрельски…
Так доминирующим в регионе стал мегрельский язык, а в школах же учились на грузинском. В позднесоветское время, как помню, в Гальском районе в старых границах оставалась только одна абхазская школа – в селе Чхуартал, и многие его жители владели абхазским языком.
Любопытно, что в работе «Самурзакацы, или мурзаканцы» абхазского историка и этнографа первой половины двадцатого века Симона Басария он относит к ним таких выдающихся абхазских политических деятелей, как Ефрем Эшба и Николай Акиртава. И даже после утраты абхазского языка большинство мурзаканцев сохраняли свою самобытность. Характерно также, что в конце двадцатого века, когда грянула грузино-абхазская война, подавляющее большинство гальцев, будучи записаны в паспортах грузинами и обладая грузинским национальным самосознанием, но одновременно помня о своих предках мурзаканцах, заняло нейтральную позицию. В составе грузинской армии воевало лишь незначительное число гальцев. Тут уместно будет провести аналогию: в Первую мировую войну эльзасцы и лотарингцы отказывались воевать в немецкой армии, их девизом было лаконичное выражение: «Без нас».
Если вернуться к теме ассимиляции мурзаканцев в последние два века, то в сталинское время она приобрела и черты насильственной, когда во время паспортизации всех подряд гальцев, не спрашивая их мнения, стали записывать грузинами. В 1991 году мне довелось читать письмо в редакцию одного пожилого гальца, который сохранил абхазское национальное самосознание и у которого остались воспоминания о сопротивлении, которое вызывала у многих мурзакацанцев та кампания.
Но я обратил внимание, что в последнее время некоторые авторы и ораторы в абхазском обществе, рассуждая о мегрело-грузинской ассимиляции мурзаканцев, сводили все именно к периоду сталинизма и ассимиляторской политики руководства Грузинской ССР. Это, конечно, упрощение – не знаю, в каких случаях сознательное, а в каких случаях основанное на неосведомленности, – ибо при этом игнорируется продолжительный период естественной ассимиляции девятнадцатого века. И это упрощение со стороны отдельных лиц, далеких от исторической науки, тут же стало зацепкой для тбилисских пропагандистов, заявляющих, что в Абхазии якобы «грубо искажают историю» региона.
Вообще же, сразу после войны в абхазском обществе высказывались разные мнения о будущем восточной Абхазии, но победила, стала доминирующей мысль о том, что нужно сделать все, чтобы гальцы «вернулись к своим абхазским корням, истокам», обрели вновь абхазские самосознание и язык и были интегрированы в абхазское общество. Мне тоже хотелось бы верить в эту перспективу, но, слушая довольно часто подобные рассуждения, нередко удивлялся их легковесности и наивности людей, которые верили, что подобное можно осуществить кавалерийским наскоком.
Во-первых, естественная ассимиляция, что видно и на примере мурзаканцев, – это длительный процесс, который происходит на протяжении нескольких поколений, обычно никак не менее века. (О принудительной ассимиляции говорить считаю не уместным; она не только аморальна, но и в современных условиях попытки ее контрпродуктивны.) Во-вторых, во времена всеобщей грамотности, образования, влияния на умы СМИ и пр. существующее национальное самосознание, на мой взгляд, уже с гораздо большим трудом подвержено изменениям, чем в былые столетия. В-третьих, огромную роль тут играет неурегулированность грузино-абхазского конфликта. Поскольку в обозримом будущем Грузия не собирается признавать независимость Абхазии, гальские мегрелы, в основной своей массе оставаясь гражданами Грузии, упомянутое «возвращение к истокам» воспринимают в значительной мере как национал-предательство. Больше того, печальная судьба гальца Давида Сигуа, не только работавшего в структурах власти Абхазии, но и рискнувшего выступить лет десять назад на многолюдном народном сходе в Сухуме, а затем похищенного из своего дома и, по-видимому, убитого, заставляет остерегаться «высовываться» тем, кто, может быть, и был бы готов к интеграции в абхазское общество. Характерно, что в публикациях абхазских СМИ с гальского съезда 19 июля упоминался 31 человек, который поменял фамилию (могу предположить, что Зухбая на Зухба, Бутбая на Бутба, Кецбая на Кецба и т.д.), но были названы только двое: остальных, наверное, не хотели подставлять... В-четвертых, кроме периодически звучащих мантр, причем звучащих, как правило, в Сухуме, что реально было сделано за минувшие почти четверть века для этой самой интеграции?
Что ж, под лежачий камень вода не течет. Но многое тут стало меняться после того, как администрацию Гальского района возглавил активный участник Отечественной войны народа Абхазии Темур Надарая. Безусловно, и в организации съезда 19 июля велик его вклад. Кстати, в ходе съезда его участникам был показан документальный фильм режиссера Эсмы Апсны «Мурзаканцы», который я тоже позже посмотрел в интернете. И на съезде, и на состоявшейся 26 июля встрече Темура Надарая с руководством Совета мурзаканских абхазов и тех самых тридцати местных жителей была озвучена просьба к властям Абхазии о создании в Гале школы-интерната, «где особое внимание и приоритет будут отдаваться изучению абхазского языка и литературы, истории Абхазии». На той же встрече заместитель председателя Совета мурзаканских абхазов Эдишер Зухба зачитал присутствующим указ президента Абхазии Рауля Хаджимба, согласно которому первым заявителям, число которых составило 31, удовлетворили просьбу о восстановлении исторической фамилии и на основании этого предоставили гражданство Абхазии. «Вы, – добавил Надарая, – получите паспорт, где будет написана национальность «абхаз», и фамилия без вот этих изменений, которые делали в сталинские, бериевские времена».
В абхазском интернет-сообществе все это было воспринято в основном позитивно. Много похвал заслужил, в частности, общественный активист Бота Ажиба, вложивший немало сил в организацию съезда. Но прозвучали на интернет-форумах и скептические суждения. Например, такое: «Когда все гальцы еще несколько лет назад имели абхазские паспорта, они имели и полное законное право изменять в них фамилии, чтобы вернуть абхазское звучание, но что-то не спешили этого делать. Думаю, что это очередной «воздухтрест». Заметьте, что в итоге съезд не принял резолюции. Мегрелы, видно, побоялись реакции Тбилиси».
Высказывались и опасения: «Как только изменят свои фамилии на исконные абхазские и получат паспорта с записью «абхаз», вступает в силу положение Конституция, по которому гражданство дается всем абхазам автоматически и гражданство Грузии тут уже не помешает. Не мытьем, так катаньем несколько десятков тысяч граждан Грузии все равно могут стать гражданами Абхазии. Если это такая приманка для них, то мы сами можем попасться на нее».
Что касается реакции в Грузии, то процитирую, прежде всего, упомянутого Джемала Гамахария: «В Гальском районе живут грузины с фамилиями абхазского происхождения, так же как и в остальной Абхазии гораздо больше абхазов с грузинскими фамилиями. Можно предположить, что г-н Надарая, который сегодня стоит во главе насильственной комиссии по изменению национальности в Гальском районе, завтра-послезавтра личным примером возглавит аналогичную кампанию восстановления грузинской национальности для абхазов с грузинскими фамилиями. Когда Кремль решит уничтожить абхазский этнос «мирными» методами, он обязательно использует «богатый» и «полезный» опыт Т. Надарая».
Если добавить сюда и ругательства, которые посыпались на главу администрации Гальского района со стороны грузинских пользователей на различных интернет-форумах, то, конечно, никакой аналитикой и конструктивной аргументацией тут и не пахнет. Мечтать о том, что якобы будет «завтра-послезавтра» с Надарая, – это все на уровне глуповатой пацанской бравады, а не размышлений серьезного политика. Никак не откажутся в грузинском обществе и от бессмысленных выпадов в адрес абхазов, носящих фамилии с «мегрельскими окончаниями». Неужели так трудно понять, даже не вдаваясь в историю появления абхазских ветвей таких фамилий, что окончания эти не имеет для их носителей абсолютно никакого значения, что все решает национальное самосознание?
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
